Саксонские Хроники - Бернард Корнуэлл

Раздались крики одобрения. Сигтрюгр и Этельфлед выглядели растерянными, Эдуард хмурился, а Этельхельм качал головой с таким видом, будто убит горем, хотя добился своего.

Епископ подождал, пока толпа затихнет.

— И чего же Господь желает от нас? — взвыл он. — Чего он хочет от вас?

— Он хочет, чтобы ты перестал блевать дерьмом, старый развратник, — гаркнул я, прервав молчание, последовавшее за этими двумя вопросами.

И начал проталкиваться вперед. 

Глава шестая

Я откинул капюшон, сбросил с плеч поношенный плащ, и стал протискиваться сквозь толпу. Финан держался сразу за моей спиной. Как только меня узнали, послышались оханье и шепот, а потом возмущенные выкрики. Но не вся толпа была злобной. Кое-кто ухмылялся, предвкушая интересное зрелище, а несколько человек громко меня поприветствовали. Епископ Вульфхед пораженно уставился на меня и уже открыл рот, чтобы заговорить, но так и не нашел слов и в отчаянии посмотрел на короля Эдуарда в надежде, что тот проявит свою власть, но Эдуард выглядел таким же удивленным и молчал.

Этельфлед смотрела на меня широко открытыми глазами и почти улыбалась. Возмущение толпы росло, послышались выкрики, что меня нужно выкинуть вон, а один юнец возомнил себя героем и преградил мне дорогу. Он был в темно-красном плаще с серебряной застежкой на шее, изображающей оленя в прыжке. Все воины Этельхельма носили темно-красные плащи, одна такая группка проталкивалась сквозь толпу юнцу на подмогу. Тот поднял руку, чтобы меня остановить.

— Ты... — начал он.

Он так и не закончил фразу, потому что я его ударил. Я не хотел бить сильно, но во мне вскипел гнев, и юнец согнулся пополам, внезапно сбившись с дыхания. Я оттолкнул его, он покачнулся и рухнул на грязную солому. Не успели мы добраться до сделанного наспех помоста, как один из стражей Эдуарда нацелил на нас копье, но Финан вышел вперед и встал перед острием.

— Попробуй, приятель, — тихо произнес он, — ну давай же, попробуй.

— Назад! — обрел голос Эдуард, и стражник отошел.

— Уведите его! — выкрикнул Этельхельм.

Он разговаривал со своими воинами и хотел, чтобы они меня выкинули, но два стражника Эдуарда (лишь им было дозволено носить оружие в присутствии короля), неправильно его поняли и оттащили юнца в красном плаще. Голоса Эдуарда и Этельхельма заглушили ропот толпы, но она снова загудела, как только я неуклюже взобрался на помост. Финан остался внизу и уставился на толпу, чтобы никто не посмел мне помешать. Сигтрюгр, как и все прочие, находящиеся в амбаре, удивленно воззрился на меня. Я подмигнул ему и опустился на одно колено перед Этельфлед. Она была такой бледной, такой худой.

— Госпожа, — сказал я.

Она протянула тонкую руку, которую я поцеловал, а когда я поднял взгляд, то увидел слезы в ее глазах, но она улыбалась.

— Утред, — нежно произнесла она мое имя и больше не добавила ничего.

— Я по-прежнему служу тебе, госпожа, — сказал я, повернулся к ее брату и почтительно поклонился. — Мой король.

Эдуард, изумрудную корону своего отца на голове, поднял руку, призывая к тишине.

— Удивлен видеть тебя здесь, лорд Утред, — сухо произнес он.

— Я привез тебе новости, лорд Эдуард.

— Я всегда рад новостям. В особенности хорошим.

— Думаю, ты сочтешь эти новости очень хорошими, господин, — сказал я и встал.

— Так расскажи, — велел король.

Толпа притихла. Те, кто сбежал от утомительной проповеди Вульфхеда, ринулись обратно через открытые двери амбара и устроили давку.

— Я не умею говорить, господин, — сказал я и медленно подошел к Вульфхеду. — Не то что епископ Вульфхед. Шлюхи в «Снопе пшеницы» в Винтанкестере рассказывали, что он не прекращает болтать, даже когда скачет на них.

— Ты, грязный... — начал Вульфхед.

— Хотя они также рассказывают, — грубо прервал его я, — будто он заканчивает так быстро, что проповедь длится недолго. Просто невнятное благословение. Во имя Отца, Сына и ух...ух... ух... ой!

Несколько человек загоготали, но умолкли, заметив гнев Эдуарда. В юности он не был особенно религиозен, но уже находился в том возрасте, когда человек задумывается о смерти и живет в страхе перед пригвожденным богом. Этельфлед, хотя была старше и глубоко набожной, рассмеялась, но смех перешел в кашель. Эдуард хотел уже возмутиться моими словами, но я его опередил.

— Так значит, — теперь я обращался ко всем собравшимся, повернувшись спиной к разъяренному Вульфхеду, — Брунульф мертв?

— Это ты его убил, сволочь, — выкрикнул какой-то храбрец.

Я посмотрел на него.

— Раз считаешь меня сволочью, выйди сюда, король даст нам мечи, и ты докажешь свои слова.

Я подождал, но говоривший не сдвинулся с места, и тогда я просто кивнул сыну, который

отошел в сторону, и Брунульф шагнул вперед, через толпу. Ему приходилось расчищать путь локтями, поскольку со всех сторон напирали, но когда его узнали, люди разошлись, образовав проход.

— Так значит, — повторил я, — Брунульф мертв? Кто-нибудь видел его смерть? Кто-нибудь видел его тело?

Никто не ответил, хотя раздались оханье и шепоток, когда все поняли, кто приближается к помосту. Я протянул Брунульфу руку и помог забраться наверх.

— Господин, — повернулся я к Эдуарду, — могу я представить тебе Брунульфа?

Никто не проронил ни слова. Эдуард посмотрел сначала на Этельхельма, но тот внезапно нашел что-то интересное в потолочных балках, а потом на Брунульфа, вставшего перед ним на колено.

— Он что, воняет как труп, господин? — спросил я.

Лицо Эдуарда перекосилось — похоже, он пытался изобразить улыбку.

— Нет.

Я повернулся к толпе.

— Это не труп! Похоже, я его не убивал! Брунульф, ты умер?

— Нет, господин.

В амбаре стояла такая тишина, что можно было услышать кашель блохи.

— На тебе напали в Нортумбрии? — спросил я Брунульфа.

— Да, господин.

Эдуард жестом велел Брунульфу подняться, и я подозвал его ближе.

— Кто на тебя напал? — спросил я.

Он задумался на мгновение и ответил:

— Люди с эмблемой короля Сигтрюгра.

— Вот с такой? — поинтересовался я, указывая на флаг Сигтрюгра с красным топором, висящий над помостом.

— Да, господин.

В зале послышался возмущенный ропот, но те, кто желал услышать слова Брунульфа, тут же велели остальным заткнуться. Услышав, что на Брунульфа напали люди с его эмблемой, Сигтрюгр нахмурился, но не стал встревать. Этельхельм откашлялся, поерзал на стуле и снова уставился в потолок.

— И тебе удалось отбиться от этих людей? — спросил я.

— Это удалось тебе, господин.

— И сколько твоих воинов погибло?

— Ни одного, господин.

— Ни одного? — спросил я громче.

— Ни одного, господин.

— Ни один твой сакс не погиб?

— Да, господин.

— А был ли кто-то ранен?

Он покачал головой.

— Нет, господин.

— А сколько погибло воинов, что носили эмблему с красным топором?

— Четырнадцать, господин.

— А остальных ты захватил в плен?

— Это ты их захватил, господин.

Этельхельм воззрился на меня, потеряв дар речи и даже способность двигаться.

— И то были воины короля Сигтрюгра? — спросил я.

— Нет, господин.

— Тогда чьи же это были воины?

Брунульф снова помедлил и посмотрел прямо на Этельхельма.

— Лорда Этельхельма.

— Громче! — приказал я.

— Это были воины лорда Этельхельма, господин.

Поднялся гвалт. Одни, в основном в красных плащах с серебряным оленем Этельхельма, орали, что Брунульф врет, другие требовали тишины или чтобы Брунульфу дали рассказать поподробнее. Под шумок я подошел к креслу Этельхельма и наклонился к нему. Его внук, принц Эльфверд, навострил уши, но я говорил слишком тихо.

— У меня здесь Брайс и отец Херефрит. Оба боятся меня до безумия и не станут лгать, чтобы спасти твою дрянную шкуру. Ты меня понял?

Он едва заметно кивнул, но ничего не сказал. Толпа шумно требовала подробностей, но я не обращал на это внимания.

— А теперь, — так же шепотом продолжил я, — ты скажешь, что они ослушались тебя, а потом согласишься на всё, что я предложу. На всё. Мы договорились?

— Ублюдок, — пробормотал он.

— Мы договорились? — повторил я, и после недолгого молчания он слегка кивнул. Я потрепал его по щеке.

Итак, мы пришли к соглашению. Мы сговорились, что Брайс превысил полномочия и сам попытался развязать войну, что решение напасть на Брунульфа они с отцом Херефритом приняли вдвоём, вопреки строгому приказу олдермена Этельхельма. Этельхельм хотел лишь построить церковь во славу святого Эрпенвальда из Вуффингаса, и никогда, ни на минуту не думал, что это благочестивое дело приведет к насилию. Ещё мы договорились передать Брайса людям Эдуарда для свершения королевского правосудия, а отец Херефрит должен быть наказан церковным судом.