Порочная (ЛП) - Ловелл Л. П. Лорен Ловелл

— Ты промахнулась. Тск. Тск. — Я ныряю под ветку, снег падает мне на плечи, когда я подкрадываюсь ближе.

— Я не промахнусь дважды, Русский.

— Конечно же, нет.

Ветер завывает в кронах деревьев, и я улавливаю вспышку её черных волос на фоне совершенно белого пейзажа. Я крадусь между деревьями, а она оборачивается, с тревогой сжимая пистолет. Прижимаясь спиной к стволу, я взвожу курок пистолета.

— Где я, маленькая кошечка?

Мой пульс отдаётся в ушах, кожу покалывает от возбуждения. Честно говоря, я не знаю, убью я её или нет, и именно неизвестность иногда заводит монстра внутри.

— Просто отпусти меня, Ронан. Я тебе не нужна. Ты не убил меня. Наверняка от меня больше хлопот, чем я того стою?

— Но теперь ты попыталась убежать от меня. — Я несусь сквозь деревья, ветки хрустят и ломаются у меня под ногами. — У меня правда есть склонность вожделеть того, чего у меня не должно быть. — Я останавливаюсь за засохшим деревом, выглядывая из-за ствола. Камилла стоит на поляне, нацелив пистолет, отчаянно вертя головой во все стороны.

— Что ж, это у нас и есть общее… — говорит она. Я с ухмылкой выхожу из тени, и она направляет на меня пистолет. Я не должен был бы находить это таким волнующим, но это так. Я чувствую себя наиболее живым, когда смерть близка. — Но, — говорит она, — ты же знаешь, что говорят: следует избавляться от таких слабостей.

— Это очень, очень верно. — Я делаю шаг к ней, пистолет холоден в моей руке. — Вырежи их.

Она поднимает пистолет повыше, целясь стволом мне в голову.

— Пули будет достаточно.

Но она колеблется, и в эти несколько секунд я прицеливаюсь и нажимаю на курок. Громкий хлопок эхом разносится по лесу, и Камилла, спотыкаясь, отступает назад, роняя пистолет на замёрзшую землю.

— Ты колебалась, — говорю я, делая шаг вперёд и выхватывая пистолет.

— Блядь! — она сжимает свой бицепс. У меня сжимается грудь при виде крови, запятнавшей её белую шубу. Она, шатаясь, поднимается на ноги и хлопает меня ладонями по груди, толкая. — Почему, чёрт возьми, ты не можешь просто отпустить меня, Ронан? Мы оба знаем, что я значу для тебя меньше, чем дерьмо.

— Не уверен, — я ухмыляюсь. — Это самая странная вещь. В какой-то момент мне захотелось убить тебя. В следующий раз я хочу удержать тебя. В один момент я хочу позволить тебе убежать, а в следующий… — я делаю глубокий вдох. — Я хочу преследовать тебя. Это почти, как если бы ты свела меня с ума, Красивая.

Наступает момент, когда я начинаю сомневаться в себе, момент, когда я чувствую, что должен просто покончить с этим. В конце концов, вы можете играть с огнём только до тех пор, пока он не поглотит вас… Я поднимаю пистолет и прижимаю его к её виску. Она смотрит на меня в ответ, даже не вздрогнув. Янтарный аромат её кожи проникает внутрь меня, возвращая воспоминания о том, как здорово трахать её.

— Тогда ты бы хотела, чтобы я убил тебя? — шепчу я ей на ухо.

— Тогда я бы выкинула тебя из своей грёбаной головы. — Она прижимается своим телом вплотную к моему. Её тёплое дыхание овевает моё лицо. — Ты заставляешь меня тосковать по клетке и в то же время стремиться к свободе. Я не могу вечно сидеть взаперти, Ронан. — Её холодные пальцы обхватывают мою руку, сильнее прижимая пистолет к её голове. Её глаза закрываются, и она делает глубокий вдох.

Я должен убить её.

У меня внезапно пересыхает во рту, пульс учащается, когда сомнение окутывает меня, как сердитое облако. Я вижу в ней ценность, и я ненавижу это. Я привязался к ней, как любой мужчина привязался бы к прекрасному объекту, она ослепляет меня, соблазняет меня. Она такая же безжалостная, как и я.

Королева.

Моя королева. И о, какую порочность мы могли бы обрушить на мир — вместе. Безумие находится в одном шаге от гениальности, и в этом отношении она делает меня мудрее. Думаю, я оставлю её себе. Я отбрасываю пистолет в сторону, мои пальцы покалывает.

— Я хочу удержать тебя, — я обхватываю ладонью её щеку. — Защитить тебя.

Её глаза распахиваются, встречаясь с моими.

— Ты единственный, от кого мне нужна защита.

Я ухмыляюсь, мой большой палец нежно ласкает её холодную щеку.

— Ах, Красивая, я неприкасаем. Никто не сможет защитить тебя от меня.

Облака рассеялись, луна залила поляну слабым светом. Если бы существовала такая вещь, как любовь, мне хотелось бы думать, что я мог бы полюбить Камиллу. Но монстры не могут любить, они только погрязают в разврате и порочных мыслях.

— Нет, но как ты думаешь, что произойдёт? Ты будешь держать меня в плену, а я пытаться сбежать на каждом шагу? — она кладёт руку мне на грудь, её лоб морщится, когда она смотрит на неё, как будто не уверена, какая сила поместила её туда. — Я осталась желать и в то же время ненавидеть тебя, ненавидеть себя.

Удовлетворённая улыбка появляется на моих губах, когда я наклоняюсь, прижимаясь своим ртом к её губам.

— Мы хотим только того, что плохо для нас. Мы плохо подходим друг другу. — Я нежно целую её. — Так что всё очень плохо. Ты угрожаешь моему контролю; я угрожаю твоей свободе.

— Тогда нам суждено навсегда остаться врагами.

— Я бы не хотел, чтобы было по-другому. — Я снова целую её. Сильнее. Глубже. Моя рука гладит её по руке, скользя по тёплой крови из пулевого отверстия. — Мне нравится, как ты истекаешь кровью из-за меня.

— А мне нравится, как ты заставляешь меня истекать кровью. — Камилла отстраняется и опускает подбородок на грудь, как пристыженный ребёнок. — В этом-то и проблема.

— Пойдём, — говорю я, переплетая свои пальцы с её и уводя её из леса. — Давай согреем тебя у огня, маленькая кошечка.

***

Я сижу в кресле в дальнем углу своей комнаты. Огонь погас, и теперь в очаге остались только тлеющие угли. Мой взгляд скользит к Камилле, которая так мирно спит в моей постели, словно ценный улов, выставленный напоказ. Однако я обеспокоен.

Я никогда не сомневался в себе, но с каждым поворотом событий, касающихся Камиллы, это происходит. Злая искусительница, сирена, она так глубоко вонзила свои когти, но я ловлю себя на том, что наслаждаюсь этой болью. Она как птица в клетке. Пока я держу её в ловушке, она останется. Но я хочу иметь возможность открыть двери и не дать ей улететь.

Мне нужно подрезать ей крылья, чтобы она забыла, что умеет летать.

Глава 6

КАМИЛЛА

Тёплые кончики пальцев нежно касаются моей шеи, пробуждая меня ото сна. Когда я открываю глаза, я вижу Ронана, сидящего на краю кровати, его пристальный взгляд прикован к моему лицу.

— И вот она просыпается, — говорит он.

Я переворачиваюсь, шипя от боли, пронзающей мою руку. Блядь, ненавижу, когда в меня стреляют.

— Шрам останется, — ворчу я.

Он выгибает бровь, и клянусь, на его лице пляшет огонёк ликования.

— Знаю.

— Информативно, Ронан.

— Врач здесь, чтобы наложить швы на твою руку. — Он приподнимается. — Одевайся, — приказывает он, задерживаясь у кровати и наблюдая за мной.

Я вылезаю из кровати и подхожу к шкафу, хватаю платье без рукавов, бросая взгляд на длинный ряд нелепых платьев, выстроившихся вдоль стены. Боже упаси, чтобы здесь оказались джинсы и майки. Похоже, что мы постоянно ожидаем визита королевы Англии. Когда я выхожу из гардеробной, Ронан открывает дверь, чтобы впустить пожилого мужчину.

Он улыбается, подходит и кладёт на кровать докторскую сумку. Ронан подходит и встаёт рядом со мной, убирая волосы с моей раненой руки и перекидывая их через плечо.

Мужчина говорит что-то по-русски, и Ронан кивает, прежде чем они оба вступают в разговор. Я не могу понять ни слова из их диалога и нахожу это раздражающим. Мужчина открывает свою сумку, достаёт марлю, нити и иглы. Он поднимает крошечный флакончик, прежде чем воткнуть иглу в крышку и набрать содержимое в шприц.

Я с шипением выдыхаю, когда он погружается в мою руку, медленный ожог от анестезии распространяется по моим пальцам.