Рейтинговые книги
Читем онлайн Opus marginum - Тимур Бикбулатов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8

«Корнелий Красс, если не ошибаюсь?» – я пристально рассматривал старого друга. Интересно, он настолько помешанный, насколько я слышал? Судя по письму, агрессия его интеллекта не имеет ничего общего с шизофренией. Он радушно улыбнулся. «Мы уже виделись, Росс. На поминках у профессора, правда…» – Корнель смутился и протянул мне руку. Какая-то нездоровая радость нахлынула на меня, и я заорал на весь подвальчик: «Да черт с ними, с поминками, Корнель, ты мне один сейчас нужен, садись! Эй, Сад, чтоб тебе пусто было, тащи вина немедленно! А ты что стоишь, как Мать Скорбящая, занавеску оторвешь! Кстати, познакомлю – лучший в мире друг лучшего в мире философа! А это, Корнель, моя тиффози – Элис, богиня глупости. Богиня, подай стаканы!» – я не владел собой – я понял, что все бесполезно, и Корнель это мне докажет.

– Не кажется ли тебе, Росс, что нужно выпить успокоительного? – он хитро улыбнулся и чокнулся с Садом. Элис пить отказалась, но не ушла.

– Я хотел тебя спросить, Корнель, потерянность в этом мире и суицид – насколько это совместимо? Вот меня в этом мире, по-моему, нет, как нет и Ронни – мы оба потеряны. Я для себя, он – для всех. Но также и все потеряны для меня, потому что у меня нет желания их находить. То есть, я с жизнью уже раскланялся, но я хотел узнать насчет Ронни – это возможно? – я опустошил стакан и взял сигарету.

Нет, невозможно. И не потому, что я неплохо знаю Ронни. Я не знаю, стоит ли сейчас объяснять…

Стоит. Пожалуйста, Корнель, сейчас и только сейчас. Мне надоело не прятаться, ходить открыто, дурачить всех, что я существую, но я не умею больше ничего другого. Я помню, я был, учился, работал. Ты сам это прекрасно помнишь. Я выше всех этих Ронни, Садов, глупоглазых вертихвосток, да, и Инес в том числе. Я могу вставить клизму этому миру, очистить его вспученный желудок. Я смог бы все. Нет, я не смог бы править им, это дело не для чистых рук. Но, пожалуйста, говори, мне нужен Ронни.

А зачем он тебе? Он же для тебя низок.

Он мой брат. Он украл у меня то, что я вложил в него – он обязан вернуть это хотя бы своим присутствием рядом, – я старался выглядеть спокойным и рассудительным.

Понятно. Но я могу сказать тебе только одно – он из тех, кто является в последнем действии. И закончим об этом.

Я немного успокоился.

На тебя действует город. (А все-таки, может, он абсолютно прав?). Город – грязный подонок, изъеденный червями член, стесняющийся своей эрекции, захлебнувшийся в деньгах. Именно здесь ты научился его любить и ненавидеть себя. Комплексующий перед миром, он глупо прячется за жестокостью, надеясь и даже веря в свою непоколебимость. Великий реаниматор подлости, растерявшийся как ребенок, повесивший кошку и закапывающий ее на клумбе с прекрасными цветами. Кто-то ему ляпнул, что… Да, это правда, самые красивые цветы на кладбищах и на месте снесенных сортиров. Холодная, тошнотворная красота – давненько привитый идеалишко. Город и люди – полная несовместимость – симбиоз дерьма с огнем (весьма полезный в Азии). Кто мне сможет доказать, что город строят люди. История в это не верит, хоть и проклинает охотников за полисами-осьминогами. Сам мир давно уже плюнул на эти регенерирующиеся создания, замочив Китеж и Помпею. На свете есть люди, а есть жители городов, и именно люди на грани вымирания. Помочь выжить городам – преступление, которое нельзя простить человечеству, как старик де Сад не простил ему идею Бога.

Да, Корнель был абсолютно не сумасшедшим, я был абсолютно пьян, Сад – абсолютно безразличен, Элис – абсолютно возбуждена, а город – абсолютно глух и глуп.

7

По-пинкфлойдовски успокаивающее утро – нутро безумий обречено – колючий жар бессильно проступает на лбу мелкими каплями вчерашнего пота – сухость во рту сменяет непреодолимая тошнота – облегчение. Сегодня вторник – смазливый солнечный день. Ничто не предвещает заумных знамений и вымученных отчаяний. Если бы кто-нибудь сходил за пивом, то он несомненно попал бы в историю (если хочешь попасть в Историю – обмани ее), но таких дураков у нас остается все меньше, и я рад этому. Я не боюсь конкурентов, но все же неприятно видеть взъерошенных очкариков, готовых зубами вцепиться в мою штанину и лезть наверх, пока не сломаются зубы. Чтобы этого не повторялось, я обязательно вколочу в каблук моего ботинка здоровенный гвоздь и буду гордиться им, пока мне не опостылит скрежет выщербленного асфальта под моими ногами. Часы с каким-то бестолковым упрямством продолжают идти, хотя, по-моему, я не заводил их уже три дня. Но все равно я окажусь упорнее, мне к этому не привыкать, я сам по себе есть большая привычка мозолить глаза и уши добропорядочным сутенерам, а привычке не стоит приспосабливаться – это уже не честно. Да, гонора у меня предостаточно, но все же это не есть подобие жалких домогательств к славе. Мне она не нужна, ибо я еще не решил, куда ее поставить. В моем интерьере нет еще ни крючка, ни зацепочки, а все полки заняты книгами, и мне лень разгребать этот букинистический хлам. К тому же у меня аллергия на дидактику а-ля Гюго или Тургенев. Но даже если (медведь в лесу сдохнет) я соберу в кулак весь свой героизм и выкрою место для этого тощего призрака, что я буду делать потом? МНЕ ЖЕ БУДЕТ НЕ В КОГО ПЛЕВАТЬ!!!

Элис еще спала. Сад воткнулся в «Черную весну» и причмокивал холодным заплесневевшим кофе (Ронни давно бы укусил его за ухо), наборматывая «I only want to say». На полу посапывал его высокоумие монсеньор Корнелий Красс.

«Рабле отстраивает стены Парижа из человеческих влагалищ», – первое, что мне пришло в голову, когда я увидел обложку книги. Лучше бы мальчик читал Рабле. Там хотя бы нет недотрог – я с отвращением вспомнил Инес! Пока вся не переломается, не изогнется, как большая сосна, не поправит свой фекальный макияж – не скажет ни слова, а потом станет обычной проституткой (как им всем и положено!). Меня просто возмущает это: «А может не стоит?»», говоримое с блестящим прищуром в предпоследний момент. Кому это нужно? Это смешно, когда трусики улетают под пыльную кровать, где уже развратно расположились ваши нестираные носки, подаренные предыдущей подругой. Это одна из тех фраз, за которые бьют по морде. А вам нельзя, вы обязаны повторять: «Надо, надо…» Тьфу! И на хрен такая любовь?

Но с Инес все покончено. Dixi. Ронни нет, Инес нет. Ковыряю стеклышки из витража. Мутно-голубое (Элис) держится на соплях. Призрачно-коричневое (Профессор) переместилось на потолок. Невольно вспомнился желтый Христос в голубых трусиках-чалме и красные спермообразные деревья. Пейзанки не молятся, а отдыхают, да и он не висит, а приплясывает на выступе, и вообще, француз-сифилитик не читал призывов к девственности на бретонских крестах. Ему нужно было только «золото их тел», иногда яванское, черное. Зря ему не отрезали уши. «Таke this cup away from me!» Я все-таки отколупну это голубое стеклышко. Мой витраж будет плевком на стене и называться: «Я. Эмаскулированный город».

Этот метафизик разбудил Элис и просто прогнал ее без права апелляции. Да, он был великий дурак. Он уже почти не занимался опытами с воскрешением Всевышнего. Он не блефовал. Ему осточертели люди. Он становился каким-то мизантропоморфным романтиком. Единственное пока, что он делал регулярно – курил. Как мало сумели люди пишущие – всего лишь создать читающих. А он плевал на тех и на других. И еще курил.

8

Монсеньор Красс никогда не подозревал, что Кэт может прекрасно обходиться без него. Ни в деревне, ни в келье (как он называл подвальчик Росса) ему не приходило в голову, что он, а не она, был заводной черепашкой, тщательно смазываемой от ржавчины. Она сидела в кафе и ждала Жака, гоняя по тарелке горячую сосиску. Скандал, «Капричос», минетные сумерки, и вот она опять с ключиком в руках. Ей даже хотелось, чтобы Корнель пришел сюда небритый, поддатый и обязательно жалкий. Жак скоро получит наследство и – арриведерчи, Нел, чисть костюмчик от навоза (свой костюмчик от Кардена), приятно держать в руках чистую десятерную, когда ты только что заказал мизер. Не мне с тобой назад в пещеры. Город, только город, который отверг тебя, может тебя судить (чего он никогда не делал – hic Rhodus, hic salta!). Но я уже буду далеко, моя игрушечная глупышка. Сосиска выпрыгнула из тарелки и шлепнулась на пол. «Привет!» – сзади стоял Шэн. «Hic Rhodus, hic salta!» – вслух повторила она. «Ты хочешь сказать «lupus in fabula?» – Шэн даже не улыбался. Лучше бы это был толстый Алекс со своими «концепция контрацепции» или «эякулирующий эмаскулированный». Но это был Шэн, который тут же повернулся к ней спиной и заговорил с официантом. Крякнулись они все, что ли? Он точно виделся с Корнелем. Вернулся Жак и нежно похлопал ее по ягодицам. Она тут же бросилась ему на шею и крепко поцеловала. Шэн повернулся. «Шлюха!» – процедил он и влепил ей пощечину. Жак было дернулся вперед, но наступил на сосиску и упал головой об столик. И уже через секунду высокая фигура баскетболиста в очках быстро удалялась вниз по улице к подвальчику Росса…

1 2 3 4 5 6 7 8
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Opus marginum - Тимур Бикбулатов бесплатно.
Похожие на Opus marginum - Тимур Бикбулатов книги

Оставить комментарий