Дневник простака. Случай в гостинице на 44-й улице - Марк Гиршин

Мы ждали в приемной врача, вдруг Нола так мило сморщила лицо и сказала, она так не любит это «вы, вы», давайте лучше на «ты», это вас не обижает? А то как чужие! Мне понравилось, что она такая непосредственная. Но больше всех был доволен Леня. Я встретил его сияющий взгляд, он покраснел и тут же опустил глаза,

По-моему, он смотрит на меня с обожанием. Позавчера в парке я предложил поиграть с ним в футбол. У него глаза налились слезами, так он был благодарен. Он не совсем такой, как другие мальчики, но я еще не знаю причину. А вообще он способный, знает английский, Нола у него несколько раз отбирала американские журналы, которые ему еще рано читать. Боюсь, что я никогда не буду знать язык. Но Нола меня уверила, что все придет в свое время. У нее язык был не лучше моего, но она целый год занималась в колледже, там были очень высокие требования, когда я приеду к ней, она мне покажет свои конспекты, у нее их такая пачка, может быть, они мне пригодятся.

Не знаю, что меня больше обрадовало, возможность побывать у Нолы или в будущем овладеть английским. Если я буду у нее, то наверняка узнаю, есть у нее муж или нет.

Сентября…

Календарь взамен того, что утащила Рита, еще не купил. Не знаю, как спросить. Мы снова встретились с Нолой. Ходили по магазинам, она купила сумочку. После этого повела меня в кафе. Нам нацедили кофе, подали по бутерброду и мы стали говорить о всяких пустяках, например, нравится ли мне это кафе, и как трудно переносить нью-йоркский влажный климат, особенно когда так печет солнце. В кафе было много людей и высокие неудобные сиденья возле стойки. Я чувствовал себя как на насесте, но, конечно, сказал, что нравится. Она согласилась, приятная обстановка и совсем не дорого, всегда можно зайти. Тогда я сказал, что в маленьких магазинах на Пятой авеню, где она купила сумочку, намного дороже, чем в больших, я там был, могу показать. А сумочку еще не поздно вернуть и получить деньги обратно. Она с довольной улыбкой перебила меня. Там, где все, она никогда не покупает, предпочитает, где дороже. А веревочный костюм, у меня вырвалось. Я видел, что доставил ей большое удовольствие. Ну, ты сказал! Это огромные деньги, она объяснила, я сама не знаю, как я решилась. Веревочный костюм! Роберт мне до сих пор не может простить.

Я сразу почувствовал себя одиноко, потому что понял, мы с ней разные люди, раз у нее такие интересы. Мне стало все равно, обидится она или даже уйдет, и я спросил напрямик, пойдет она ко мне в гости в гостиницу, Она срезу ответила, да. Но не сейчас, потому что она оставила Леню одного дома и волнуется, он может забыть покушать. В следующий раз я оставлю его в приемной врача, и мы пойдем к тебе.

Я спросил, может она приехать завтра. Она ответила, может. Это мне в ней понравилось, что так просто.

Сентября…

Уже завтра, но пока еще ночь. Пробовал заснуть, не смог. Сижу за столом и пишу. Экономлю хозяину гостиницы электроэнергию, пишу при пожарном свете из противоположного окна. Через несколько часов Нола будет у меня. Я обернулся, чтобы увидеть кровать. Подушка как блин плоская, измятая простыня. На этой подушке я хотел представить себе ее голову с растрепанными волосами, но вспомнилась Рита, наверное потому, что Рита всегда была едва одета, когда я подымался к ней, такая жара, и все было видно. Бедра круглые и твердые, как камни. Мы учили английский на кровати, больше негде было, я уже говорил, но я тогда о Рите мало думал. Сейчас я тоже о ней вспомнил просто так.

Дописываю вечером эти несколько слов. Нола была у меня. Потом мы вернулись к врачу за Леней, и они уехали.

Сентября…

Сегодня Нола плакала, Оказалось, дядя, с которым ее семья выехала в эмиграцию, по дороге в Америку взял у ее матери на хранение какие-то ценности, открыл на эти средства магазин, и с тех пор их знать не знает. И это так подействовало не ее мать, что она умерла. Нола меня попросила убить дядю.

Она объяснила, в Союзе он где-то там работал и всю жизнь крал. Все равно он никакой пользы людям не приносит. Я согласился. Нола наверное понимала, что это я сказал просто так, но успокоилась.

Сентября…

А сегодня у нее совсем другое настроение. Вдруг выскочила в одном лифе на середину комнаты и начала декламировать. Оказывается, в институте она участвовала в художественной самодеятельности. Я ее звал, но она только упрямо мотала головой и продолжала читать стихи. Тогда я сказал, что из окна напротив ее могут увидеть. «Через занавес?..» — испугалась и тут же прибежала.

Сентября…

Я уже немного привык к своему номеру. Конечно, он маленький и темный, но когда на улице становится чуть прохладней, как сегодня, или идет дождь, то ничего, терпимо. Нола привезла мне скатерть и положила на стол. В комнате стало как будто светлее. Но уборщица-негритянка, которая приходит убирать, когда я на курсах, всегда складывает скатерть и вешает на спинку стула, не знаю, почему. Может быть, в Америке не принято покрывать столы скатертью? Или такие строгие правила в этой гостинице. Она называется «Делавары». Никогда не думал, что название этого индейского племени, приключениями которого я зачитывался в детстве, когда-нибудь будет светиться по вечерам над входом в мое жилье.

Все еще сентября…

Нола вела себя непоследовательно. Сначала целовала меня, а потом рассердилась и сказала, что она после меня больна. Голова у нее начинает болеть и вообще. Хоть тут же беги к другому! Я понял, у нее плохое настроение, и ничего не стал доказывать. Принял душ, оделся и, когда вернулся, увидел, она накрылась простыней с головой. Я поставил на стол колбасу, бананы и хлеб, фруктовый сок у меня тоже был. После этого немного подождал, а потом приподнял простыню. Не открывая глаз, Нола спросила, не обиделся ли я на ее слова. Все равно мне с тобой хорошо. Не думай, что я такая ненасытная. Так что забудь, она сказала по-английски. Так я узнал новое слово. Я съел всю колбасу и хлеб, а она ничего не ела, только попросила налить ей немного сока. И мы вышли.

Сентября, но не знаю какое

Нола приехала с Леней за мной, чтобы показать, где она живет. Сказала, ей иногда бывает трудно вырваться в Манхэттен, тогда я буду приезжать к ней. Хорошо. А то я думал, она совсем разочаровалась во мне после прошлого свидания. Но больше всех был доволен Леня. Да, да, вы к нам сейчас поедете. Не отказывайтесь. Поиграем в футбол!

Меня удивил мой враг дежурный, когда он увидел, что мы выходим из лифта, он встал с кресла, в котором сидел в вестибюле и от нечего делать читал газету, и чуть пошире раскрыл нам полураскрытую дверь на улицу. Торчал у двери, как будто страшно беспокоился, благополучно ли мы сядем в машину. По дороге я рассказал Ноле, какая у меня была с ним стычка, а сегодня его не узнать, прямо первый друг и приятель. Она ничего не ответила, но видно было, что ей приятно.

Долго ехали, все коттэджи, зеленые лужайки, иногда белые многоэтажные башни. Наконец, она остановилась перед одним коттэджем. Я был рад, что можно выйти из машины и двигаться. Леня тут же бросил мне мяч, и мы начали играть. Но Нола велела Лене пойти переодеться, а когда он ушел, сказала, что она замужем за американцем, это их дом, но она хотела бы поскорее устроиться на работу и жить самостоятельно. После этого повела меня в дом. Дом красив, три этажа, плоские крыши, веранды, белые окна и двери, все, как на картинке. В Союзе в таком доме поселили бы несколько семей, и все были бы довольны. А мебелью так забиты комнаты, что ее тоже хватило бы на всех жильцов. Еще осталось бы продать в комиссионке. Нола меня накормила, после чего повела в кухню и показала, какие продукты я должен покупать. Даже написала на бумажке, как они называются по-английски, чтобы я их мог найти в магазине. На другой стороне бумажки начертила маршрут от станции сабвея к ее дому. Видно, что инженер, все линии как по линейке и надпись печатными буквами. Даже предложила приезжать к ней после курсов, я тебе буду помогать готовить английский, и тебе не нужно будет возиться с кастрюлями.

И всю дорогу в сабвее, а ехать пришлось долго, я думал, что если она уйдет от мужа, мы быстро устроимся. Она знает английский, поможет мне найти работу, будет звонить в разные места, а то я ничего не понимаю, что мне отвечают. Снимем где-то комнату. Напишу Маслову, он не поверит. Не успел приехать в Америку, сразу и интеллигентная женщина, и машина, и английский.

На следующий день

Утром я проснулся, тут же позвонила Нола, и мы долго разговаривали. Из-за этого опоздал на курсы. Но наш учитель Джон впустил меня. У него привычка сидеть во время урока на учительском столе, болтая ногами, и мы все его любим за ненавязчивое старание научить нас английскому. На уроке мне пришло в голову, я звонил Ноле из номера, а дежурный соединил меня, как ни в чем не бывало. Выходило, у Нолы было основание улыбаться от удовольствия, сознавая впечатление, которое она производила веревочным поясом и своей длинной машиной. Привлекательных лиц у нас в гостинице сколько угодно, хотя бы Рита, но мои дружеские отношения с Ритой не произвели на дежурного никакого впечатления.