Рейтинговые книги
Читем онлайн Годы в огне - Марк Гроссман

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 3 4 5 6 7 8 9 10 11 ... 119

Уже в одиннадцать часов ночи семнадцатого декабря Бирск очистили от белых, и лишь тогда Степана как бы осенило: нынче не просто день и не просто бой, а в том дело, что ему теперь ровно тридцать пять, и он достойно отметил свое рождение. И есть причина вспомнить, как жил и с чем пришел на сей рубеж, прожив чуть не две жизни комиссара Васюнкина.

А вот и сам он, комиссар, идет медленным, узким шагом, тоже, чай, не с гулянки возвращается, понятно всем.

— А-а, Вострецов, здравствуй, герой! Душевно благодарю, Вострецов, за лихой удар. Слава красным героям!

Он говорит с помкомроты, будто знакомы много лет или месяцев, будто они давние сотоварищи, и это не он, Васюнкин, хотел расстрелять Вострецова в Черном овраге, за Дюртюлями. Впрочем, чему удивляться? Там одно — шел от врага, доброволец, беляк, офицер. А тут совсем иное — смел, умен, трудится, готов за красных кровь пролить.

— Убитых своих собрал? — спрашивает комиссар. — Раненых сколько? Тех нет и тех нет? Умница ты моя!

Вскоре к роте подъехал на нервном коньке комполка, велел Лыкову вести роту на восточную окраину и закрепляться там, а Вострецову сказал, не объясняя:

— Пойдем в штабриг. Командир зовет.

— Где штаб?

— В монастыре.

— Однако не близко.

— Ничего, без боя — рукой подать.

Сокк передал повод коноводу, зашагал по мостовой рядом с Вострецовым, сказал, поглядывая на него откровенным мальчишеским взглядом:

— Хвалю, кузнец. Беззаветно прорвался ты через стаи пуль. А ведь мог и голову потерять.

Степану показалось, что легендарный сей мальчишка, пожалуй, покровительственно говорит эти слова, но, не желая ссориться с полковым командиром, усмехнулся.

— Голова, говорят, наживное дело, Сокк.

В монастыре быстро отыскали Вахрамеева и Чижова. Они успели побриться и помыть руки душистым мылом.

Увидев краскомов, комбриг накинул гимнастерку, подпоясался, пригласил вошедших к огромному дубовому столу, за которым, надо полагать, устраивало трапезы не одно поколение монахов.

На досках стола благоухала парная коврига черного хлеба и таяло в мисках мороженое молоко.

Степан покосился на Николая Ивановича и не сумел скрыть усмешки.

Вахрамеев перехватил иронический взгляд помкомроты и возразил этому взгляду:

— Вся Россия вышла из деревни. А там — всё на молоке и ржи покоится, Вострецов.

— Не все, — опять усмехнулся уралец. — Позвольте вас пригласить как-нибудь на обед. Я покормлю, чем надо.

Комбриг полюбопытствовал:

— А чем надо?

— Пельмени. Квас с хреном. Водка.

— Совсем недурно, — согласился Вахрамеев. — Однако пора перекусить тем, что есть.

Командиры с удовольствием съели немного хлеба и выпили по кружке молока, приятно покалывавшего льдинками.

— Ну, вот, теперь можно уведомить, зачем позвали, — заговорил комиссар. — Час назад меня навестили коммунисты Бирска. Я воспользовался случаем и спросил о тебе, Степан Сергеевич. Они отвечали: надежен, как гранит.

Чижов прошелся по комнате, раскурил трубку, остановился возле помкомроты.

— Мы должны воевать с тобой в одной партии, кузнец.

Вострецов вспыхнул так, что стала видна каждая рябина на лице. Без малого полтора десятка лет назад он вступил в РСДРП, сблизился с меньшевиками, однако в 1918 году порвал с ними. Но самому проситься в большевики, после всего, было неловко.

Теперь Степану Сергеевичу предлагали это. И всем существом благодаря товарищей за доверие, он все же покачал головой и отозвался хрипло:

— Не раньше, чем докажу свой большевизм в боях.

— Вот и отлично, голубчик! — поддержал его комбриг. — Однако Роману Ивановичу пора в полк, а тебе — в роту. Отдохните, пожалуйста. У нас впереди тяжкие бои за Уфу, за перевалы, за Аша-Балашу.

— Да и мне пора в городской ревком, — сказал Чижов, надевая шинель. — Масса дел. Все хозяйство Бирска разрушено белыми. Вывезены деньги и документы, пусты почта и телеграф. Колчаковцы отступали в спешке, ибо ждали нас днем восемнадцатого декабря, а мы явились, как известно, в ночь с семнадцатого на восемнадцатое. И все же они успели наших арестованных товарищей увезти в Уфу. Короче говоря, надо заняться и делами города.

Вострецов согласно кивнул головой и, вслед за военкомом, поднялся со скамьи. Степан Сергеевич к этому времени уже знал, что сын учителя Чижов прошел в жизни суровую школу революционера, сидел в Бутырской тюрьме, а на Восточный фронт ушел добровольцем в августе 1918-го года[4].

Сокк тоже быстро встал из-за стола, обычным своим стремительным шагом направился к двери, но внезапно обернулся, вскинул сжатый кулак над головой.

— Даешь Урал, дорогие мои!

* * *

Один бог знает, что способен вынести человек и какие муки принять, притом не падая духом в аду.

Вострецов, отвоевав всю мировую войну, пожалуй, утвердился в мысли, что горше немецкой кампании ничего не существует, но первые же бои гражданской опрокинули это убеждение.

Схватки и налеты не знали пощады, особо — сабельные рубки и рукопашные, когда кровь хлестала, как ливень, и кони без памяти кидались с обрывов и уходили на дно рек с орудиями, белыми или красными, — все равно.

На Уфу бригада Вахрамеева не пошла, Бирск пришлось оставить, потом опять брать, и марши длились по глубоким снегам, и собачьи морозы выводили из строя людей не хуже белых бандитских пуль.

Смерть близких и раны ожесточали людей, изматывали тело, но будто в кузне ковали дух.

И до Бирска, и после него Вострецов постоянно ходил в разведрейды, и молодой комбат Ваня Корнеев говорил ему с юношеским восторгом:

— Разведка — это прямо для тебя, Степан Сергеич, честное слово даю!

В деревне Аникеево рота напала на офицерский добровольческий батальон, разгромила его и взяла полдюжины пленных. Потом таким делам почти потеряли счет, что вовсе не значит, будто налеты проходили гладко и без всяких жертв. Вострецов зарыл в могилы Крученого и еще многих других доблестных орлов роты, с которыми и познакомиться-то как следует не успел.

У околицы села Пушкарева немногословный штабс-капитан Лыков, начальник Степана, увлекая взводы в атаку, наткнулся на очередь белых пуль. Он умирал, мучаясь от сильных ран в животе, и Вострецов не знал, что сказать ротному в утешение.

Сокк, прямо у могилы, как только отгремел залп, приказал Степану принять роту.

Пока 26-я красная дивизия и Невельский полк 27-й дивизии брали Уфу и закреплялись в ней, батальоны Романа Ивановича дрались под Бирском и седьмого января нового, девятнадцатого года вновь ворвались в город.

Комполка тотчас послал вдогон белым одну разведку, затем другую, но никто назад не вернулся, — все погибли или попали в плен.

Тогда Сокк прискакал к Вострецову и соскочил с коня возле нового ротного.

— Поручаю тебе, краском, тяжелый труд: узнай все о враге. Куда провалился 13-й Уфимский пехотный полк, хватавший нас за глотку? Сколько у него штыков и сабель? Освети все, мой дорогой герой!

Перед рейдом Вострецов сказал:

— Красноармейцы! В Новотроицкое ушли две разведки и сгинули без следа. Не оттого ли попали в капкан бойцы наши, что шли в лоб на врага, а он — не устану говорить это — вовсе не глуп. Ну, правду сказать, и особого ума не надо, чтоб ждать нас с юго-запада, со стороны Бирска. Так вот, — мы обойдем Новотроицкое и навалимся на белый полчок от Явгильдино, со стороны реки Уфы.

Погрыз пустую трубку, добавил:

— Дорога у нас немалая, потому разведка уйдет на конях. Шаг вперед, кто надежно сидит в седле и готов поразить врага красной отточенной шашкой.

Через час в роту пригнали из полкового резерва косяк коней: по одному на брата и немного — в запас.

И вся рота, опоясанная конными дозорами, отправилась по Бирскому тракту на северо-восток.

Вострецов все рассчитал без ошибок: разведка во тьме морозной ночи с седьмого на восьмое января обошла Новотроицкое. И тотчас резко повернула фронт.

Как только в сером жидком рассвете зачернели окраины волостного села, ротный шепнул отделенному Кадырову: «Пора!», а тот кивнул своим — «Пора!», и семь теней заскользили по снегу к околице, где, надо думать, мерзли часовые врага.

Белых закололи бесшумно, ножами. Одному часовому даровали жизнь, ибо он указал, где штаб 13-го Уфимского и сколько теперь там спит офицеров, не помышляя о беде.

Штаб истребили прикладами и штыками, шесть белых душ скрутили веревками, заткнули рты кляпами и посадили на коней. И тут же, не мешкая, взлетели в седла и кинулись к Бирску, к своим.

Герой разведки Кадыров проделал этот путь не верхом, а на телеге. Проклиная Христа и аллаха, разведчик сотрясался на своем возу, прижимая к груди сейф, который в Новотроицком не смогли открыть без ключей и умения.

1 ... 3 4 5 6 7 8 9 10 11 ... 119
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Годы в огне - Марк Гроссман бесплатно.
Похожие на Годы в огне - Марк Гроссман книги

Оставить комментарий