Купчино, бастарды с севера - Андрей Бондаренко

Следователь: — В курсе. Продолжайте.

Подозреваемый: — Продолжаю… Переночевали. Утром Носатый пошёл продавать трофеи. Видимо, продал. Поэтому и не вернулся.

Следователь: — Знаете, где можно найти Носатого?

Подозреваемый: — Знаю. В морге при Фрунзенском РУВД. Его бездыханное тело нашли вчера в пруду Кирпичного завода, на углу Бухарестской и Димитрова. Видимо, продал пистолет и нож, а делиться выручкой со мной не захотел. Сука злая и жадная. Накупил целую кучу хорошего бухла, пошёл на пруд, напился в одиночку, поскользнулся, упал в воду и утонул. Туда ему, подлому крысятнику, и дорога…

Глава третья

Гид в погонах и деревня Зайцево

Сомов, позабыв про собственную свадьбу, с головой ушёл в воспоминания.

«И с чего это, вдруг, Тощего бастарда тогда растащило на слюнявое благородство? То бишь, торкнуло? Реально не захотел трогать Дозор? Это, конечно, правильно и дальновидно. Мол, себе дороже. Пристрелят вмиг, даже с женского трепетного тела, бьющегося в серийном оргазме, слезть не успеешь. Но, тем не менее… Остался какой-то нехороший осадок. Вернее, смутные предположения, что благородство не имеет к данной ситуации никакого отношения. Ну, не малейшего… Что-то другое Назаров имел в виду. Что конкретно? Хрен его, морду чукотскую, разберёт…»

На ресторанной сцене — под бурные аплодисменты и восторженный девичий визг — вновь появились «Биллис бенд».

Рыжик — уже привычно — выдал виртуозное гитарное соло, а Новик, картинно терзая толстые струны контрабаса и хитро улыбаясь, неожиданно затянул:

Над седой волною — солнце ярко светит.Над вчерашней лужей — ветерок свистит.Почему так грустно — жить — на этом Свете?Почему — так тошно? Кто мне объяснит?

Почему так грустно — жить — на этом Свете?Почему — так тошно? Кто мне объяснит?

Дальняя дорога — снова в Путь позвала.Дальняя дорога, трудная стезя.И играл оркестрик — на краю вокзала.И хмельно орали — вслед — мои друзья.

И играл оркестрик — на краю вокзала.И хмельно орали — вслед — мои друзья.

А тебя там не было. Вот, такая песня.Жёлтый лист — доверчиво — тихо прошептал,Мол, не быть вам, голуби, никогда уж вместе.Семафор — в поддержку — красным замигал.

Мол, не быть вам, голуби, никогда уж вместе.Семафор — в поддержку — красным замигал.

Я вернусь — однажды. Старым и усталым.Я прорвусь — сквозь тернии. На закате дня.Глупым и доверчивым. Веря несказанно…Веря, что однажды — ты простишь меня.

Глупым и доверчивым. Веря несказанно…Веря, что однажды — ты простишь меня.

А вагон уж тронулся. Небо раскололось.На стекле повисла — дождика слеза.И мелькнули — звёздами — на краю перронаСерые, как омут, милые глаза.

И мелькнули — звёздами — на краю перронаСерые, как омут, милые глаза…

«Что это Билли, мечтатель хренов, творит?», — всерьёз забеспокоился Пашка. — «Грусть-печаль, музыкальный прохиндей, навевает… К чему, интересно, такие многозначительные навороты? Ей-ей, неспроста… Неужели, отпуск накроется медным тазом? Совместно с медовым месяцем? Прямо сейчас бежать в турагентство и сдавать путёвки в солнечный Таиланд? Или погодить слегка?».

И Александра — в противоположном конце ресторанного зала — почувствовала, судя по всему, нечто аналогичное. Сделала «большие глаза» (сердитые-сердитые такие), и призывно махнула рукой, мол: — «Греби сюда, охламон окольцованный. Причём, без задержек и проволочек. Если, понятное дело, желаешь вкусить — уже ближе к рассвету — сладкого супружеского секса. А настоящий супружеский секс, чисто для информации, это не какая-нибудь там досвадебная ерунда. Супружеский — он круче всех прочих. На порядок, а может быть, и на целых два. Тут всё от меня, нежной и трепетной, зависит…».

— Уже иду, — тихонько пробормотал Сомов. — Практически лечу…

— Куда это? — язвительно уточнил Тургаев. — К законной супружнице? А с этими как быть? — чуть заметно кивнул головой в сторону.

Пашка посмотрел в указанном направлении — бастарды, занимавшие дальний столик, отчаянно жестикулировали, мол: — «Греби сюда, парнишка! Срочно! Дело есть…».

Причём, Тощий бастард жестикулировал откровенно вяло, словно бы стесняясь чего-то. А Толстый, наоборот, проявлял барственную настойчивость.

— Ну, и что надумал, юный молодожён? — заинтересовался генерал-лейтенант. — Кого выберешь?

— Жену, конечно, — легкомысленно передёрнул плечами Пашка. — Святое дело, как ни крути. Бастарды приходят и уходят, а кушать и заниматься сексом хочется всегда.

— Молодец, майор! Не подгадил. Надо будет задуматься на досуге — о твоём досрочном повышении по службе. С секретаршей, например, посоветоваться. Катенька, она девушка мудрая…

Сашенция встретила мужа приветливо, только слегка пожурила:

— Правильное решение принял, муженёк. Только чего так долго раздумывал? На автомате всё должно быть. Мол, жена — превыше всего и вся. Охламон…

— За Пашку-охламона, нашего отважного майора! — провозгласила очередной тост тётка Зинаида, обладавшая отменным слухом. — Наполняем, гости дорогие, рюмки, фужеры и бокалы! Активней, дорогие граждане и гражданки! Пока водка не выдохлась!

— За Павлика! — поддержали гости. — Будь здоров, бродяга!

— За майора и майоршу! Горько! Горько! Горько! Раз, два, три…

На счёте семьдесят семь, с явной неохотой оторвавшись от горячих женских губ и наспех восстановив дыхание, Сомов прошептал в нежное супружеское ухо:

— Санечка, отойду я на пару-тройку минут. Поболтаю с бастардами. Пока не разгневались.

— Отойди, конечно, любимый. Строгое начальство — лишний раз — обижать и злить не стоит…

— Поздравляю, Сомов, — вальяжно протянул руку для приветствия Толстый бастард, он же — заместитель Главы администрации Фрунзенского района, Бокий Николай Фёдорович. — Поздравляю, понимаю и одобряю. Прессу, в наше бурное время, необходимо тщательно контролировать и вдумчиво курировать. То бишь, держать в узде… Гы-гы-гы!

— Присоединяюсь, майор, к поздравлениям коллеги, — вяло промямлил подполковник Назаров, он же — Тощий бастард. — Желаю долгих лет счастливой семейной жизни, детишек, денег, карьеры и так далее. Тут, понимаешь, Павел Сергеевич, такое дело…

— Очередной отпуск, вместе с медовым месяцем, отменяется? — расстроено нахмурился Сомов. — Вот же, как чувствовал! А всё Билли с его печальными песенками. Сглазил, ворон купчинский.

— Не отменяется, а, всего лишь, переносится, — равнодушно улыбаясь, поправил Толстый бастард. — На неделю. Может, на две… Ты же путёвки в Таиланд приобретал в «Розе ветров»?

— В ней, конечно.

— А где находится офис этого турагентства? Правильно, они арендуют две комнатушки в здании нашей районной Администрации. Так что, никаких проблем не возникнет. Позвоню — как миленькие поменяют, майор, тебе путёвки и авиабилеты. Причём, с радостным громким писком и искренним восторгом… Договорились?

— Разве у меня есть выбор? — обречённо вздохнув, поморщился Пашка. — Я имею в виду, дельный и достойный?

— Нету, Павел Сергеевич. Нету, родной.

— Могу я узнать, чем вызван… м-м-м, такой поворот событий? Намечается важное и ответственное мероприятие?

— Намечается, — чуть заметно вильнув взглядом, подтвердил Тощий бастард. — На среду выдано официальное разрешение на проведение митинга. Ну, против строительства офисно-развлекательного Центра на берегу пруда Кирпичного завода.

— И только-то? — удивился Сомов. — Я-то думал, мол, что-то по-настоящему серьёзное…

— Поверхностное и легкомысленное отношение, майор, здесь нежелательно и неуместно, — сурово свёл мохнатые брови к переносице Николай Фёдорович. — В заявке инициативной группы сказано, что на грядущем митинге будет присутствовать порядка полутора тысяч человек. Ожидается нешуточный наплыв районной и городской прессы. Два телеканала пришлют съёмочные бригады. Есть предположения, что и представители… э-э-э, бунтарски-настроенной молодёжи почтят данное мероприятие своим внимание. Так что, возможны всякие гадкие казусы… Надо, Павел Сергеевич, провести митинг идеально. Без дурацких накладок и непредвиденных сюрпризов. Иначе, тьфу-тьфу-тьфу, конечно, головы и погоны могут полететь — во все стороны… Понимаешь меня? Проникся?

— Так точно. Проникся. Понимаю.

— Вот, и молодец… Кстати, Купчино так названо, наверное, потому, что тут раньше, в годы царского Самодержавия, проживали зажиточные купцы? А торговым людям, как известно, легкомыслие не свойственно…