Первая смерть Лайлы - Гувер Колин

Возвращаюсь на кухню. Передо мной на столе стоит бокал с темной жидкостью. Детектив показывает на него жестом.

– Бурбон.

Я сажусь, втягиваю в себя аромат напитка и делаю глоток, с наслаждением ощущая, как алкоголь обжигает горло и мгновенно успокаивает нервы. И почему я сам не догадался выпить до начала разговора?

– Как вас зовут? – спрашиваю я. Мне известен только адрес электронной почты, по которому мы с ним общались, адрес для деловой переписки.

Детектив опускает взгляд на свою рубашку – униформа автосервиса «Jiffy Lube», вся в масляных пятнах. К ней приколот бейджик с именем «Рэндалл».

– Рэндалл, – указывает он на бейджик и вновь нажимает кнопку записи.

Мы оба знаем, что никакой он не Рэндалл, да и рубашка не его. Тем не менее, хотя мужчина явно не стремится к откровенности, сам я по-прежнему готов выложить ему все, потому что он, наверное, единственный человек на свете, который сможет нам помочь.

А я уже отчаялся найти такого человека.

Настолько отчаялся, что принимаю весьма сомнительные решения.

Занятно – вот до какой степени могут изменить систему взглядов человека вещи, которым в нашем мире нет объяснения. Да, черт возьми, они изменили не только мою систему взглядов, но и мои нормы поведения. Мои ценности. Мои основные интересы. Мое сердце.

Тот Лидс Гэбриел, каким я был пару месяцев назад, захлопнул бы дверь перед носом этого мужчины. А теперь я сам обратился к нему и умоляю о помощи. И вот он здесь. Однако я могу лишь надеяться, что решение принято верное.

– Вы надолго задержались в гостинице после знакомства? – спрашивает он.

– На три дня.

– Что-нибудь примечательное за это время случилось?

– Не припомню. Мы из номера почти не выходили. Только за едой спускались. В середине недели в гостинице относительное затишье.

– А затем вы вернулись в Теннесси, а Лайла в Чикаго?

– Нет. Даже проведя четыре дня вместе, мы не были готовы расстаться. Я пригласил ее на неделю к себе в Теннесси. Неделя растянулась на две, потом на шесть, а затем и на восемь. Мы не хотели разлучаться.

– И как долго вы вместе на сегодняшний день?

– Восемь месяцев.

– Произошли ли в вашей жизни значительные изменения после встречи с Лайлой? Кроме очевидных?

Я предпринимаю вялую попытку рассмеяться.

– Смотря что вы понимаете под «очевидными изменениями». Изменилось много чего.

– Очевидное – это все, что творится в этом доме. А что изменилось ранее?

Я снова отхлебываю бурбон.

А затем приканчиваю его одним глотком.

Тупо смотрю на дно пустого бокала и думаю обо всем, что с нами произошло. Совместное фото, которое я выложил в Сеть, трагические последствия, затянувшееся выздоровление.

– В первые два месяца все было отлично.

– А потом?

Вопрос вызывает у меня тяжкий вздох.

– А потом случилась Сэйбл.

– Кто такая Сэйбл?

– Моя бывшая.

3

Я запихиваю в рюкзак джинсы. Лайла лежит на моей кровати, читает журнал.

– Зарядку для телефона не забыл?

– Не забыл.

– Зубная паста и щетка?

– Вот.

– Тебе нужно взять какую-нибудь книгу, – предлагает она. – Поездка долгая.

– У меня нет ни одной книги.

Лайла поднимает глаза к потолку, роняет журнал на грудь и корчит рожу, будто я ее оскорбил.

– Лидс! Доказано, что те, кто читает, живут дольше. Или ты решил умереть молодым?

Не мозги, а извращенная версия википедии!

– Разумеется, я имею привычку читать. Просто читаю я в телефоне. А путешествую налегке.

Она поднимает бровь.

– Ложь. И какую книгу ты читал последней?

– «Признания опасного человека».

– О чем книга? Кто автор? – Она довольно улыбается, словно ей удалось завалить меня на экзамене.

– Имя не помню. В семидесятых он вел «Гонг-шоу». – Опускаю рюкзак на пол и берусь за телефон. Вчера вечером я его отключил и только теперь заряжаю. Лайла оперлась на локоть и наблюдает за мной, пока грузится приложение. Я сажусь на кровать и открываю книгу в «Киндле».

– Чак Бэррис. Он еще запустил на телевидении «Игру молодоженов».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Автобиография?

– Похоже, да. Парень утверждает, что работал на ЦРУ в качестве наемного убийцы. Вообще-то я еще не дочитал.

– Ведущий «Гонг-шоу» был наемным убийцей?

– Некоторые полагают, что он лжет. Вот почему я решил сам прочитать.

– Ух ты! Сексуально.

– Ты считаешь, наемные убийцы сексуальны?

Она мотает головой.

– Нет. Сам факт, что ты читаешь – это сексуально. – Она вновь берется за журнал. – Ты сексуальный. Ты пишешь песни. Ты любишь читать. Только вот, черт, готовить не умеешь.

Я в шутку пинаю ее и шлепаю по мягкому месту. Лайла хохочет и переворачивается на спину.

– Я серьезно. Даже сэндвич не можешь сделать, не испортив.

– А ты у меня на что?

Она закатывает глаза. Я утыкаюсь в телефон. Надо проверить пропущенные сообщения за те двенадцать часов, что он был выключен.

Первое – от Гарретта, по поводу того, где и когда мы сегодня встречаемся.

Я так и не покинул группу. После того как мы с Лайлой съехали из гостиницы, Гарретт как ни в чем не бывало написал мне, словно я и не пропустил два концерта подряд из-за девушки, с которой только что познакомился: «Ну, твой отпуск закончился? Вечером выступаем, ты нам нужен».

В тот день у меня не оказалось достаточно убедительной причины, чтобы не явиться, а присутствие Лайлы на концерте помогло не испытать обычного страха. Тогда, несколько недель назад, я все еще чувствовал себя мертвым изнутри, стоя на сцене, однако в других частях моего тела жизнь поддерживала Лайла.

Когда дело касается любви, я не циник, однако я состоял в отношениях всего несколько раз. Я решил, что любовь настигнет меня годам к сорока, когда я устану от перемены мест и от жизни. И вину за свое мировоззрение возлагаю на Джерри Сайнфелда[2].

Я подсел на сериал «Сайнфелд» в пятнадцать лет и вынес оттуда убеждение, что Джерри прав – в каждом человеке на земле найдутся раздражающие черты. Настолько раздражающие, что завязывать с ним отношения будет сродни пытке. Став свидетелем всех обреченных на неудачу романов Джерри, я начал выискивать в людях наиболее противные качества. То, как они смеются, как обращаются к официантам, какие фильмы и музыку предпочитают, каких друзей выбирают. А еще их родители… И, едва начав встречаться с девушкой, я уже прикидывал, каким образом с ней удобнее расстаться.

До того, как в моей жизни появилась Лайла.

Мы провели в «Корасон дель Пайс» еще три ночи. И даже после того я был не готов к расставанию. Я не находил в ней ни одной раздражающей черты. Напротив, мысль об одиночестве казалась более ужасной, чем перспектива остаться с Лайлой. Такое было впервые.

Я уговорил ее поехать со мной на неделю во Франклин, но вот прошло уже два месяца; я не думал, что у меня за всю жизнь будет столько секса, сколько его было за это время. Когда мы не трахаемся, я исполняю для Лайлы свою музыку или пишу песни. Теперь мне есть для кого их сочинять.

Она верит, что я добьюсь известности – настолько, что я и сам начинаю верить в себя.

Можно сказать, Лайла выкрутила мне руки. Три недели назад под ее натиском я наконец выложил в Сеть несколько песен, которые до того держал при себе. А еще неделю спустя Лайла сняла исполнение одной из них на видео и разместила на ютубе. Ролик набрал уже почти десять тысяч просмотров.

Выходит, просто здорово, когда в жизни появляется человек, который дает понять, что твое искусство найдет своих ценителей. Хотя мне вполне достаточно, если Лайла пока единственная, кто его ценит.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Гарретт в осадок выпадет, если я официально порву с ним и начну сольную карьеру.

Лайла присутствует на каждом концерте, и не важно, насколько они мучительны для нас обоих. К счастью, она сопровождает заключительную композицию своим экстравагантным свадебным танцем. По крайней мере, я теперь заканчиваю выступления в хорошем настроении.