Другие люди: Таинственная история - Мартин Эмис

— Само собой, я никакая не нимфоманка или навроде того, — заверяла ее Шерон, поглядывая в сторону двери, — По-моему, это такое тупое выражение, как ты думаешь?.. Ну где же они? Я просто, как бы сказать, люблю провести время.

А время шло — и она все больше и больше нуждалась в том, чтобы его провести. Шерон здесь знали, ценили и верили в нее: у нее был открыт кредит. Несколько минут умильного попрошайничества у стойки бара каждый раз увенчивались новой порцией пивка. Мэри тоже получила пенистую черную жидкость, настолько открыто враждебную ее нёбу, что после нескольких осторожных глотков поставила кружку обратно на стол и больше к ней не прикасалась. Но Шерон все было мало: похоже, ей нравилось притупляющее действие алкоголя, а глаза ее все плотнее прикрывала неотступная поволока времени.

— У меня от этого настроение улучшается, — пояснила она, — Ведь в этом нет никакого вреда, правда? Удачно повеселиться, как говорится.

Высказывания подруги приковывали внимание Мэри сильнее, чем можно было бы ожидать. Вред, удача и время были как раз теми вещами, о которых она страстно хотела узнать побольше. В устах Шерон они, конечно, приобретали чересчур личный характер и поэтому не особо проясняли, что тут к чему. Но они подсказывали Мэри, что где-то рядом притаилась речь, язык, готовый открыть ей свои тайны и правила. Каждое узнанное ею слово давало ощущение возрождения, ежеминутного возвращения цельности, как будто, словно пчелиные соты, восстанавливались поврежденные ткани. Уже сейчас она осознавала, что язык несет в себе некий порядок — порядок, которого лишены другие увиденные ею явления жизни — будь то тень, промелькнувшая на тусклой стене, машины, выжидательно построившиеся в очередь, или мимолетный шепот воздуха, при попытке мысленно следовать за которым только голова разболится… Мэри казалось, что чтение тоже может оказаться ключом к порядку, который правит миром, и она была преисполнена рвения испытать свой новый навык на практике. Правда, почитать в пивнухе было особенно нечего. Разве что несколько объявлений о стоимости того или сего да пару-тройку высказываний вроде: «ТЫ не обязан быть чокнутым, чтобы здесь работать, — хотя ТАК легче!» или «ДА, с тобой непросто. НЕМНОГО поработав над собой, ТЫ мог бы добиться, чтобы с тобой стало НЕВЫНОСИМО!»

— Блядь! Ой! — взвизгнула Шерон, — Простите великодушно. Пролилось на платье. Обычно грубо не выражаюсь. Хотя, в общем-то, все мы ругаемся. Правда же?

Шерон снова отправилась к стойке. Она долго пропадала, однако на этот раз ее шарм не принес желаемого результата. Шерон тяжело опустилась на стул.

— Блядь… — повторила она. Спустя какое-то время она с выражением сдержанного достоинства и оценивающе уставилась на оставленную кружку Мэри. Ее рука протянулась через стол. — Ума не приложу, что это у нас за мертвый сезон.

Мэри быстро огляделась по сторонам и прислушалась. Она никак не могла понять, почему все вокруг повторяют словцо «блядь», разные его производные и целый ряд других, сходной эмоциональной окраски. Эти словечки не походили на все остальные слова, хотя люди, их употреблявшие, делали вид, что те ничем не отличаются от остальных. Они произносили их так часто, что казалось, будто беспрерывно блеет сам воздух.

Посреди зала яростно толкались двое мужчин, а несколько зрителей радушно ободряли их криками, которых все равно практически не было слышно. Мэри подумала: если это мертвый сезон, что же будет, когда он оживет?

— Понимаешь, с некоторыми парнями, — грустно продолжала Шерон, — это, знаешь, как разряд молнии, да? Это просто сильнее вас обоих, сечешь? У меня вот такой разряд случается с некоторыми мужиками. Если честно, почти что со всеми. Я так думаю, просто повезло. Я… — в этот момент Шерон шумно рыгнула. Она попыталась прикрыть рот рукой, но не успела. — О-ой… Прошу прощенья… То есть я просто люблю хорошо провести время. Что ж тут плохого? Но иногда они такие скоты, скажи? Беда в том, что если ты не с одним и не с двумя, а я такая, то обязательно подхватишь эти мерзкие болячки. Тогда тебе, типа, пора завязывать. А я — не могу! И с какой такой стати? Я ж молодая здоровая девка!

По ее лицу потекли неудержимые ручьи слез. Мэри подумала, часто ли другие люди тают вот так, прямо на глазах. Шерон пошмыгала носом и сказала:

— Маленькой я мечтала, что, когда вырасту, стану монашкой. Мамуля говорила, что мне очень пошла бы сутана с капюшоном. Хотя я ведь и щас могу, ведь никогда не поздно, скажи, Мэри? Всегда можно начать заново. И потом — впереди у нас долгие годы безоблачного счастья. А как же иначе? Преподобный отец Хулигэн был единственным мужчиной, который по-настоящему меня понимал. Все, пойду и… А вот и они! Йо-хо-хо! Джок! Джок, мы здесь!

К ним подсели двое мужчин, и Мэри поняла, что попала в беду. Прежде всего, вдруг стало совершенно очевидно, что Шерон уже не с ней, если она когда-то с ней и была. Шерон привела ее туда, куда намеревалась привести, и теперь Мэри снова была предоставлена самой себе. Шерон ее оставила. Она уже перешла на другую сторону.

Помимо этого, мужчины сами по себе выглядели достаточно зловеще. Грузный Джок оказался дубоватой медлительной громадиной. Его черные волосы лоснились от какой-то смазки. Хотя он почти все время молчал, его рот оставался разинутым, а язык безвольно свисал на нижнюю челюсть. Определить его потенциальную опасность было достаточно трудно. Его дружок, назвавшийся Тревом, выглядел гораздо более ловко слаженным агрегатом. Он был невысоким и коренастым, плотно упакованным в облегающую одежду. Все его тело было как будто покрыто веснушчатой коричневато-липкой пленкой, схожей с исходившим от него запахом жженого сахара. Его грязновато-рыжие волосы на свету обращались в подобие золотистого нимба. Трев сидел к Мэри гораздо ближе, чем Джок, и было видно, что он собирается подобраться к ней вплотную. Облик обоих был преисполнен вызывающей небрежности и запущенности. А их глаза были подобны глазам Шерон.

— Ты где ее подцепила? — спросил Трев, дыша Мэри прямо в лицо. В его голосе звучали приятные мелодичные нотки.

— На местности, — отозвалась Шерон.

— Она откуда? — продолжал расспросы Трев.

— Да, откедова ты, Мэри? — оживилась подруга.

Мэри почувствовала, как по лицу ее распространяется жар. Она очень хотела понять, что лучше — прятать свой страх или нет.

— Видал? — радовалась Шерон, — Да она ни хера не знает! Святая простота, так ведь, милашка?

Мэри подняла голову. От новых мужчин и новой выпивки физиономия подруги продолжала расплываться. Она ликовала: это было ее победой. Мэри понимала, что помощи от нее теперь не дождется.

— Да ты только посмотри на нее, — серьезно и сосредоточенно сказал Трев. Он помолчал, — Нет, ты только посмотри. Да ведь она просто офигенная кинозвезда.

— Заметил? — ухмыльнулась Шерон, — Да за нее любой десятку отвалит. Не жмись, Трев. Я ее почистила, причипурила для тебя, мать твою, все дела. Сам в прошлый раз говорил, что не прочь. Сказал, что хоть с Дженис готов.

— Слышь, ты со мной эту бодягу про бабло не начинай, Шер, — завелся он. — Мля… ты со мной брось эту ботву.

— Дженис была та еще пассажирка, — загыгыкал Джок.

— А я о чем?! — продолжала Шерон, — Мэри тебе не какая-нибудь замухрышка. Она, эта, уникум. Мэри, скажи что-нибудь. Давай, бляха-муха, порадуй мальчиков.

— Она долбится?

Шерон резко повернулась в его сторону. («Долблюсь ли я? — задумалась Мэри, — Долблюсь или нет?»)

— Да только так! — возмущенно заявила Шерон.

Мэри очень обрадовалась, что Шерон за нее еще

борется. Но тут Шерон наклонилась к Треву и сказала:

— Она сама простота. Ничего и не рассечет. Уж с ней можешь выделывать все, что душе угодно.

Мэри почувствовала на щеке нетерпеливое дыхание Трева — оно стало еще ближе, плотоядное влажное дыхание, едва ли не оседающее ей на лицо, после каждого вопроса на щеке оставались липкие капли.

— Тебя как звать?

— Мэри.

— А лет сколько?

— Немного.

— Где живешь?

— Там.

— А-а, так ты, стало быть, там живешь. А какой сегодня день недели на дворе?

Мэри улыбнулась.

— Сколько будет дважды два?

Мэри улыбнулась.

— И чо, нет под боком пацана, который бы за тобой присматривал?

— Я…

— Ты офигенно красивая, ты в курсе? Слышь, Джок, — обратился он к приятелю, не отрывая от нее глаз. — Я говорю, она офигительная красотка, ты, Шер, блин, в этом деле мастерица, знаешь, кого подбирать. Теперь слушай сюда, Мэри. Ща немного бухнем вискаря, потом эта лабуда закрывается, мы ломимся к Джоку, а уж там я оттарабаню тебя до полусмерти. Что скажешь?

Мэри пожала плечами и согласилась. Автомат, стоявший у нее за спиной, в пароксизмах неподдельного отвращения выплевывал в металлическое корытце монету за монетой.