Эльф из Преисподней (СИ) - "Lt Colonel"

Я увернулся от жадных молний, сковал льдом новую порцию корней, в этот раз нацелившихся на арку, и смело шагнул в портал.

Меня обволокла тьма. Сначала я подумал, что отказало зрение, но быстро сообразил: тело отключилось. Я остался наедине с самим собой.

Сколько это продолжалось, выяснить мне не удалось. Но когда тело наконец очнулось и разлепило глаза, то встретила меня отнюдь не пасторальная идиллия.

Я был в каком-то подвале.

Я был прикован к ржавой трубе.

У меня во рту обосновался чей-то грязный носок.

Я был абсолютно голым.

И напротив меня стоял, скабрезно улыбаясь и хрустя пальцами, какой-то толстяк.

Глава 6

Признаюсь, такого развития событий я не ожидал.

Одинокий шарообразный светильник, свисавший с потолка, причудливым наложением полутеней придавал обстановке интимный настрой. Нагромождение ящиков отъедало пространство, сводя меня с толстяком на крохотном пятачке незанятой земли.

Мой внезапный визави такому положению дел радовался неимоверно: щербатая ухмылка говорила мне всё без слов. Источаемые им эмоции служили лишь дополнительным подтверждением.

— Как удачно… Как волшебно… — бормотал толстяк, поглаживая штаны, — Свалились с небес, чудесный подарок на день рождения. Обычно я не праздную, но тут — ох, но тут!..

Он стал расстегивать ремень, а я задумался над тем, что делать дальше.

Новизна определённо присутствовала. За мою многотысячелетнюю жизнь меня ни разу не пытались изнасиловать — иными словами, я впервые испытывал такой букет ощущений. Это чего-то да стоило.

Мелькнула мысль: а не поплыть ли по течению? Пройти через муки ради новых вершин удовольствия — это ли не подходящий путь для того, кто стремится прочувствовать все аспекты жизни смертного? Ведь, как ни крути, быть смертным означает страдать. Смерть для смертных и есть избавление от страданий, жизнь же — череда мучений, перемежаемых погоней за иллюзорным счастьем.

И тут я вспомнил, что покинуть тело эльфа пока что не в состоянии. У меня не будет второго шанса, не будет удобной лазейки — выбраться из умирающего носителя и перебраться в нового. Пусть временно (я решу эту загадку!), но неведомый закон уравнял меня со смертными.

А играть по правилам, которые нельзя переписать или отбросить, я не любил.

Носок сидел глубоко во рту. Видимо, толстяк опасался, что я могу что-нибудь намагичить. Вся виденная мной магия на Земле шла рука об руку с вербальным сопровождением.

Иными словами, похотливый козёл решил, что, связав мне руки и лишив возможности разговаривать, он обрёл надо мной абсолютную власть.

Эта ошибка будет стоить ему жизни.

Для начала я приказал воздуху в его рту отвердеть. Мне не хотелось, чтобы ублюдок привлёк внимание подельников и обернул наказание в скучнейшую резню.

Толстяк осёкся, дико завращал глазами. Его ладони перестали теребить пряжку ремня и устремились к губам. Волей я сковал его одежду. Несостоявшийся насильник затрепыхался, как пронзённая гарпуном рыбёшка, наблюдая, как носок вылетает из моего рта, а путы, должные надёжно удерживать меня, расплетаются сами собой.

Привкус у носка был премерзкий. Я отплевался — в основном слюна летела на толстяка. Он кривился, силясь хотя бы замычать, но всё, что ему оставалось — это негодующе пыхтеть. Своим пыхтением он слегка напоминал сердитого ежа.

Я прошёлся по подвалу и нашёл мою одежду, сложенную аккуратной кучкой на кривоватом стуле. Венчало этот ворох простое бронзовое колечко. Я нацепил его и вновь обрёл человеческий облик.

Покрой одежды толстяка отличался от эльфийского. Это было ожидаемо — он всё-таки был человеком, а мода у людей и эльфов никогда не совпадала. Ушастых вечно тянуло на зелёно-листовую тематику.

Следовательно, лучше разжиться одеждой у местных бандитов. Я не был уверен до конца, что это именно бандиты, но почёл за лучшее считать их именно преступниками.

Стражи закона в такой ситуации применили бы смекалку и притащили бы целый ворох пыточных инструментов. Простое изнасилование не отвечает интересам общества так, как старая добрая дыба или раскалённый прут для клеймения. И, конечно, перед пытками представители власти обычно рассказывают, в чём провинился неудачник, загремевший к ним.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Затем я заставил ботинки бандита провернуться вокруг своей оси. Результатом стал воодушевляющий хруст — ступни толстяка провернулись вместе с обувью. Отчаяние и боль жертвы обдали меня тёплой волной.

Я перешёл к пальцам рук. Хрусть-хрясь-кряк, пели кости, и я подпевал им, насвистывая музыкальный мотивчик. В какой-то миг человек перестал радовать меня. Его голова безвольно повисла — потерял сознание, паршивец!

Тут я сообразил, что перед тем как мучить толстяка, его стоило допросить. Где я, как меня поймали, куда делись мои спутники — естественные вопросы, о которых я как-то позабыл.

Пожурив себя за легкомыслие, я свернул толстяку шею. Обшарив напоследок его карманы, я вытащил второе кольцо перевоплощения. Значит, сестра неподалёку.

К счастью, у бандита нашлись подельники. Когда я выбрался из подвала, навстречу попалась парочка громил с донельзя противными харями. Они изумлённо таращились на меня, по-прежнему голого, но уже не такого ушастого, пока я не располовинил их лезвиями воздуха.

Запахло кровью.

Предсмертные муки мордоворотов опьянили не хуже выдержанного бренди. Забилось быстрее сердце, отвечая на воодушевление моей демонической сущности. Я стоял над бандитами, впитывая их увядающие эмоции, пока тела не перестали сотрясать судороги.

Я провёл по лицу. Оно было покрыто кровавыми крапинками.

В ногах появилась особенная лёгкость. Перешагнув через лужу крови, я двинулся по коридору.

Железистый запах преследовал меня по пятам.

Следующее помещение оказалось большим залом. Под потолком клубился табачный дым. В центре обосновалась пара облезлых диванов. У них пристроился стол, на котором штабелями высились початые бутылки. Меж ними лежали карты и горки фишек.

Люди были повсюду. Кто-то пил, кто-то резался в карты, кто-то листал журнал, на обложке которого умастилась полуголая улыбчивая девица.

Когда я вошёл, наступила тишина. Удивление, недоумение, растерянность, страх и злость — универсальный коктейль, который испытывают люди, когда видят нагого сородича, покрытого кровью. Я улыбнулся им и раскинул руки, приветствуя идущих на смерть.

Комнату заполонили голоса. Первым закричал картёжник, в которого прилетела оторванная голова соседа. Закричал неожиданно тонко, почти по-женски.

Сладостное ощущение вседозволенности охватило меня. О, они пытались сопротивляться — эти жалкие букашки, посмевшие встать на моём пути! Одни бросались на меня с ножами. Другие вытащили затасканные миниатюрные арбалеты.

Их всех ждала одна участь — послужить моим развлечением. И они справились с этой ролью.

Периодически в зал вбегали новые жертвы — вероятно, привлечённые шумом. Их стремление к гибели позабавило меня, и я засмеялся, увернувшись от очередного медленного удара. Перехватил занесённую надо мной руку и сломал её, отчего бандит завопил. У людей такие хрупкие кости! С гномами такой фокус ни за что не прошёл бы.

Иногда кто-то одумывался и давал дёру. Таких я отлавливал и старался подарить им особенную агонию. Сперва ломал колени, а затем танцевал на их телах под аккомпанемент криков и проминавшихся рёбер.

Но всё хорошее когда-нибудь заканчивается. Когда поблизости не осталось живых, я остановился.

Дыхание сбилось, блаженство разливалось по венам жгучим зельем. Голова пухла от восторга. Ещё, ещё, ещё, требовала демоническая суть. Ещё эмоций, ещё лакомства, щедро разбрызгиваемого смертными!

Но воцарилась тишина.

Накатило сожаление. Слишком быстро всё кончилось. Если бы я знал, то оставил бы парочку людей, чтобы растянуть удовольствие. Может быть, снял бы с них кожу, а затем…

Ах да, припомнил я. Мне требовалась информация.