Новые дороги - Галина Дмитриевна Гончарова

ноготками. И принялась их трансформировать.

Сейчас это уже давалось легче.

Пальцы послушно превращались в длинные кошачьи когти, потом снова становились аккуратными тонкими пальчиками. Это почти несложно, и сил не требует…

Мия примерно понимала, что происходит.

Когда она меняется… ребенок-то внутри ее меняться не может. А силу тянет. И потому во время беременности толком ничего не получалось.

А сейчас – сейчас лучше.

Жаль, что молока у нее маловато. Малышка хныкала, висела на груди пиявкой, никак не засыпала… Ньора Роза посмотрела на это дело и позвала кормилицу от знакомых.

Эви вцепилась и в ту, насосалась и уснула. Мгновенно и крепко.

Мия подумала и попросила ньору Розу договориться с кормилицей. Пусть приходит и подкармливает малышку. Так будет лучше… не страдать же девочке, если у мамы маловато молока?

В дверь забарабанили.

Ньора Роза открыла, послышался чей-то говор… Мия насторожилась. Так, малышку на руки, выглянуть вниз…

Ничего страшного.

Это всего лишь араец брата. Мия его знала в лицо…

– Зеки-фрай?

– Дана! Ше латто…

От волнения бедолага половину слов забыл, а вторую еще и не знал. Мия спустилась вниз, погладила его по руке.

– Ньора Роза, это друг моего брата. Пожалуйста, подайте нам в гостиную что-нибудь выпить…

– Конечно, дана.

Мия потянула за собой Зеки-фрая, впихнула ему в руки отвар шиповника… не вино же предлагать арайцу? У них это практически запрещено. Да и не любила Мия вино.

Невкусно.

Зеки-фрай обжег язык, поперхнулся и заговорил:

– Дана Мия, дана Энцо арестовали.

– Арестовали? – даже не поняла Мия. – За что?

– Н-не знаю. Его просто взяли и арестовали. И он сам пошел с ними…

Мия задумалась.

Кто может что-то знать? Узнать?

Только дан Пинна. Но с ним надо еще связаться. И Адриенна… с ней тоже надо связаться.

Может она пройти во дворец?

Сейчас… не вполне. Лицо она изменить может, а вот долго удерживать эту маску не в состоянии. Что ж.

– Зеки-фрай, ты можешь сейчас вернуться во дворец?

– Могу, дана.

– Передашь записку дану Пинне?

– Да.

– Он узнает, за что задержали Лоренцо. Дальше разберемся.

Зеки-фрай выдохнул.

– Я… боюсь.

Мия кивнула. Для нее это не было чем-то смешным или нелепым. Она прислушалась к себе. Ей страшно за брата?

Да… И за Адриенну, и за себя, и за малышку Эви, и…

Джакомо многому научил Мию. В том числе и прислушиваться к себе, к внутреннему ощущению опасности. И это могло значить лишь одно.

Враг нанес удар первым.

* * *

Зеки-фрай смотрел на прекрасную девушку. Сестру своего друга и господина он видел только раз, и то издали. Вблизи же…

Она могла бы украсить собой даже гарем султана. Прекрасное лицо, изящные формы… так он думал ровно до сей секунды. А потом… потом лицо Мии начало меняться. И Зеки-фрай подумал, что она могла бы распугать гарем султана.

Одной вот этой нежной улыбкой.

Вот пришла бы, улыбнулась – и бежал бы гарем впереди своего визга. А впереди гарема бежал бы султан. И не особенно размышлял, куда бежит. Подальше бы…

Потому что в глазах очаровательной девушки Зеки-фрай видел смерть. Равнодушную, страшную, жестокую и изощренную.

Мия, впрочем, не обратила на него никакого внимания. Она напряженно размышляла.

– Так… сейчас ты отправляешься во дворец, а я к Лаццо. Надо их срочно отправить из города вместе с малышкой Эви…

– Там мои дети…

– И их тоже. В Феретти… и побыстрее! Сейчас же! Подожди минуту, я напишу записку, отнесешь ее дану Пинне – и бегом к Лаццо. Понял?

Зеки-фрай мотнул головой.

– Нет.

– Нет?

– Лоренцо спас мне жизнь. Я никуда не уйду.

Мия злобно сверкнула глазами. Вот еще, спорить взялся! Некогда ей! Не-ког-да!

Пусть делает, что ему скажут, и не спорит.

– Ты хочешь ему помочь? Действительно?

– Да…

– Тогда придешь – и уедешь. У Энцо есть сын, у меня дочь. Кому я еще их доверю?

А вот этот довод Зеки-фрай понял. И кивнул.

– Я сберегу ваших детей, Мия-фрайя. Детей вашего рода…

Мия кивнула.

– Ты знаешь адрес этого дома. Вот тебе ключ от сейфа. Если со мной что-то… дети ни в чем нуждаться не должны. Понял? Не то с того света достану.

Зеки-фрай понял.

Он и так не обманул бы. Но… он все же беглец, и денег у него не так чтобы много…

– Хорошо, дана. Пусть прервется мой род, если я обману ваше доверие.

Мия кивнула. В Арайе это серьезная клятва.

– Во дворец и к Лаццо. Ключ отдала, этот дом ты знаешь, если станет вовсе уж плохо… уходи в СибЛевран. Там есть дан Рокко Вентурини. Он поможет.

– СибЛевран. Рокко Вентурини.

– Если и там не найдешь помощи – Каттанео. Дан Антонио Каттанео. Он обязан Адриенне СибЛевран, он поможет вам уехать из страны.

Зеки-фрай кивнул.

– Я все сделаю, дана. Клянусь.

Мия кивнула – и выбросила его из головы. Промчалась по дому, написала записку Иларио Пинне, отдала Зеки-фраю. Потом, когда тот ушел, написала еще несколько записок, приказала мальчишкам отнести их, а сама отправилась поговорить с ньорой Розой.

– Ньора Роза, дело может сложиться так, что я не вернусь. Я не могу написать завещание сейчас – мне некогда бегать по нотариусам. Поэтому вот дарственная на дом. Ее я могу составить сама. Оспаривать ее все равно будет некому.

– Дана…

– Выживу – все равно подарю вам этот дом. Авось сразу не прогоните?

– Дана!

Мия махнула рукой.

– Ньора Роза, я бы посоветовала вам уехать в деревню к родным, но… может сложиться так, что в столице будет безопаснее.

– А ваша дочь?

– Ее я отправлю отсюда.

– Но тогда… – Ньора Роза не понимала ситуацию.

Мия потерла лоб.

– Люди, с которыми я ее отправлю, могут позволить себе хорошую охрану. Итак, у вас два выхода. Первый – я дарю вам этот дом, и вы со мной никак не связаны. Жила тут какая-то… ну и все. Наплетете что захотите. Второй – вы едете сейчас с моими родными, но… я не знаю, как у них все сложится. Просто – не знаю. А у вас двое детей.

Ньора Роза задумалась.

Да, дети…

И опасность. И…

– Дана Мия, я хотела бы уехать с вашими родными. Да и за малышкой Эви пригляжу. Слово даю.

Мия кивнула. И сунула женщине дарственную на дом.

– Если так… собирайтесь, и побыстрее. Знаете дом Лаццо?

– Купцов?

– Собирайтесь и приходите туда. Поедете все оттуда. И… если вы решили, соберите вещи Эви.

* * *

Мия шла по улице. Качала на руках малышку, напевала ей колыбельную.

Было такое предчувствие… не плохое, но тяжелое, сложное. Почему-то она старалась продлить