Сказка четвертая. Про детей Кощеевых - Алёна Дмитриевна

советовала согласиться. Чем быстрее выйдете в мир, тем быстрее освоитесь. А учитывая, что скоро у тебя начнется учеба, а у Клима тренировки, особо вникать что здесь к чему вам станет некогда. Так что говори «да».

И она подмигнула. Яков смотрел на нее почти с суеверным ужасом, а может быть и не почти, все-таки она была дочерью царя Нави, и Злата все же решила над ним сжалиться. Право, если ему так сложно на что-то решиться, то почему бы не сделать выбор за него.

— Футболку перед выходом все же советую надеть, — подсказала она. — В плане одежды у нас, конечно, попроще, чем в Тридевятом, но совсем ею пренебрегать не стоит. А что это?

Она наконец рассмотрела чертеж, лежащий на столе. Подошла ближе. Стоило ей отвернуться, как Яков снова обрел способность двигаться. Он поспешно рванул к шкафу, вытащил из него рубаху, потом передумал, достал футболку и очень быстро ее надел. Пошевелил плечами, пробуя новую одежду. Злата этого всего не видела. Рассматривала линии на бумаге. Яков подошел ближе, но все же оставил между ними пару шагов, нахмурился.

— Это просто игрушка, — неуверенно произнес он. — Ничего особенного.

Злата бросила на него внимательный взгляд. Яков выглядел смущенным и напуганным одновременно. Будто боялся, что она начнет критиковать. Ничего особенного, значит, да?

— Ты уже ее собрал?

— Ну…

Он вдохнул и выдохнул, явно не зная, как ответить, чтобы не обидеть, и Злата неожиданно для себя сдалась. Не то чтобы ей стало его жалко. Но им еще предстояло вместе гулять сегодня, и одно дело немного смутить, а другое — залезть в личное и потоптаться.

— Да ладно, не хочешь, не показывай. Я и без того уверена, что она замечательная.

Конечно, можно было обойтись без комплимента, но она решила, что это будет вместо пряника. И извинений, чего уж тут.

А Яков в ответ неожиданно улыбнулся. Спокойно так. А потом, ничего не говоря, пошел к шкафу, открыл его и вытащил с нижней полки небольшой, размером примерно с ладонь берестяной коробок. Вернулся к Злате, поставил коробок на стол и снял с него крышку.

— Ух ты! — совершенно искренне восхитилась Злата.

Она умела ценить красивые вещи. А это было действительно красиво.

То, что лежало в коробке, больше всего напоминало механизм часов. И при этом, безусловно, являлось собакой. Нет, щенком. Со свисающими ушами и хвостиком-крендельком. Ювелирная работа.

— Можно?

Она могла сколько угодно играть с самим Яковом, но уже сейчас поняла, что играть с его творениями себе не позволит.

Яков явно хотел что-то сказать, но не стал, просто кивнул, хотя и немного неуверенно. Но смотрел при этом так, будто она не игрушечного щенка в руки брала, а его новорожденного ребенка. Кажется, даже дышать перестал. Зато машинально начал мять пальцы. Но было видно, что ему очень хотелось продемонстрировать кому-то свое детище, и восхищение неожиданного зрителя ему крайне приятно.

Злата взяла поделку в руки с величайшей аккуратностью, поставила на ладонь, осмотрела. Переплетение шестеренок внутри собачьего тела завораживало. Глазки-бусинки глядели, словно живые. Некоторые детали были очень странной формы. Ушки, нос, хвостик и ножки являлись отдельными цельными элементами и явно создавались специально для этой конструкции.

Очень осторожно Злата дотронулась до маленькой лапки.

— Ты сделал их сам? — не без восхищения спросила она.

— Мой отец — кузнец, — ответил Яков, и в голосе его Злата уловила гордость. — Я нарисовал детали, вырезал их из дерева, а он помог мне сделать формы и их отлить.

— Ты умеешь рисовать?

Яков замялся с ответом.

— Умеешь, да?

— Яра говорит, что у меня получается, но я думаю, она сильно преувеличивает.

— Если это по-твоему просто игрушка, то вряд ли она преувеличивает, — вздернула бровь Злата. — Она прекрасна. Она двигается?

И тут Яков сник. Наверное, посчитал, что раз его творение несовершенно, то похвала вышла незаслуженной, и потому постарался оправдаться.

— Я пытаюсь этого добиться. Хочу поработать над ней, пока есть время. Дома его было не очень много…

— Уверена, у тебя получится.

Яков пожал плечами.

— Клим говорит, я трачу время на детские забавы, — смущенно улыбнулся он.

Злата закатила глаза.

— Ох уж эти старшие братья, вечно несут всякую чушь, — поморщилась она. — Не слушай никого.

— А у тебя есть братья?

— Да, двое. И один из них тот еще зануда, так что я тебя понимаю. Иногда так и хочется превратить его в жабу…

— А ты смогла бы… В... в жабу… — настороженно поинтересовался Яков.

— Вот и проверила бы! — улыбнулась она и тут же рассмеялась, заметив, как изменилось выражение его лица. — Да ладно тебе, я же шучу.

Яков тоже засмеялся, явно поверив. А зря. Разумеется, она могла. Но обратить Алексея в жабу значило бы расстроить маму, а видеть маму расстроенной Злате вовсе не хотелось. Зато, кажется, он немного расслабился.

— Обещай, что покажешь мне ее, когда заставишь ходить, — попросила она, проводя пальцем по спинке собачки. Шестеренки создавали особый рельеф, ощущать его было приятно.

— Обещаю, — неожиданно серьезно ответил Яков и тут же снова смутился.

И все же Злата отметила для себя, что он наконец разговорился. Может, увидит, что она не кусается, и совсем успокоится. А что укусить она все-таки может, причем не только в переносном смысле, ему знать не обязательно.

— Ладно, — Злата с сожалением вернула поделку обратно в коробок и повернулась к нему. — Так что? Устроить экскурсию по городу, или уже есть какие-то планы?

— Д-думаю, это будет здорово. Спасибо, — кивнул Яков, отвел глаза и накрыл короб крышкой. Он отвернулся, неся его обратно в шкаф, и Злата увидела, что у него покраснела шея.

Боги… Захотелось уточнить информацию про возраст, а то вдруг мама что-то напутала, и ему не двадцать два, а шестнадцать? И все-таки это было очень мило и в некоторой степени в новинку. И Злате подумалось, что они могли бы прогуляться без его брата, только вдвоем. О, она бы нашла тысячу и один способ смутить его и развлечь себя. И она уже открыла рот, чтобы высказать свое предложение, как на пороге возник Клим. Разумеется, Яков не закрыл дверь, чтобы не компрометировать ее. Разумеется, его брат это понял. Увидев Злату, он широко улыбнулся ей, а потом бросил вопросительный взгляд на