!Фантастика 2024-4". Компиляция. Книги 1-16 (СИ) - Проскурин Вадим Геннадьевич

По человеческим меркам она выглядела совсем юной — да и по эльфийским тоже была молода. У нее были густые огненно-рыжие волосы, сейчас собранные в хвост; мраморная кожа; меняющие оттенок глаза — то прозрачные голубые, то густые синие, а то и вовсе жемчужные. Ее звали Эйслин Дановар, с Благого двора, и сидом девушка была лишь наполовину. Ее мать происходила из морского народа сэлки, что обитал прежде в подводных городах Лайонесса к западу от Старого Эрина. Ныне почти все те крепости были покинуты. Сэлки призвал на службу один из прежних Сумеречных Королей, дед Келиха, когда рассудил, что все фэйри должны пребывать под его властью. Народ моря пришел — оставив тоску по родине в своей крови.

Эйслин несла службу в отряде Стражей Грани, и вчера эта служба ознаменовалась неприятным инцидентом. В присутствии монарха и всех влиятельных лордов Брелах Скегран, капитан Стражей Грани и королевский старший брат, напал, пытаясь убить, на опального лорда Шэграла Крадхейка — а также обвинял государя и Звездный Совет в измене и развязывании преступной войны. Брелах был помещен под арест. Вместе с ним заточили и Эйслин Дановар, бывшую его лейтенантом.

В камере, куда гвардейцы отвели ее после заседания совета, завершившегося союзом между Гайвеном Ретвальдом и владыками фэйри, Эйслин пробыла недолго — часов пятнадцать. Затем ей разрешили вернуться в собственные апартаменты, выставив, впрочем, у дверей стражу и приказав никуда не выходить. Весь день она провела, гадая, что творится вокруг. Глядела в выходившие на юг окна, где темной линией вырисовывался, обозначая границу с Иберленом, оплывший от времени скалистый горный хребет. Перелистывала страницы своей электронной записной книги — сожалея, что ей не оставили доступ к сети. Та сейчас, должно быть, наполнена обсуждениями и слухами.

Девушка слушала, поставив на кольцевое воспроизведение, любимую музыку — в основном Шуберта и Грига. Став после Великой Тьмы хранителями традиций и культуры сгинувшего мира, сиды переняли очень многое у людей, которых некогда с презрением считали дикарями. Эйслин любила романтизм — как в музыке, так и в литературе. Впрочем, сейчас даже всегда вдохновлявшие ее композиции совершенно не могли помочь.

Молодая эльфийка нервничала. Тревожилась. Не знала, чем занять время. Пробовала играть в шахматы сама с собой, бросила, дважды себе проиграв. Ее тревожила судьба командира — а еще больше тревожило, чем обернется авантюра, в которую король позволил себя втянуть, решив принять участие в разворачивающейся в землях людей гражданской войне.

«Мы находимся в своем доме, вот только долго ли этому дому осталось теперь стоять? Не разрушим ли мы его сами, уверенные, как и прежде, что совершаем нечто необходимое и правильное? Не отравлены ли в очередной раз ядом наши мечты о всеобщем благе? Мы уже наделали немало зла в прошлом».

— Келих сказал, страсть как желает видеть наши персоны. Так что ты тут не задерживайся, пошли. Брат ждать не любит.

Эйслин вздрогнула. Обернулась, отворачиваясь от обзорного окна. Брелах стоял на пороге. Черные волосы заплетены в хвост, черный мундир не имеет знаков различий, на перевязи — его любимая шпага. Запястья свободны от силовых браслетов, полагавшихся арестанту.

— Да тебе никак вернули оружие? — спросила девушка с удивлением.

— Вернули, — Брелах дернул плечом. — Лучше б не возвращали. Так бы я тешил себя, что меня хоть немного боятся.

— Мой капитан, — Эйслин сделала насмешливый реверанс, — соболезную. Тяжелый удар по твоей гордости. Может расскажешь мне, почему не сидишь в темнице, хотя по всем заслугам обязан?

Она была рада возвращению командира — словно тяжелая гора упала в плеч. И все же что-то здесь было не так. Без веского повода Келих не стал бы освобождать Брелаха. Король был известен тяжелым нравом — а тут позволил своевольному родичу выйти из камеры и разгуливать коридорами дворца при оружии — том самом, что накануне уже было пущено им в ход.

— Нечего рассказывать — я сам не знаю, — признался капитан. — Я думал, после драки с Дэленом от суда не отвертеться — да вот нет. Брат приперся под утро, казался участливым, послал спать, сказал, что поговорит под вечер. Даже солдат не приставил, чего про тебя не скажешь. Сейчас он мне написал, сказал, желает видеть, и распорядился, тебя чтобы с собою взял.

— Чудесато, — пробормотала Эйслин. — Ладно, пошли, раз уж так.

Охрана, дежурившая у выхода из комнат молодой Дановар, пропустила их без всяких прекословий — они даже отдали Брелаху честь. Старший сын покойного государя, капитан Стражей держался вдали от политики, не став в свое время претендовать на трон, хотя мог бы. Солдаты его уважали, а придворные побаивались. Все понимали, что желай старший Скегран получить власть, он легко мог бы привести королевство к расколу и новой войне, подобной той, на которой уже погиб, сцепившись с кузеном, его собственный родитель. Вместо этого Брелах устроился на службу, как сам говорил не раз с иронией, простым капитаном пограничной стражи.

Вот только границы Волшебной Страны — поважнее всех прочих.

К нужному им уровню дворцовых покоев Брелах и Эйслин поднялись быстро, на лифте. Парадные залы эльфийских королей были полны всевозможных диковинок, служивших забавой и развлечением для придворных и редких гостей столицы. Стражи Грани миновали Звездный Чертог, где зависли в воздухе, мерцая, голографические проекции ближайших светил того спирального рукава галактики, в котором находилась Земля. Затем Эйслин и Брелах прошли Залом Шепота — в нем низвергались с потолка, собираясь в бассейны, потоки подсвеченной всеми цветами радуги воды. Пересекли Пламенную Галерею, со сгорающими в огне статуями, чьи руки изгибались, а лица застыли в безмолвном крике. В Галерее Эйслин всякий раз становилось не по себе. Некоторые произведения современного искусства казались ей пугающими. Она предпочитала наследие Древних людей — не такое утонченное и менее жестокое.

Король ждал Стражей Грани в своем кабинете. Окон в помещении не было — как не было их в большинстве помещений замка. Привычные некогда к жизни в холмах, и выбравшись на поверхность сиды предпочитали обходиться без них. Эйслин была одним из немногих исключений, потому добилась предоставления ей апартаментов во внешнем поясе цитадели. Без солнечного света девушке становилось плохо. Еще хуже ей, впрочем, было без моря. Доставшаяся от предков по материнской линии соленая и своевольная кровь то рыдала, то жалобно пела, тоскуя по пенным бурунам и штормовым ветрам. До ближайшего берега от столицы, где Эйслин несла службу, насчитывалась почти сотня миль, но в каждую увольнительную девушка старалась отправляться на побережье. Там она долго сидела у кромки прибоя, окунала в воду ладони и думала о давно покинутых предками подводных чертогах.

Когда его подданные вошли, Келих сидел в глубоком кресле, спиной к дверям. Развешанные по стенам экраны передавали картинки, транслируемые спутником — все они погасли, стоило Стражам Грани переступить порог, как погас и монитор компьютера, стоявшего на столе перед государем. Кресло мягко развернулось навстречу вошедшим, и Келих, не говоря ни слова, сделал жест рукой, повелевая гостям садиться.

На вид ему было совсем немного лет, точно также, как самой Эйслин. Меньше двадцати, если судить по человеческим меркам, а на самом деле — тридцать пять. Мальчишка с точки зрения сидов. Вот только как и все, кто носил корону прежде него в династии Точащих Землю, Келих Скегран, вступая на трон, принял память всех своих предков от самого первого, получив их магический опыт, их знания и их силу. Передача памяти — смертельно опасная процедура, и проводится редко. Не всякий, кто проходит через нее, сохраняет здравый рассудок.

Говорили, что Келих не сохранил.

— Брат и сюзерен, — Брелах склонился в полупоклоне, — ты звал нас с моим другом Эйслин, и мы явились к твоему присутствию. Какие слова ты желаешь сказать нам? — Обычно бесцеремонный, сейчас командир Стражей Грани говорил учтиво — да вот только голос его оставался холодным.