Курсом зюйд - Елена Валериевна Горелик

люди станут идти планомерно, — швед сделал неопределённый жест рукой. — Подозреваю, что для французов они также приготовили сюрпризы. Одно могу утверждать совершенно точно: их нисколько не удивлял тот факт, что здесь находятся люди из иного времени. Это сразу навело меня на некоторые неприятные мысли. Надеюсь, и вам сие послужит предупреждением.

— Предлагаете сплотиться против общего врага?

— Рад, что вы меня понимаете, брат мой. Наши разногласия пусть останутся при нас. Но, когда возникает угроза самому мироустройству, я готов на время забыть о них и стать вашим союзником.

— Ветер меняется, ваше величество, — сказал по-голландски матрос. — С норд-оста на норд-вест. Надо бы возвращаться. Да и темнеет уже.

— Возвращаемся, — согласился Пётр Алексеевич, направляя лодку носом к острову.

Холодный ветер принёс тот острый ледяной дух, который безошибочно указывал на приближение к городу первого зимнего снега. Вскоре лодочка уткнулась в заиленный берег острова, где рабочие уже завершали свои дневные труды и усаживались у костров — стряпать нехитрый ужин. Матрос остался на судёнышке — сворачивать парус и вытаскивать лодочку на берег — а два монарха сразу же пошли на бастион, где им наверняка уже приготовили простую и сытную трапезу.

— Что ж, — сказал государь, когда до скромной комнаты почётного пленника оставалось пройти несколько шагов, — я полагаю, мы с вами найдём общий язык, брат мой. Но помните: едва вам вернут шпагу, как вы вновь окажетесь во власти тех же людей, что и прежде толкали вас к войне.

— Я постараюсь быть предельно осторожным, — негромко ответил Карл. — Впрочем, это случится ещё не скоро… В свете нашего сегодняшнего разговора вновь спрошу, брат мой: вы действительно настолько доверяете этой даме и её…друзьям?

— Безусловно.

— Только ли их верность Отечеству является основой вашей уверенности, или есть что-то ещё?

— Вспомните, брат мой, много ли друзей было у тех…наёмников? Я имею в виду, имели ли они близкие знакомства с кем-либо из числа ваших солдат, офицеров?

— Нет, — уверенно заявил Карл. — Я понимаю, к чему вы клоните. И надеюсь, что вы правы в своей оценке разницы между…теми людьми.

— Моя уверенность опирается на большой опыт, — сказал Пётр. — Сужу о людях по делам их, как завещал нам Господь. А пока давайте воздадим должное ужину.

Глава 3. Одного поля ягоды

1

Дождь — он и в Дании дождь. Мокрый, моросящий и мерзопакостный. И холодный, к тому же. Король Фредерик был вынужден отменить прогулку для господ дипломатов, ради которой собирался вывести в море свою личную яхту, но от посещения русского флагмана отказаться не смог. Уговаривали перенести визит, но «Полтава» на днях должна была поднимать якорь и отправляться в Кронштадт. Потому и королю, и его свите, и дипломатам пришлось надевать добротные плащи, садиться на шлюпки и отчаливать в сторону стоявшего на рейде линкора. Хотя, нельзя было сказать, что его величеству не было интересно. Ещё как было! Ведь этот линкор стал первым кораблём своего класса, сошедшим со стапелей Адмиралтейской верфи Петербурга — города, которому едва исполнилось пять лет.

Впрочем, только этим «Полтава» от своих собратьев, изготовленных на европейских верфях, и отличалась, и король Фредерик не преминул отметить сие. Да и команда частью голландско-английская, лишь половину экипажа составляли русские. Хотя, приём ему оказали воистину королевский, тут не поспоришь.

Наконец промокшие и продрогшие гости покинули флагман. Пожалуй, довольным этой поездкой остался только датский король: отныне у шведов, его давних наследственных недругов, будет острастка на море. Да ещё французский посланник, пожалуй, не сожалел о том, что его не пригласили визитировать русский флагман. У него были иные заботы: только что маркиз отправил в Версаль письмо, в котором описал весьма холодный приём со стороны датского монарха. Но хуже всего для француза было то, что дипломаты, съезжавшиеся на переговоры, старательно избегали общения с ним. Даже голштинцы.

Это было очень плохо. Даже слов нет, чтобы выразить, до какой степени. В Версале нынче и без того царит смятение от неизвестности, в которой пребывает королевское семейство. Поражение шведов, поражения на полях войны за испанское наследство — всё это также не способствует улучшению обстановки. Отсюда и отвратительное поведение иностранных дипломатов: они имеют смелость полагать, что с Францией можно не считаться.

Отношения практически со всеми участниками переговорного процесса у французов давно выяснены. Австрия — прямой враг. Англичане и голландцы — аналогично. Дания, Пруссия, Саксония — враги шведов, а значит, и Версалю не друзья. Два голштинца, один из которых при живом короле открыто зарится на шведскую корону, а другой готов на всё ради мира и тишины, чтобы поправить пошатнувшиеся финансы Шведского королевства? Помилуйте, они сейчас мало что решают… Анализируя обстановку, маркиз де Торси пришёл к единственному и крайне неприятному выводу: решение возложенной на него дофином задачи — а также деликатного вопроса, касаемого походной казны шведского короля — возможно лишь при помощи русских. Они сейчас «на коне», в ореоле победителей. Их посол? Согласно более ранним донесениям из Дании, господин Измайлов весьма сведущ в вопросах вербовки специалистов для нужд России, но в нынешних переговорах участия не принимает. Тем более этим не грешат чиновники посольства. Остаются недавно прибывшие супруги Меркуловы — как раз они в переговорах участвуют. Дама? По слухам, в делах военных она и впрямь разбирается, а уж взять в плен шведского короля и увести пленника из самого сердца лагеря его армии… Словом, мадам Меркулова действительно недурной офицер, однако сведуща ли она в делах политических? И не является ли ширмой для прикрытия истинного переговорщика — своего мужа?

Разговаривать с русскими придётся в любом случае, а значит, маркизу придётся встретиться с этой четой. Тогда и выяснил, кто из двоих на самом деле представляет особу царя Петра.

Хорошенько обдумав, как стоит обставить встречу с этой супружеской парой, чтобы возможные политические издержки от неё были минимальными, маркиз собственноручно начертал любезное письмо, адресованное мадам Меркуловой. Интересовался здоровьем русского царя и его семейства, спрашивал, насколько хорошо содержат пленного шведского короля и не нуждается ли тот в чём-либо, и под конец прозрачно намекнул, что здесь в Копенгагене никто толком в шахматы играть не умеет. Потому он предлагает сразиться на шестидесяти четырёх клетках в любое удобное для мадам время.

Маркиз отправил это письмо с посыльным, коим стал не кто-нибудь, а один из его личных секретарей. Притом, не из последних, представитель старой дворянской семьи Сен-Жермен. Лет шесть назад, или чуть более того, тогда ещё совсем молодого человека порекомендовали сразу два его родственника — шевалье де Ла Мотт-Барас и де Ла Мотт-Кадиллак, который ныне губернаторствует в Новом Свете. Ожидания шевалье де Сен-Жермен вполне оправдал: ловок, хитёр, иной раз подаёт отличные идеи, предпочитает не высовываться. Сейчас эти его качества как нельзя более кстати, равно как и его привлекательная внешность. Где-то в Нормандии шевалье ожидают жена и маленький сын, что, впрочем, не мешает молодому дипломату использовать своё обаяние для исполнения дипломатических миссий. Да и кого это по нынешним временам беспокоит? Разве что мужей-рогоносцев… Итак, шевалье через каких-то полчаса нанесёт визит в дом купца Эдингера[1], где русские сняли бельэтаж. Датский король раньше полудня никого не примет, и это в лучшем случае, потому с утра господа посланники вольны делать что угодно, в том числе принимать гостей.

Маркиз решил дождаться реакции русских на визит секретаря и письмо, и только после этого делать какие-то выводы. Он уже однажды крупно просчитался, полагая поражение России неизбежным. Теперь следует быть осторожнее.

2

— Катя, на что нам столько челяди? Давай половину выгоним. Денег дай, пускай едут куда хотят.

— Это не челядь, солнышко, это соглядатаи, — ответила супругу госпожа посланник. — Я точно знаю, кто кем приставлен. Луиза, например, Петру Алексеевичу доклады шлёт. Но пусть смотрят и слушают, мы с тобой ничего такого не делаем.

— Мы с тобою вообще ничего не делаем, дружочек. Если не считать того, что мужу и жене делать надлежит. Всё ждём и ждём, а чего — непонятно. Ждали саксонца, думали, с его приездом дело пойдёт, а ничего подобного не случилось. Как засел у себя в гостинице, так