Корабль-акула - Сирил Корнблат

- Весла сложить. - скомандовал он и тут же пожалел, что не может отменить приказ. Теперь у них будет время подумать о том, что они делают.

Уже сама вода, по которой они плыли, отличалась цветом от знакомых им вод открытого моря. И волновалась она тоже иначе. То, что в ней жило...

- О Боже! - воскликнула Гревс, указывая в сторону кормы.

Они увидели большую рыбину, длиной в половину шлюпки, которая лениво вынырнула, а затем так же лениво ушла обратно под воду. Они успели разглядеть только серо-стальную кожу, а не чешую, и огромную щель пасти.

- Невероятно, - потрясение выдавил Солтер. - Думаю, в прибрежных водах, где не было ловли, сохранились еще несколько крупных экземпляров. И меньшие, которыми они кормятся... И длиной в фут, которых едят меньшие...

Неужели утверждение, что человек навсегда изменил жизнь моря, было лишь пустой самонадеянной похвальбой?

Солнце опускалось все ниже, и верхушка "Понедельника" исчезла, скрытая кривизной горизонта. Ветер, наполняя парус, толкал лодку в сторону дымки, закрывающей берег, на который они избегали смотреть слишком внимательно. Затененная фигура размером с мачту с одной поднятой рукой, а за ней какие-то массивные блоки.

- Вот конец моря, - сказал капитан.

Гревс ответила так, как привыкла говорить, когда какой-нибудь нерасторопный младший инспектор сообщал о медной зелени на стали.

- Вздор! - Впрочем, она тут же поправилась: - Простите, капитан, разумеется, вы правы.

- Но прозвучало это странно, - капеллан Пембертон старался ей помочь. - Интересно, куда все они делись?

Джевел Флит вставила своим спокойным голосом:

- Мы уже должны миновать место, где они сливали в море свои сточные воды. Они гнали их по трубам, уложенным по дну моря, и выпускали на расстоянии нескольких миль от берега. Стоки окрашивали воду и воняли. В первые годы смена цвета и запаха воды была для капитанов указанием, что пора делать поворот.

- Вероятно, с тех пор они улучшили систему очистки, сказал Солтер. - Ведь прошли века.

Последние его слова словно повисли в воздухе. Капеллан вглядывался в дымку впереди. Нет, он не ошибся, это большая скульптура - их идол. Над заливом в большом городе возвышается идол и к тому же в виде женщины - худший, какого только можно вообразить.

- Я думал, что они стоят только в святых местах, - недоуменно буркнул он.

Джевел Флит поняла, что он имеет в виду.

- Я думаю, это не предмет культа, - сказала она. - Это что-то вроде... такого большого украшения.

Гревс посмотрела на огромную фигуру и вспомнила корабельный кустарный промысел: спрессованные водоросли разглаживались и соединялись так, что возникали маленькие коробочки для семейных драгоценностей, миниатюрные бюсты детей. Пожалуй, у архивариуса Флит опасно буйная фантазия. Украшение! Размером с мачту!

Должно же здесь что-то делаться, подумал капитан. Должна вестись какая-нибудь торговля, приплывать и уплывать лодки. Место перед ними явно было островом, к тому же населенным, поэтому людей и продукты должны привозить на него и забирать обратно. Лодки, куттеры, шлюпки должны заполнять залив и две эти реки, а на той узкой полосе воды они должны толпиться, стоя на якоре со свернутыми парусами. Но ничего подобного не было - лишь пара белых птиц, нервно кричащих при виде их лодки. Из легкой дымки появились какие-то громады: красные, как заходящее солнце, кубы, равномерно усеянные черными точками. Они напоминали крупные игральные кости, уложенные друг возле друга, каждая размером с корабль, каждая способна вместить двадцать тысяч человек.

Но куда же делись все эти люди? Ветер и течение быстро доставили их к проливу, где должны были бы находиться сотни судов.

- Убрать парус! - скомандовал Солтер. - Весла на воду.

Под аккомпанемент скрипа уключин, криков белых птиц и плеска волн под носом шлюпки они гребли в тени большой красной кости в сторону дока, одного из сотни зубов, торчащих из берега острова.

- Левый борт, загребай, - сказал Солтер. - Суши весла. Капеллан, багор.

Он направил лодку в сторону стальной лесенки, и Гревс зло фыркнула, видя толстый слой ржавчины на ее ступенях. Солтер привязал швартов к изъеденному ржавчиной кованому кольцу.

- Идем, - произнес он и начал подниматься.

Когда все четверо уже стояли на выложенном стальными плитами доке, капеллан Пембертон, разумеется, помолился. Гревс прочла молитву, почти не думая о том, что делает: внимание ее было поглощено ужасной грязью, царившей повсюду - куда ни глянь, ржавчина, пыль, мусор, запустение. Спокойное лицо Джевел Флит не выражало ничего, а капитан внимательно изучал черные окна в ста ярдах от борта, то есть от берега! Он ждал и думал.

Наконец двинулись в сторону зданий. Солтер шел впереди. То, что они чувствовали под ногами, было странным и мертвым, оно терзало ступни и мышцы бедер.

Могучие красные кости вблизи не казались такими безумными, как издалека. Это были тысячефутовые кубы из кирпича, того материала, которым на кораблях выкладывали печи. Они покоились на зеленой, потрескавшейся поверхности, которую Джевел Флит назвала "цемент" или "бетон" - названия, взятые из какого-то дальнего уголка ее памяти.

Имелся там и вход, а над ним надпись: ДОМА ГЕРБЕРТА БРОУНЕЛЛА-МЛАДШЕГО. Бронзовая пластинка вызвала у них чувство вины, поскольку напомнила Хартию, но слова, которые они прочли, были совершенно иными. Иными и низкими.

ВСЕМ НАНИМАТЕЛЯМ

Жизнь в квартире Пректа является привилегией, а не правом. Дневные Осмотры - основа Проекта. Посещение, по крайней мере, раз в неделю, выбранной церкви или синагоги необходимо для Семей, желающих пользоваться уважением; доказательство посещения должно предъявляться по первому требованию. Обнаружение алкоголя или табака будет рассматриваться как основание для выселения. Чрезмерное потребление воды или энергии, а также расточительность к продуктам будут рассматриваться как основание для выселения. Разговоры на любом языке, кроме американского, особами от шести лет и старше являются основанием для признания их элементами, не поддающимися ассимиляции, но это не должно затруднять отправления религиозных обрядов на иных, нежели американский, языках.

Ниже находилась вторая пластинка, сделанная из более светлой бронзы и содержащая следующее дополнение: "Ни одно из вышеперечисленных правил не может быть использовано для оправдания действий, имеющих целью растление, проводимое под предлогом отправления каких-либо религиозных обрядов. Вместе с тем, предупреждаем всех нанимателей, что недонесение о подобного типа отправлениях влечет за собой немедленное выселение и сообщение властям".

Вокруг пластины чья-то рука изобразила толстыми мазками смолы что-то вроде анатомической рамки, на которую все четверо смотрели с удивлением и отвращением. Наконец Пембертон произнес:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});