Особо опасен - Джон Ле Карре

У парадного входа в отель швейцар в красной накидке приподнял перед ним цилиндр. В вестибюле к нему подлетел консьерж, герр Шварц, и повел его к столику, за которым Брю встречался с клиентами, предпочитавшими беседовать о делах не в стенах банка. Столик находился в дальнем углу, между мраморной колонной и написанной маслом картиной, изображавшей ганзейские корабли под желчным взглядом кайзера Вильгельма II, в обрамлении кафельной плитки цвета лазури.

— Петер, у меня здесь встреча с дамой, которую я не имел счастья прежде видеть, — доверительно сказал Брю как мужчина мужчине, с улыбкой заговорщика. — Ее зовут фрау Рихтер. У меня есть подозрение, что она молода. Постарайтесь, чтобы она оказалась также красивой.

— Я сделаю все, что от меня зависит, — торжественно пообещал герр Шварц, ставший богаче на двадцать евро.

Неизвестно почему Брю вдруг вспомнился болезненный разговор с дочерью Джорджи, когда той было девять лет. Он втолковывал ей, что мама и папа, хотя они по-прежнему любят друг друга, теперь будут жить врозь. Что лучше жить врозь в любви, чем постоянно ссориться, объяснял он ей по совету психиатра, которого терпеть не мог. Что два счастливых дома — это лучше, чем один несчастный. И что Джорджи сможет видеть маму и папу, когда захочет, только не вместе, как раньше. Но Джорджи в этот момент больше занимал ее новый щенок.

— Если бы у тебя остался один-единственный австрийский шиллинг, что бы ты с ним сделал? — спросила она, в задумчивости почесывая щенячий животик.

— Разумеется, вложил бы его. А что бы, дорогая, ты с ним сделала?

— Дала бы его кому-нибудь на чай, — был ему ответ.

Больше озадаченный собственным, чем ее ответом, Брю пытался понять, почему он именно сейчас вспомнил эту больную тему. Вероятно, из-за схожести голосов, решил он, не спуская глаз с вращающихся дверей. Будет ли на ней прослушка? Будет ли прослушка на ее «клиенте», если она его приведет с собой? Если да, то им ничего не светит.

Он припомнил последний случай, когда он имел дело с шантажистом: другой отель, другая женщина, англичанка, живущая в Вене. По настоянию клиента банка, который не мог доверить эту деликатную проблему никому больше, Брю встретился с ней за чаем в незаметном павильончике отеля «Сашэ». Это была респектабельная матрона во вдовьем одеянии и при ней молоденькая дочь Софи.

— Софи — для меня всё, поэтому у меня язык бы не повернулся обсуждать эту тему, — начала дама в черной соломенной шляпке. — Но, видите ли, она подумывает о том, чтобы обратиться в газеты. Я ей говорю — не надо, но она еще совсем молоденькая, разве она меня послушается? Он позволил себе грубые вольности, ваш друг, вполне предосудительные. А ведь никто не хочет прочитать о себе в газетах что-то такое, правда? Особенно когда ты управляешь большой публичной компанией. Это удар по репутации.

Но Брю заранее проконсультировался с шефом венской полиции, который, по счастливому совпадению, был клиентом его банка. По совету полицейского он покорно согласился на громадную сумму отступных, а в это время переодетый детектив за соседним столиком записал на магнитофон весь их разговор.

Увы, в этот раз на его стороне не было шефа полиции. В этот раз мишенью был не его клиент, а он сам.

#

В огромном холле отеля «Атлантик», как и снаружи, в разгаре был час пик. С выигрышной позиции Брю легко просматривались прибывающие и уходящие гости. Кто-то был в мехах и боа, кто-то в строгом костюме топ-менеджера, а какой-нибудь странствующий миллионер прогуливался в рваных джинсах.

Из внутреннего коридора появилась процессия пожилых мужчин в смокингах и женщин в бальных платьях с блестками, возглавляемая мальчиком-рассыльным, который толкал перед собой тележку с букетами, завернутыми в целлофан. Празднуют день рождения какого-то богатого старика, подумал Брю, и тут же в голове промелькнули мысли, уж не его ли клиента и не забыла ли фрау Элли прислать бутылку вина? Возможно, мой ровесник, подумал он бесстрашно.

Неужели люди считают его старым? Очень может быть. Его первая жена Сью частенько сетовала на то, что он старым родился. Что ж, шестьдесят — это человеку на роду написано, и до них-то надо еще дожить. Как однажды сказала Джорджи, подавшись в буддистки? «Причиной смерти является рождение».

Он глянул на свои золотые часы, подарок Эдварда Амадеуса на его двадцатиоднолетие. Еще две минуты, и она опоздает, но адвокаты и банкиры никогда не опаздывают. Как, вероятно, и шантажисты.

На улице буйствовал мистраль. Накидка швейцара в цилиндре, метавшегося от одного лимузина к другому, хлопала, как два бесполезных крыла. Хлынул ливень, и в этом молочном мареве исчезли люди и автомобили. И вдруг из него, словно человек, чудом уцелевший после схода лавины, вынырнула приземистая фигурка в чем-то бесформенном и в платке вокруг головы и шеи. На мгновение Брю с ужасом подумал, что женщина взвалила на себя труп ребенка, и лишь затем осознал, что это здоровенный мужской рюкзак.

Она поднялась по ступенькам, прошла через вращающиеся двери и остановилась. Женщина задерживала идущих следом, что ее не смущало, если, конечно, она отдавала себе в этом отчет. Она сняла очки с каплями дождя, вытащила конец платка из недр своего анорака, протерла стекла и снова водрузила на нос очки. Тут к ней обратился герр Шварц, и она в ответ коротко кивнула. Оба повернули головы в сторону Брю. Герр Шварц намеревался проводить ее к столику, но она отрицательно покачала головой. Переместив рюкзак на одно плечо, она направилась к нему между столиками, глядя прямо перед собой и игнорируя окружающих.

Никакого грима, ни грамма лишнего жира, отметил про себя Брю, вставая ей навстречу. Уверенные плавные движения маленького самодостаточного тела в безвкусной оболочке. Вид несколько марсианский, как, впрочем, у большинства современных женщин. Круглые очки без оправы ловят блики канделябров. Частоту моргания не определишь. Кожа ребенка. Лет на тридцать моложе меня и на фут ниже, но шантажисты встречаются всех размеров и молодеют день ото дня. Лицо мальчика-певчего под стать голосу.

Сообщника не видать. Темно-синие джинсы, армейские ботинки. Портативная красота в камуфляже. Жесткая, но уязвимая; упорно, но без особого успеха прячет свою женственность. Вторая Джорджи.

— Фрау Рихтер? Прекрасно. Я Томми Брю. Что вам заказать?

Ладонь такая маленькая, что он инстинктивно ослабил рукопожатие.

— Вода у них здесь есть? — Она сердито посмотрела на него сквозь очки.

— Разумеется. — Он жестом подозвал официанта. — Вы добирались сюда пешком?

— На велосипеде. Без газа, пожалуйста. И без лимона. Комнатной температуры.

#

Усевшись напротив него, как на кожаном троне, — спина прямая, руки на подлокотниках, колени сведены вместе, рюкзак в ногах, — она первым делом его изучила: сначала руки, золотые часы, туфли, потом глаза, вскользь. Кажется, не увидела ничего такого, что ее удивило бы. Брю, в свою очередь, тоже подверг ее инспекционному осмотру, пусть и не столь откровенному: воду она пила, «как учили», с прижатым локотком; среди окружающей роскоши, которую явно не одобряла, держалась уверенно; особа, скрывающая свою породу; завуалированный стилист.

Она сняла платок, обнаружив под ним шерстяной берет. На бровь упала прямая золотистая прядь. Она убрала ее на место, прежде чем сделать глоток, и продолжила изучать своего визави. Ее серо-зеленые глаза, увеличенные стеклами, смотрели на него без стеснения. Медово-крапчатая, вспомнилось ему выражение. Откуда? Наверняка из какого-нибудь романа, всегда лежавшего у Митци на прикроватной тумбочке. Маленькая высокая грудь, нарочито не подчеркнутая.

Из кармана на синей шелковой подкладке своего пиджака от «Рэнделла» Брю достал визитку и с вежливой улыбкой протянул ее через стол.

— Почему Фрэры?[3] — пожелала знать она. Ногти по-детски коротко обрезаны, пальцы без колец.

— Идея моего прадеда.

— Он был француз?

— Боюсь, что нет. Но хотел им быть, — выдал Брю стандартный ответ. — Он был шотландец, а многие шотландцы ассоциируют себя скорее с Францией, чем с Англией.

— У него были братья?

— Нет. Как и у меня, увы.

Она нагнулась к рюкзаку, раскрыла молнию сначала на одном отделении, потом на другом. Через ее плечо Брю разглядел, как в калейдоскопе: бумажные салфетки, флакон с жидкостью для протирки линз, сотовый телефон, ключи, блокнот, кредитные карточки и досье в обложке из буйволовой кожи, пронумерованное, с закладками, как адвокатское резюме в суде. Вроде бы никаких признаков магнитофона или микрофона, но при нынешней технике разве можно быть в чем-то уверенным? Не говоря уже о том, что под этим одеянием вполне мог поместиться десятикилограммовый пояс шахида.

Она протянула ему свою визитку.