Эльф из Преисподней (СИ) - "Lt Colonel"

На мгновение сожаление кольнуло меня. И правда, может, стоило прихлопнуть их?

— Дорогой, — на этот раз железом в интонациях матери можно было рубить реи, — Абберд и Эбберд — дети мастера Ториуса, которые появились на свет в нашем поместье. И они мои гости, если на то пошло.

— Вот как? — сдал назад папаша, — Ну, пусть так. Так о чём мы говорили? Ах да, Нани, у тебя такой вид, словно тебя что-то тревожит. Поделишься с нами?

В общем-то, я уже долго думал о том, что делать дальше. С тех самых пор, как заподозрил, что этот мир не Мундос. Я пришёл к выводу, что тут никто не знал об Эфирии. Иначе бы они не вели себя с такой беспечностью. Рано или поздно мне придётся вернуться туда, а для этого необходимы познания в местной демонологии. От записей малолетнего придурка, чьё тело я захватил, избавились, а значит…

— Я хочу отправиться к людям.

Ответом мне стали вытаращенные в изумлении глаза.

Глава 4

Итак, последовавший разговор подтвердил догадки. Этот мир действительно не был Мундосом. Назывался он Землёй, и путь его развития сильно отличался от того, что считал само собой разумеющимся я.

Почти всю Землю населяли люди. К нелюдям (самоназвание: Ат'Эде) и особенно к эльфам они относились с едва скрываемым презрением, а то и открытой враждебностью — зависело от временного периода.

Не то чтобы эльфы были полностью невиновны. Около двух тысяч лет назад они распяли в местечке под названием Голгофа объявившегося Бога Человечества по имени Иешуа. Распяли ради самозащиты (божок пропагандировал уничтожение всех нелюдей), но идеи людского превосходства далеко разошлись в течение следующих столетий. Нечего было создавать мученика!

Лично я полностью поддерживал эльфов в их желании прикончить бога. Нельзя давать богам зазнаваться. А уж просить их о чём-то — всё равно что проделывать течь в днище лодки, чтобы напиться.

Из экскурса в историю я понял одно: эльфы в людском сообществе не показывались давно. И не столько из-за иешуанства, сколько потому, что эльфы и другие Ат'Эде решили отгородиться от опасных соседей в пространственном кармане около двух столетий назад.

Почему?

Нет, не потому что люди объявили против них новый крестовый поход. С Ат'Эде это никак не связано.

Около двух столетий между крупнейшими сверхдержавами того времени — Российской империей и Французской Республикой — разразилась война. Началась она в 1812 и закончилась тем, что эльфы пафосно обозвали Ночью Падающих Звёзд. А попросту — оба государства применили новейшее «атомное оружие». После чего Ат'Эде смекнули, что следующими в очереди на испытания могли стать они, и заблаговременно спрятались в карманной реальности за барьером — Пеленой.

По людскому календарю сейчас 2007, и эльфы всё ещё ждут развала государств, обладающих «атомным оружием». Надо понимать, интригуют в тени, чтобы оно поскорее забылось. С ним и связан запрет на посещение Земли: мол, слишком опасно привлекать людское внимание.

Как только я услышал об «атомном оружии», то загорелся энтузиазмом. Заполучить бы что-нибудь такое, зарядить в катапульту да зашвырнуть в Карнивана!

Но даже без столь заманчивых вкусностей мир людей манил демонологическими разработками. Ат'Эде смотрели на демонологию, как на гору гниющей требухи. Единственная причина, по которой меня не трогали — то, что папаша занимал видный пост в каком-то важном совете. А сам отец полагал, что рано или поздно мне надоест маяться всякой дурью.

Даже если люди преследовали за занятия демонологией, желающих погрузиться в неё всё равно куда больше. Больше данных — быстрее найду путь обратно в Эфирий.

Зачем мне в Эфирий? Демоны, которые примерно тысячу лет находятся вдали от родного плана, развоплощаются. Вот так просто. Когда-нибудь мне потребуется вернуться домой.

Но сначала я повеселюсь.

И первой ступенью на пути к веселью станет побег. Я не собирался ждать совершеннолетия, чтобы подавать заявку на посещение Земли! Тем более что её всё равно не одобрят, как заметил папаша.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Кое-как поклевав салата, я направился к свою комнату — готовиться к сегодняшней ночи. Затягивать я не намеревался.

Зайдя в комнату, я ощутил едва заметный флер чужого присутствия, но он быстро истаял. Видимо, кто-то захотел присмотреть за непутёвым эльфом, но удовлетворился поверхностным изучением.

После того как я собрал необходимые вещи (в основном сменную одежду; убегающим ведь нужно много одежды, чтобы пережить непогоду, ведь так?), остаток дня провёл, шатаясь по особняку и приставая к слугам с вопросами, где находится Пелена. Именно её мне необходимо было повредить или обойти, чтобы попасть на Землю.

Слуги бледнели, краснели и пыжились, но отчаянно молчали или давали уклончивые ответы. В конце концов я заключил, что они и сами-то не сильно представляют, как добраться до Пелены.

Мои дознания не остались незамеченными. Когда вечером я вернулся в комнату, чтобы дождаться глубокой ночи и слинять, то обнаружил возле дверей двух крепких заросших леших, нацепивших вывернутые наизнанку ливреи.

— Юный мастер, — смущённо сказал один из них, — ваша матушка наказала вас никуда не выпускать ночью. Говорит, у вас воображение разыгралось, как бы во сне не начали ходить… Вот мы и остережём, стал быть, покой.

Сильна, однако, наша семейка, раз лесные цари не гнушаются заниматься такими поручениями! Я пожал плечами, мол, поступайте как знаете. Меня парочка леших всё равно не остановит.

До заветного часа я провалялся на кровати с закрытыми глазами, позволяя телу поспать. Мне-то сон не требовался, но тело без него будет слабеть.

Не самое приятное состояние — плавать в кромешном мраке без малейшего контакта с окружающей реальностью. Неожиданно образовавшееся свободное время я потратил на то, чтобы погрузиться в воспоминания бывшего владельца тела. Я дал ему кличку Нани — на мой вкус, обращение чересчур слащавое, а вот ему сгодится в самый раз. Не частить же с (прозвище временное) всю оставшуюся ему жизнь?

На сей раз Нани оказался чуть более сговорчив и поведал, что его пособия по чернокнижию (так назывался местный аналог демонологии) уникальны для земель под Пеленой.

За семьдесят с лишним лет, что Нани потратил на это увлечение, он натаскал в своё логово всё, что отдалённо относилось к дьяволам. А дальше в нём взыграла гордость первооткрывателя, и он отошёл от учебников.

Вероятно, это и стало причиной, по которой тут появился я.

К сожалению, хорошей памятью Нани похвастаться не мог. Он не запоминал большей части того, что делает, доверяя мысли бумаге. Когда он узнал, что все его труды, скорее всего, пущены на удобрения, то разнылся, разбрызгивая фигуральные сопли, и я предоставил его самому себе.

Разомкнув глаза, я вскочил с кровати и скользнул к двери. Отдохнувшее тело повиновалось с охотой. Я мало сомневался, что и под окнами у меня дежурят доброхоты, которые готовы помочь страдающему лунатизмом юному мастеру. Так что выход через дверь был ничуть не лучше прочих.

Спрессованному кулю с одеждой я приказал держаться поблизости. У меня на него были особые планы.

Дверь никто не запирал, и открылась она без скрипа. Откровенно скучавшие лешие встретили меня с открытыми ртами. Деревяшки точно не думали, что у меня хватит духу высунуться из своего лежбища, пока такие бравые парни, как они, несут службу.

— Юный мастер, пожалуйста, вернитесь… — Договорить леший не успел: я с треском закрыл его рот кулаком.

Было непонятно, кто пострадал сильнее: рот, моя рука, которая словно в пень врезалась, или гордость лешего. Я надеялся на последнее. Обиженные враги имеют особенность терять голову в схватке, сперва метафорически, а затем и буквально. Кроме того, они — наиболее приятная еда.

Леший фыркнул — скорее с обидой, чем от боли — и вытянул руки, пытаясь меня поймать. Я с лёгкостью увернулся и на отходе двинул между ног второму стражу. Это его мало поколебало, а вот моя голень отозвалась вспышкой боли. Её я скормил Нани.