Невыдуманные истории - Виктор Житинкин

– Кроме вас никто не просил у меня билет до «Детства». Кругом практичные и скучные люди! Как они живут? А я о вас поначалу долго вспоминала, сейчас стала забывать, но вы напомнили о себе. Вам билет до «Детства»?

Владимир машинально кивнул головой, не думая и не загадывая, что он с ним будет делать, как обойдется с этим билетом. Он вынул из кармана деньги и рассчитался за билет, продолговатый прямоугольник из картона с дырочкой посередине.

– Счастливо вам побывать в «Детстве»! – пожелала добрая женщина ему на прощанье.

Он только кивнул головой, отходя от кассы. Он не мог говорить, снова сперло дыхание. Прочитав написанное на билете, он обернулся назад и махнул рукой смотревшей ему вслед милой женщине, которой тоже, было не по себе. Она стояла за стеклом, сложив руки на груди.

Взглянув на вокзальные часы, Владимир вышел на перрон, Московский поезд уже стоял у платформы, и полным ходом шла посадка. Владимир вошел в свой вагон отыскал свое место и, достав из кармана заветный билет в «Детство», стал перечитывать все, что там было напечатано. Билет был до станции «Детство», а дата, проколотая крошечными отверстиями, была датой его прошлого визита в «Детство». Сколько же лет добрая женщина берегла этот, специально изготовленный для него билет? Нет, город не чужой, если о тебе помнит, хоть один житель этого города.

30/12/2014

Букет

Мрачное небо, изморось, серые панельные пятиэтажки с мокрыми боками от постоянных дождей – никуда не деться от погоды, осень. Вспоминается: «Унылая пора, очей очарование». Нет, сейчас уже нет того очарования, что происходило с природой месяц назад. Сейчас, «уж небо осенью дышало, короче становился день». Кусты черной акварелью нарисованы на все еще зеленых газонах возле домов. Но цветов уже нигде не видно. Заморозки по ночам, хоть и легкие, но много ли надо такому нежному созданию, как цветок, уничтожили все многокрасочное очарование. Даже падшие листья под деревьями стали превращаться в труху серого цвета. Природа готовится к зиме. Вот выпадет снег и все преобразится. Но, это только будет когда-то, а что сейчас?

Я работал тогда недалеко от дома, от моего жилья. В любую погоду пройти эти триста метров пути для меня было большим удовольствием. Именно по утрам и вечерам встречаешься с людьми, которые в течение дня недоступны для взгляда, они работают. В одно погожее утро я шел на работу нарочно медленно, глядел под ноги, чтобы не оступиться случайно в выбоину в бетоне дороги, заполненную грязной водой. Периодически бросал свой взгляд вперед, чтобы увидеть случайную машину, двигавшуюся навстречу и вовремя уйти с дороги. В этот раз машин не оказалось, но мой взгляд постоянно упирался в фигуру идущей впереди женщины. Если судить по одежде, а ее одежда была типична для всех женщин и мужчин в это время года, да еще и смотреть на нее со спины, вряд ли сможешь сделать объективную оценку ее внешности. А на ней был одет джинсовый костюм, на голове – что-то наподобие кепи, тоже джинсовое. На ногах черные полусапожки на шпильках. Я ускорил шаг и, вскоре, обгоняя женщину, мельком посмотрел на нее. Она уловила мой взгляд и моментально лучики-морщинки побежали от ее глаз. Глаза улыбались. Для первого знакомства довольно, подумал я, но про себя отметил, что она неплоха собой и раньше я ее совсем не встречал. И откуда она взялась, такая? Может, случайная? Поживем, увидим. Не оглядываясь, я ушел от нее.

На следующий день, помня время, в которое я вчера вышел из дому, точно так и вышел. И что же? Дорога была пуста. Мне было немного жаль, что вчера не заговорил с незнакомой женщиной. Но тут – же я обомлел от внезапно увиденного, она, эта женщина, выходила из подъезда соседнего дома. Я оказывался идущим впереди ее, мне это не было на руку, хотелось подойти к ней незамеченным. Я круто развернулся и пошел в обратном направлении, а когда вновь развернулся, она стояла на перекрестке, повернувшись в мою сторону и, глядя на меня, махнула мне рукой, наверное, мне, больше было некому. У меня кровь прилила в голове, когда приближался к ней, соображая, как мне вести себя. Все равно она какая-то необычная. Наверное, она думала обо мне, по крайней мере, вспоминала, раз с самого утра так активна. Могла бы и не увидеть меня. Поравнявшись с ней, я сказал: «Здравствуйте». Она улыбнулась и кивнула головой, а через мгновение проговорила: «Здравствуйте». Обогнав ее, я все-таки мельком взглянул в ее глаза. Все те же лучики у глаз от улыбки. Заговорить с ней я так и не решился, а что сдержало меня, непонятно. Обогнав ее, я не оглянулся ни разу.

Утром следующего дня ничего особенного не произошло, все те же «Здравствуйте», те же лучики у глаз и ничего нового. Шел на работу и разбирался в уме сам с собой. Что, в конце концов, мне от нее нужно? Довольно того, что она просто улыбается мне, легко, одними глазами, но улыбается. И, притом, мне. Достаточно этого.

Я стал меньше думать об этой женщине, а временами просто забывал утром выйти вовремя, чтобы встретиться с ней. Чаще получалось видеть ее в воскресные дни. Я старался всегда увидеть ее первым, для того, чтобы выбрать путь соответствующий моему настроению. Некоторый раз я сразу шел на сближение с ней, чтобы увидеть ее вблизи и поздороваться с ней, другой раз, когда она шла с лыжами и была одета по-спортивному, старался приблизиться к ней незамеченным, чтобы лучше разглядеть ее хорошенькую фигурку. Бывало, что я забывался и без конца шел за ней следом, не сводя с нее глаз. Я подмечал каждое ее движение, каждый шаг фиксировался у меня в памяти, но и она, видимо, тоже контролировала каждый мой шаг. Как ей только удавалось делать это? Однажды я так увлекся преследованием ее, что вслед за ней перешел дорогу и вышел на заснеженное поле, где все было видно, как на ладони. Она нагнулась, чтобы надеть лыжи на ботинки, я повернул, было, обратно, но скип снега под каблуками ботинок выдал меня. Не разгибаясь, она посмотрела все же на меня, получилось как-то из-под руки, тут же разогнулась и просто попросила:

– Помогите надеть лыжи. Раз уж вы здесь.

Около нее, сойдя с тропки, я провалился в снег по колено. Она ойкнула и жалобно сказала:

– Ну, вот! Вы простудитесь теперь, ведь у вас полные ботинки снега. А виновата в этом только я. Простите!

– Да, бросьте вы! Какая может быть тут простуда. Дом рядом, – успокоил ее я и, нагнувшись к ее ногам, скоро закрепил ее ботинки в металлических лыжных креплениях. Над собой я слышал ее дыхание.

– Ну, я поехала. Спасибо.

Она не торопясь уходила от меня, не оглядывалась ни разу, словно я не оставался стоять на тропке, а я не уходил, опасаясь, что она оглянется и, не увидев меня, расстроится, или, просто, ее отношение ко мне изменится в худшую сторону. Она дошла до опушки леса, так ни разу не оглянувшись, и вскоре исчезла между деревьями. Только тогда я направился домой.

Всю зиму я с нетерпением ждал весну, не ту весну, которая мокрая, грязная, остро пахнущая талыми водами, а ту, которая заставляет распускаться кусты и деревья. Ждал ту весну, которая заставляет цвести зеленые лужайки и, в конце концов, заставит женщин раздеться и подставить свои бледные тела под солнечные лучи.

Снег сошел в марте, но апрель был настолько прохладен, если не использовать слово – морозен, что к маю, ни на одном дереве еще не распустились листочки. Тепло пришло только в первых числах мая, но никто не роптал, куда деваться – Сибирь, матушка. Бывало и хуже.

Ранним теплым весенним утром я вновь оказался позади незнакомки и был глубоко разочарован, увидев впереди себя красивую женскую фигуру, испорченную и увеличенную брюками цвета индиго. Правда, вторую верхнюю половину тела прикрывала красивая и аккуратная курточка, но и она не меняла общей картинки. Я, даже, постарался обогнать ее, как можно быстрее, чтобы не разочароваться полностью.

Вот так, вот, женщины преобразились, превратились наполовину в мужчин, добившись отмены ограничений по признаку пола. Вот они, результаты эмансипации женщин. Помните, как в фильме «Гусарская баллада» говорил Кутузов, накалывая крест на грудь мундира Шурочке: «Девчонкой был бы краше». Приятнее было бы посмотреть на голые красивые ножки женщины, простирающиеся от крохотной юбочки до самых каблучков обуви. Тут уж есть на чем остановить свой взгляд, чем полюбоваться.

Вечерние часы в будни и целиком все дни отдыха приходится проводить на огороде. Нужно наверстывать с землей. А между тем, в палисаднике около домика, где наш огород, начали набирать цвет ландыши – настоящее чудо природы – нежное и прелестное.

В будни приходилось выходить на работу вобрез, после работ на земле, долго не мог уснуть, а утром стал просыпать. По-видимому, из-за этого свою незнакомку не приходилось совсем видеть. Какая там она стала? Неужели не сбросила с себя этот цвет «индиго». Посмотреть бы на нее, хоть краешком глаза взглянуть на нее, скинувшую с себя брюки.