Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— И ее назвали Лидией? — наивно спросил я.
Это была моя новая догадка, появившаяся буквально с ходу и казавшаяся мне абсолютно верной, если то, о чем мне рассказала Лида, действительно имело место.
— Нет, совсем нет, — она, наконец, улыбнулась. — Мою маму зовут Татьяна, Татьяна Валерьевна.
— Простите, простите меня, пожалуйста, — спохватился я и занервничал, даже пытался встать из-за стола, но задел скатерть, она сдвинулась, и ложка чуть не упала на пол. — Я же даже не спросил, как вас зовут. Общаемся все это время не по-человечески. И нет, чтобы вам мне замечание сделать. Вы же знаете мое имя, меня зовут Александр.
— Очень приятно, — она протянула руку и пожала мою. — И давай будем на ты. Сама сижу и только и думаю, как бы случайно не назвать тебя на ты без разрешения. Идет?
— Идет, — улыбнулся я.
— А меня зовут Лидией. Можно просто Лида.
Я плохо помню, что было со мной после того, как она произнесла вслух свое имя и я медленно, будто боясь позабыть, проговорил его про себя: «Лидия, можно просто Лида». Вся история ее семьи, вся трагедия и сила духа, победа жизни над смертью стали для меня очевидными, теперь они касались и меня. Я даже подумал, что никогда ни в какой книге и ни в каком фильме не прочел бы и не увидел бы такой истории, таких судеб.
В очередной раз я подивился проницательности и предусмотрительности дяди Семы и книги были здесь совершенно не причем. Ведь если бы он просто взял и выбросил конверт с письмами как ненужный мусор, то ничего бы не случилось — ни со мной, ни с Лидой. Может, он где-то в глубине своего подсознания, бегло проглядев письма, понял их истинную ценность, такой вариант тоже исключать было нельзя. Кто знает, может быть, поэтому он так хитро улыбался и так настойчиво говорил об этих письмах, когда я дрожавшими от радости и волнения руками пролистывал страницы книги, пропуская часть его слов мимо ушей. Все-таки опыт торговли на рынке, да и еще таким специфическим товаром, как старые книги, не потеряешь и не пропьешь, если дядя Сема вообще питал слабость к алкоголю.
Промямлив что-то о том, что уже поздно и мне нужно идти, я засобирался. Лида заулыбалась.
— Я сегодня утром сходила и сделала-таки новый номер для телефона. Давай запишу в твой телефон, мало ли что, — сказала она.
— Мне негде записать, — признался я. Мне было как-то неловко, душно, что-то тянуло побыстрее вырваться из этой квартиры на свежий воздух и немного прогуляться. Тяжело было и ощущать на себе взгляд Лиды после всего того, что я устроил накануне и всех моих едких фразочек перед тем, как я узнал всю историю.
— Тогда диктуй свой номер, я тебя наберу, и у тебя останется мой номер, — Лида совсем по-простецки достала из кармана телефон, и мне не оставалось ничего, как, сбиваясь, продиктовать свой номер. Из моей сумки донеслось противное жужжание. — Ну вот, если что, звони, может, я еще что-нибудь вспомню и расскажу тебе. Вижу, что ты удивлен. Мне и бабушка моя говорит, что по истории нашей семьи когда-нибудь обязательно кино снимут. Саша, может, режиссером фильма будешь именно ты?
— Я? Да я совсем не гуманитарий, я книжный червяк, страшный зануда, измученный формальной логикой! Какое кино, ты смеешься?
— Значит и кино будет занудным, каким-нибудь документальным, — Лида, видя, что я уже стою в прихожей и натягиваю ботинки, спохватилась. — Так, я тебя никуда не отпущу без своей пахлавы. И не думай отказываться, никаких отказов я не принимаю. Будешь вечером пить чай и вспоминать обо мне. И соседку свою угости, такую прекрасную женщину, которая пустила меня посидеть, дождаться тебя.
— Но ты пекла ее для себя!
— Себе я еще напеку, Саша. А это пусть тебе будет за тот путь, который ты проделал сюда с другого конца города. А соседке привет.
— Передам, — вздохнул я, беря в руки бумажный сверток с ароматным печеньем. Оно было еще теплым. Сверток никак не хотел помещаться в сумку. Лида всплеснула руками, сбегала на кухню и вернулась с белым пакетом. В это время, вытянув шею, изогнувшись, чтобы не натоптать своими пыльными кроссовками, я в последний раз бросил взгляд на конверт с письмами, оставшийся на кухонном столе.
Наконец, я собрался и стоял в дверях. Это было нелепо. Я не знал, что сказать Лиде. Скажи я прощай — и это означало бы, что я продолжаю ерничать, что мне не понравилось ее общество, эти несколько часов, ее вкуснейшее печенье. Сказать: «До свидания»? И тем признать то, что надеюсь на новую встречу? Что эта встреча будет иметь какое-то продолжение? Должно быть, Лида поняла, к чему было мое молчание.
— Береги себя, — сказала мне она и пожала мне руку. — Звони обязательно. И спасибо за письма. Оказывается, есть еще порядочные люди.
— Угу, — пробурчал я.
Едва за мной закрылась дверь — и мне вновь захотелось вернуться обратно и побыть рядом еще с Лидой… Почему-то мне казалось, что та Лида, певица, и Лида, которой я вернул письма, были во многом похожи. И даже больше — были одним и тем же человеком.
«Сколько Лиде? Она старше меня, это видно и чувствуется. Лет двадцать пять, наверное, почти столько же, сколько было Лиде, от которой сходил с ума ее дед. Интересно, будь такое сейчас, в наши дни, ее дед не бросил бы жену ради нового романа? Сложно сказать. Это ведь от людей во многом зависит. Да и ее бабушка, она же не выгнала тогда его из дома, а поняла, смирилась. Ничего не понимаю во всем этом. Чем больше думаю, тем более фантастической все это мне представляется. Не напридумывала ли эта девчонка чего, чтобы просто удивить и разжалобить меня? Может, считала, что иначе я письма бы не вернул? Вернул бы, на кой мне они сдались. Вспомнить бы, как была фамилия той певицы… Клемент. Да, точно, Клемент».
Спешить было некуда. Это перед Лидой я разыгрывал спектакль о том, что я тороплюсь. Наверное, она все поняла и не обиделась. Теплый вечерний воздух приятно щекотал лицо. После душной квартиры ощущать простор и свободу было опьяняюще заманчивым. Я просто шел — по той дороге, где меньше народа, чтобы не мешать прохожим и не раздражать их своей медлительностью и шатанием из стороны в сторону. Мой стиль ходьбы явно не подходит для больших улиц и магистралей. По ним лучше уж ездить в транспорте, чем ходить пешком.
Надпись «Подольская улица» на указателе заставила меня встрепенуться. Вокруг меня были старые дома, узкие проезды с потрескавшимся асфальтом. Три дома позади меня и через улицу, напротив были какие-то затрапезные магазины с еще советскими деревянными витринами. А может это были кафе? Наверное, окажись я там лет тридцать или сорок назад, то застал бы все ту же картину. Только было бы меньше мусора, да и белые исполинские ящики кондиционеров не выглядывали бы и не свисали бы со стен, напоминая о том, какая на дворе эпоха.
«Я хочу зайти, сейчас же, зайти и посмотреть, что там, — решил я и дернул на себя дверь первой же парадной, которая оказалась открытой, несмотря на кодовый замок. — Никогда не был в таких местах».
Я поднялся по лестнице на второй этаж. Стены были выкрашены в грязно-зеленый цвет. Пахло кошками. Я зажмурил глаза: послышались задорные голоса, приглушенно звучала музыка, какой-то военный марш. На площадке вокруг меня стояли детские трехколесные велосипеды, большие коляски, какие-то сумки. Пахло жареной картошкой, щедро приправленной луком.
— Чего надо? — грубый мужской оклик заставил меня выйти из дремотного состояния. — Если срать, то это к нам. Выходите и идите в сквер. Там и выпить можно, и кусты рядом. Слышите меня? Участковый живет этажом выше. Слышите? Я видел в глазок, вы тут стоите уже пятнадцать минут. Наркоманам мы тоже не рады. Слышите вы меня или нет?
Конечно, я все слышал, только мне хотелось постоять еще недолго, чуть-чуть. В тот момент, когда на меня стали орать, все исчезло, испарилось — и голоса, и музыка, и коляски с велосипедами. Жареной с луком картошкой пахло уже не так аппетитно, а, напротив, тяжело и тошнотворно. Чуть приоткрыв дверь, на меня смотрел небритый тощий старик в растянутой майке. Одной рукой он держался за косяк двери, другой — за замок, чтобы в случае чего быстро ретироваться. Что поделать, наш народ научен горьким опытом ведения самообороны со всякими асоциальными типами. Спасение утопающих — дело самих утопающих.
— Извините, — сказал я, зачем-то ощупывая пакет с печеньем. — Я просто зашел сюда… посмотреть. Я не собирался гадить, или еще чего-то тут делать. Просто посмотреть.
— Наводчик, значит. Да если я тебя еще раз увижу, то сразу позову участкового! Да ты даже не представляешь, что…
Я не стал дослушивать старческие бредни, просто быстро, почти бегом скользнул по ступеням лестницы, открыл скрипучую тяжелую дверь и, выскочив, чуть не сбил какую-то девочку, которая заходила в подъезд. Вряд ли я выглядел наркоманом или тем, кто может зайти и сделать свое черное дело под чьей-то дверью на коврике. Просто так повелось в последнее время — если кто-нибудь долго стоит в чужом подъезде, не собираясь идти к кому-то в гости, то это почти стопроцентно подозрительный тип, которого нужно выпроводить и как можно скорее.
- О любви (сборник) - Валерий Зеленогорский - Современная проза
- Закованные в железо. Красный закат - Павел Иллюк - Современная проза
- Письма спящему брату (сборник) - Андрей Десницкий - Современная проза
- По ту сторону (сборник) - Виктория Данилова - Современная проза
- Собака, которая спустилась с холма. Незабываемая история Лу, лучшего друга и героя - Стив Дьюно - Современная проза
- Сказки бабушки Авдотьи - Денис Белохвостов - Современная проза
- Случайные имена - Андрей Матвеев - Современная проза
- Мальчик на вершине горы - Джон Бойн - Современная проза
- Тревога - Ричи Достян - Современная проза
- Долгая дорога домой - Сару Бриерли - Современная проза