Собрание сочинений в пяти томах. Том 5. Сент-Ив. Стихи и баллады - Роберт Стивенсон

Миссис Гилкрист оперлась на его руку, и они величественно удалились, оставив с нами пунцового и мрачного Рональда и бледного, но непреклонного майора.

— Шесть минус четыре — остается два, — сказал я, без лишних слов предложил Флоре руку и увлек ее прочь от молчащих вражеских батарей.

— А теперь, дорогая, — сказал я, когда мы нашли два свободных стула в укромном уголке, — прошу вас, ведите себя так, будто мы — встретились впервые или хотя бы всего второй раз в жизни. Раскройте веер — вот так. Слушайте: мой кузен Ален тут, в Эдинбурге, он остановился в отеле Дамрека. Нет, не опускайте веер.

Флора послушно подняла веер повыше, ее маленькая ручка дрожала.

— Это еще далеко не все. Он привез с собою сыщиков, и в эту самую минуту они, верно, рыщут по всему городу, разыскивая меня.

— А вы медлите и показываетесь здесь, на балу, где столько народу! Это — просто безумие! Ну почему вы так безрассудны, Энн?

— Да потому, что я ужасно сглупил, дорогая. Я вложил все, что у меня оставалось, в банк на Джорджстрит, а за этим банком следят. Без денег мне на юг не пробраться. Вот я и стал искать вас, чтобы попросить вернуть мне те деньги, которые вы были так добры взять на сохранение. Приезжаю в «Лебяжье гнездо» и вижу: вас стережет майор Шевеникс, да еще с помощью зверя по кличке Таузер. Кстати, я его, наверно, убил. Если он и в самом деле отправился к своим четвероногим праотцам, то, возможно, преданный майор вскоре составит ему там компанию. Этот господин начинает мне не в меру надоедать.

Веер бессильно опустился; уронив руки на колени, Флора жалобно глядела на меня, и в ее прекрасных глазах я увидел море сожаления и раскаяния.

— А я-то как раз сегодня впервые за все время с ними рассталась! Я одевалась на бал, сняла их с себя и заперла дома. Ох, я вас обманула, я недостойна вашего доверия!

— Не печальтесь, любовь моя, надеюсь, еще ничего не потеряно. Когда вы воротитесь нынче домой, суньте их незаметно в какой-нибудь тайник, ну, скажем, в дальнем конце сада, в самом углу у стены.

— Обождите, мне надобно подумать. — Она снова закрылась веером и задумалась, глаза ее потемнели. — Знаете холм при дороге неподалеку от «Лебяжьего гнезда»? У него, кажется, нет никакого названия, но мы с Рональдом еще в детстве прозвали его Рыбья спина, — по его хребту тянется еловая рощица, совсем как плавник. На восточном его склоне есть заброшенная каменоломня. Я постараюсь встретить вас там поутру в восемь часов и принесу деньги.

— Но зачем вам подвергать себя такой опасности?

— Прошу вас, Энн, умоляю, позвольте и мне сделать хоть что-нибудь! Ежели бы вы знали, каково это — сидеть дома сложа руки в то время, как самый... самый дорогой...

— Виконт Сент-Ив!

Имя это прозвучало, как удар набатного колокола, и заглушило робкий голос Флоры. Рональд, который разговаривал с мисс Макбин совсем близко от нас, круто обернулся, потом вновь медленно поворотился ко мне: в лице его была оторопь. Скрыться не оставалось времени. И до карточной комнаты и до той, где пили чай, надобно было пройти с десяток шагов на виду у всех. Мы сидели как раз против входной двери, и там уже стоял с моноклем в глазу мой ненавистный кузен, разряженный, расфуфыренный, и от него так и разило помадой и дурным вкусом. Он в тот же миг нас увидел, поворотился на каблуках, сказал два слова кому-то в прихожей, вновь оборотился и направился к нам с видом напыщенным и вместе развязным, еле скрывая злорадство. Я встал ему навстречу. Флора тихонько ахнула.

— Добрый вечер, кузен! Я узнал из газет, что вы осчастливили Эдинбург своим присутствием, — сказал я.

— Да, я остановился у Дамрека, но вы, дорогой Энн, еще не доставили мне удовольствия своим визитом.

— Я полагал, что вы стремитесь любезно меня опередить, — сказал я. — Так, значит, здесь мы встретились случайно?

— Нет, отчего же! По правде говоря, секретарь бального комитета позволил мне нынче днем заглянуть в список приглашенных. Видите ли, кузен, я до крайности разборчив и люблю заранее знать, не рискую ли оказаться в неподходящей компании.

Какой же я осел! Опасность эта была так очевидна, а я о ней и не подумал!

— Я как будто видел на улице одного из ваших новых приятелей.

Мой кузен поглядел на меня и самодовольно рассмеялся.

— Да, пришлось мне за вами погоняться, любезный мой Энн. Вы обладаете удивительной способностью петлять, как заяц. И, право, я, кажется, начинаю вас понимать, — докончил он, окидывая Флору наглым взглядом.

Его-то можно было бы разыскать без труда, учуяв по запаху! От него так и разило духами.

— Представьте же меня, mon brave.[64]

— Скорее пусть меня расстреляют.

— Сдается мне, честь эту оказывают только солдатам, — словно бы раздумчиво молвил он.

— Во всяком случае, эта честь не распространяется на... — Я прикусил язык. Верх брал Ален, а если уж проигрывать, то с достоинством. — Сейчас начнется контрданс, — продолжал я. — Найдите себе даму, и я обещаю танцевать с вами vis-à-vis.

— В хладнокровии вам не откажешь, кузен.

Он поклонился и пошел разыскивать распорядителя бала. Я подал руку Флоре.

— Ну, как вам понравился Ален? — спросил я.

— Он красивый мужчина, — отвечала она. — Ежели бы ваш дядюшка обошелся с ним иначе, мне кажется...

— А мне кажется, что ни одна женщина на свете не может отличить настоящего джентльмена от учителя танцев! Две-три красивые позы — и вы уже обмануты. Дорогая моя, что вы в нем нашли?!

Флора молчала. Теперь-то я знаю, почему она тогда промолчала. Представьте, оказывается, то же самое сказал ей как-то этот болван Шевеникс обо мне!

Дверь была совсем рядом; когда мы проходили мимо, я мельком глянул в прихожую. Как и следовало ожидать, у выхода на лестницу стоял мой старый знакомец в молескиновом жилете и разговаривал со своим сообщником, еще более уродливым, чем он сам, — рыжим долговязым негодяем в сером.

Итак, я очутился в западне. Оборотясь, я поймал устремленный на меня из толпы взгляд Алена и его злорадную усмешку. Даму он себе уже нашел — то была ни много ни мало леди Фрейзер в лиловой тафте и с бриллиантовой диадемой.

Казалось, для меня все было кончено, но, сам не знаю отчего, я вдруг воспрянул духом, более того, возликовал. Заверяю вас, я вывел Флору на середину залы с веселостью, быть может, в этих обстоятельствах противоестественной, однако же отнюдь не напускной. Это можно бы назвать веселостью обреченного на смерть. Как говорится в песне — не помню, знал ли я ее тогда или прочитал позднее в одной из книг моей жены, да это и неважно —

Так беззаботно веселоВступает в круг лихой танцор,Приплясывает, кружится,Забыв про смертный приговор, —

не помню уж, что там дальше. Оркестр играл, я танцевал, а мой кузен следил за мною с угрюмым одобрением. В кадрили есть одна нелепая фигура — кажется, она называется La pastourelle — кавалер держит за руки двух дам и быстро водит их взад и вперед (совсем как тот англичанин из анекдота, который выставлял напоказ в Смитфилде двух своих жен, чтобы повыгоднее их продать), а второй танцор в это время то выходит вперед, то отступает, руки у него болтаются точно неживые и вид такой, словно он и рад бы купить этих жен, да не решается.

Провел в бою всю жизнь свою,А гибну от измены...

Я с вызовом улыбался Алену, покуда он пятился, отступая пред нами, а едва танец окончился, он под каким-то предлогом покинул леди Фрейзер и поспешил в прихожую, чтобы убедиться, что его ищейки на посту.

Я смеясь опустился на стул подле Флоры.

— Энн, кто там на лестнице? — прошептала она.

— Два сыщика.

Видели ли вы когда-нибудь голубку, попавшую в силки?

— Черный ход! — подсказала она.

— За ним, разумеется, тоже следят. Но проверим на всякий случай.

Я вышел в гостиную, где подавали чай, и подозвал лакея. Сторожит ли кто-нибудь черный ход? Этого он не знает. А быть может, за гинею он потрудится узнать? Лакей вышел и мигом вернулся. Да, там стоит полицейский.

— Одного молодого джентльмена хотят посадить в яму за долги, — пояснил я, припомнив это дикое и все еще не очень понятное мне выражение.

— Я не шпион, — возразил лакей.

Я воротился в залу и с возмущением обнаружил, что на моем месте подле Флоры сидит наглец Шевеникс.

— Дорогая мисс Флора, вам дурно? — Она и вправду побледнела и вся дрожала, бедняжка. — Майор, она сейчас лишится чувств. Скорее отведите ее в гостиную, а я пойду за миссис Гилкрист. Ее надобно увезти домой.

— Не беспокойтесь, — пролепетала Флора. — Это ничего, пройдет. Прошу вас, не... — Тут она подняла на меня глаза и все поняла. — Да, да, я поеду домой.