Вор во ржи - Лоуренс Блок

Меня научил всему этому мой дядюшка Гай. Человек безукоризненной репутации, Гай как-то возвращался домой из деловой поездки и вдруг обратил внимание на большую светящуюся рекламу авиакомпании, которая висела над стойкой регистрации билетов. (Это была компания «Брэниф», так что, сами понимаете, это произошло не неделю назад. Я тогда еще учился в школе. Кто в то время был президентом — говорить не буду.)

Его сын, мой кузен Шелдон, собирал вывески и украшал ими свою комнату. Помню одну — компании «Плантаторы Арахисы», со старым Мистером Арахисом, подпирающим стену с улыбкой, достойной пера Стивена Кинга. (В Западной Африке, полагаю, его звали бы Мистер Земляной Орех.) А на той вывеске был изображен самолет и пальма, она рекламировала рейсы «Брэнифа» на Карибы, и дядя Гай решил, что она будет здорово смотреться в комнате Шелли.

Итак, он зашел за угол, к месту регистрации своего рейса, поставил на пол чемодан, снял пиджак и закатал рукава рубашки. Потом вернулся к стойке «Брэнифа», держа в руке блокнот. Там стояла очередь, но он прошел к самому ее началу, где молодая женщина проверяла билеты и выдавала посадочные талоны.

— Эта вывеска? — требовательно спросил он.

Она посмотрела непонимающе, или переспросила, или запнулась. Неважно.

— Я говорю, — повторил дядюшка, показывая пальцем, — эта, что ли, вывеска?

— Кажется, да.

— Я тоже так думаю, — решил дядюшка.

После этого снял ее с креплений, причем девушка даже прервала свою работу, чтобы помочь ему. Сунув ее под мышку, он вернулся к тому месту, где оставил пиджак и чемодан. Их никто не тронул, как он и предполагал. (Сам человек честный, дядюшка Гай априори считал честными всех окружающих, причем ему очень редко приходилось сожалеть об этом.) Он уложил вывеску в чемодан, опустил рукава рубашки, подтянул галстук, надел пиджак и сел ждать объявления на посадку.

Вывеска действительно пришлась очень кстати в комнате моего кузена, и даже когда Шелли подрос и сменил Мистера Арахиса и его друзей на вкладыши из «Плейбоя», «Брэниф» остался на месте. Шелли сказал, что он очень даже на месте, потому что нетрудно представить под этой пальмой телок с бокалом пиньи колады, демонстрирующих шикарный загар. Можно даже представить их в качестве стюардесс «Брэнифа», предлагающих вам на выбор кофе, чай, молоко и все остальное.

Да, это было много лет назад. Шелли уже стал доктором, и теперь у него в приемной висит реклама его страховой медицинской компании, и никому на свете не придет в голову ее стибрить. Дядюшка Гай вышел на пенсию и живет в Помпано-Бич, штат Флорида, стрижет купоны, играет в гольф и добавляет марки в свою коллекцию. Я всегда, когда воровал коллекции марок, вспоминал про дядюшку Гая. Он коллекционирует Британское Содружество, и время от времени на протяжении всех этих лет мне приходило в голову, что ему пригодятся какие-нибудь редкие марки Викторианской эпохи или особо ценные времен Эдуарда VII, и тогда я посылал их ему вместе с запиской, что нашел их между страниц старинного издания «Мартина Чезлвитта». Если Гай и подозревал, что у марок менее добропорядочное происхождение, то он слишком благородный джентльмен, чтобы заговорить об этом, и слишком страстный коллекционер, чтобы отослать их обратно.

Я — единственная черная овца в семье и порой задумываюсь, почему так вышло. С такими выдающимися образцами нравственности как со стороны Роденбарров, так и со стороны Гримзов откуда у меня врожденная склонность прибирать к рукам все, что плохо лежит?

Неправильный ген, думается мне иногда. Сумасшедшая хромосома. Но потом я вспоминаю дядюшку Гая, и меня опять одолевают сомнения. Посмотреть на его жизнь — честнейший бизнесмен, высоконравственный и законопослушный. Но однажды в аэропорту он продемонстрировал изобретательность махинатора и смелость вора-домушника. Кто знает, кем бы он стал, если бы жизненные обстоятельства ранее не развернули его в ином направлении?

Вряд ли у него открылся бы мой прирожденный талант к замкам. Это дар. Но любой человек при минимальной тренировке способен освоить абсолютно все, что необходимо знать про замки и про то, как их обходить.

Если Гай управляется с пинцетом для марок, он вполне мог освоить и отмычки. А Шелли, который стал хирургом, безусловно способен приложить те же самые навыки к произведениям Рэбсона и Сигела. Все мои родственники, соверши они однажды крутой поворот налево, могли двинуться в неправильном направлении. И если бы они избрали своим ремеслом грабежи, уверен, они бы вполне преуспели в этой области.

Но вместо этого все они вели образцовый образ жизни, а я готовился вломиться в гостиничный номер к пожилой леди.

Вот и думайте.

Антея Ландау числилась в «Желтых страницах», в разделе «литературные агенты». У меня был городской номер ее телефона, и я уже набрал почти все цифры, как рука сама надавила на рычаг. Если я позвоню по ее личному номеру, мой вызов будет зафиксирован, а мне это нужно?

Я набрал 7, потом 602. Прослушав шесть длинных гудков, я положил трубку.

Неужели это так легко? Неужели мне так повезло? Неужели она действительно куда-то ушла — поужинать, или в театр, или на встречу со старым другом?

В принципе это возможно. Конверт, который я для нее оставил, исчез, из чего можно сделать вывод, что она могла спуститься и забрать его. (С той же долей вероятности можно сделать вывод, что Карл или кто-то другой из персонала отеля отнес почту к ней в номер — вполне естественно оказать знаменитой затворнице такую услугу.)

Хотя, даже если она сама взяла почту, это еще не означает, что она не вернулась сразу же к себе в номер. Но сейчас она не отвечает на телефонный звонок, а это о чем-то говорит, не так ли?

Возможно, это говорит о том, что она спит крепким сном. Еще нет девяти вечера, и большинству моих знакомых пока рановато отправляться на боковую, но откуда мне знать режим Антеи Ландау? Может, она задремала? Может, она спит вечером и потом всю ночь бодрствует? У пожилых людей сон обычно некрепкий, и телефонный звонок может его нарушить, но кто рискнет утверждать, что она не отправилась в объятия Морфея, проглотив коктейль «Смирнофф Айс» с секоналом, и теперь спит так крепко, что ее и землетрясение не разбудит?

Может, она была в ванной, когда звонил телефон, и просто не успела взять трубку? Вдруг она смотрит телевизор и никогда не отвечает на телефонные звонки во время «Сайнфелда»?[5]

А если попробовать еще раз? Я потянулся к телефону, но вовремя остановился, убрав руку на колени, пока она не натворила глупостей. Я позвонил один раз, и никто не ответил. Я что, хочу провести в отеле трое оплаченных суток? Я что, хочу получить какую-то гарантию, что ее нет в номере и я могу проникнуть туда и выйти незамеченным? Если мне нужны гарантии — я выбрал не тот бизнес.

Пора приступать к работе.

Глава 4

В «Паддингтоне» была единственная пожарная лестница, и на двери, через которую можно туда попасть, висела табличка, извещавшая, что дверь открывается в одну сторону. То есть гости отеля могут выйти, но обратно вернуться можно только через вестибюль.

Ну и ладно.

Я вышел на лестницу и поднялся на два пролета. На площадке пятого этажа я обнаружил вмонтированный в стену пожарный кран с массивным тусклым медным наконечником и подумал, что место для него выбрано как нельзя лучше, потому что лестница провоняла табаком. Очевидно, кое-кто из персонала отеля усвоил привычку устраивать перекур на площадках, и, будь тут горючие материалы, они бы давно уже полыхали. Но здесь не было ничего, кроме металлической лестницы и оштукатуренных стен, если не считать самого пожарного крана, но вам ведь не случалось слышать, чтобы пожарные краны воспламенялись?

На шестом этаже я приложил ухо к двери. Не уловив ни звука, кроме стука собственного сердца, я достал инструменты и приступил к работе. Собственно, работы никакой не было. Я просто воткнул стальную пружинку между дверной рамой и язычком замка, вышел в холл шестого этажа, излучая всеми порами спокойствие и уверенность в себе, и тут же наткнулся на оценивающий взгляд особы, ждущей лифт.

— Добрый вечер, — сказала она.

— Добрый вечер.

Хм, таким он и был — до этого момента. При обычных обстоятельствах подобная встреча ничуть бы его не испортила. Высокая стройная женщина с кожей цвета кофе с большим количеством сливок и сахара. Высокий лоб, тонкий длинный нос, выдающиеся скулы и заостренный подбородок. Волосы заплетены в тугие косички, что мне обычно кажется вульгарным, но в данном случае выглядело вполне симпатично. Она была одета в то, что вы, вероятно, назвали бы жилетом без пуговиц, — поверх того, что вы, безусловно, назовете юбкой и блузкой. Жилет был алым, блузка — канареечно-желтой, а юбка — ярко-синей. Сочетание цветов могло бы показаться кричащим, но почему-то не казалось. На самом деле в этой цветовой гамме было что-то обнадеживающе знакомое, хотя я и не мог сообразить, что именно.