Наука плоского мира IV: Судный день - Терри Пратчетт

В более общем смысле можно предположить, что аналогичные нейронные сети управляют нашими спонтанными суждениями о социальных и политических вопросах. Что особенно важно, байесовская модель выявляет причину, по которой убеждения могут перевешивать внешние данные. Если вы уверены в том, что глобальное потепление это газетная утка неважно, какие на то причины, хорошие или плохие то ваша байесовская машина для принятия решений будет отклонять любые новые факты, подтверждающие глобальное потепление, и не отступит от своих первоначальных убеждений. Она даже может заставить вас отрицать любые подобные факты на том основании, что они должны быть частью обмана. Если ваша вера в ту или иную позицию не слишком сильна, то ваши взгляды могут измениться под влиянием новых фактов. Если вы и без того уверены в реальности глобального потепления, то, вероятно, согласитесь даже с сомнительными фактами в его пользу.

То же самое касается и религиозных верований. Эпидемиология религий если так можно выразиться показывает, что большинство людей наследуют свои убеждения от родителей, близких родственников, учителей (соответствующего толка) и священнослужителей. К моменту достижения возраста, в котором полученные знания уже могут подвергаться сомнению, их система убеждений может оказаться настолько сильной, что ее не подорвут никакие контрдоказательства.

Итак, мы пользуемся двумя стилями мышления системами 1 и 2. А это подозрительно напоминает классификацию Бенфорда. Может быть, мышление, ориентированное на человека, и мышление, ориентированное на Вселенную, имеют отношение к двум компонентам байесовских решений памяти и данным. Идея соотнесения двух дихотомий всегда выглядит заманчивой при условии, что они описывают явления в одном и том же ключе, но в данном случае этого не происходит. И память, и данные это составляющие быстрого и неточного процесса принятия решения на основе интуиции; это различные компоненты, которые совместно обуславливают мышление системы 1. Система 2 это иной, гораздо более осознанный, вдумчивый анализ, связанный с оценкой фактов и попытками далеко не всегда успешными не принимать в расчет свои внутренние предрассудки. Он не следует байесовской логике.

Какое отношение все это имеет к убеждениям? Во-первых, это объясняет причины, в силу которых люди приобретают убеждения. Они составляют неотъемлемую часть мышления в духе системы 1, обладающей эволюционной ценностью в ситуациях, когда ключевую роль играет быстрое принятие решений. С другой стороны, мы видим, что подобное мышление может иметь серьезные недостатки, из-за которых наши убеждения перевешивают важные данные. Лучше не делать скоропалительных выводов, если того не требует ситуация. Вместо этого мы можем воспользоваться мышлением по системе 2 часто его называют «рациональным» или «аналитическим» и позволить внешним данным изменить наши убеждения, если они не соответствуют реальности.

Есть еще один запутанный вопрос о взаимосвязи между верой и неверием. Человек, уверенный в существовании НЛО, мог бы, к примеру, заявить, что неверие в НЛО это просто другая разновидность веры. А именно, вера в то, что НЛО не существуют. Однако когда все предполагаемые «доказательства» в пользу НЛО оказываются ошибочными, или ложными, противоположная позиция перестает быть вопросом веры. Нулевая вера в НЛО это вовсе не то же самое, что 100 %-ая вера в то, что НЛО не существуют. Нулевая вера это отсутствие веры, а не вера в противоположное утверждение. Подобным образом и наука создает систему, в рамках которой люди осознанно стараются преодолеть свои врожденную склонность к мышлению в духе системы 1, зная, что зачастую подобное мышление приводит к ошибкам. Ученые активно пытаются опровергнуть идеи, в которые им хочется верить.

А это вовсе не система убеждений. Это система разубеждения.

Глава 21. Черепаха движется!

Марджори набрала в грудь воздуха.

«Меня зовут Марджори Доу, сэр, я работаю главным библиотекарем в лондонском боро Фор-Фартингс[99], в Англии, эм, на Земле. Я свободно говорю на латыни, греческом и, конечно, французском языке; кроме того, я неплохо разбираюсь в диалектах Эссекса в общем, не важно. Сегодня я могу с некоторой гордостью заявить, что освоила язык каталогизации У-ук, он стал для меня настоящим откровением!»

Произнося свою речь, Марджори заметила, как в конце комнаты распахнулись двойные двери, и вслед за этим зал наполнился шелестом. Взгляды присутствующих устремились на седовласового мужчину, который своим видом больше напоминал работника фермы; но фермеры подумала Марджори никогда не шествуют с подобным пафосом, сколько бы свиней не находилось в их распоряжении. К тому же человек, направлявшийся к лорду Витинари, был вооружен огромной алебардой, которая прикреплялась к его телу с помощью аккуратно расположенных кожаных ремешков.

Лорд Витинари наблюдал за приближающимся человеком с улыбкой на лице, а тем временем за спиной у Марджори шелест постепенно утих и наступила тишина, которая, достигнув мозга, по какой-то причине не давала покоя еще больше, чем сам шум и, наконец, грянула, как раскат грома. Когда незваный гость подошел к патрицию, тот уже стоял; Витинари протянул руку в знак приветствия.

«Пастор Овес![100] Я полагал, что мои посланники не смогли вас отыскать. Прошу вас, присаживайтесь».

«Вы же меня знаете, Хэвлок; я путешествую со скоростью осла, и хотя я признателен за ваше предложения, предпочитаю постоять слишком уж долго моя пятая точка находилась в распоряжении этого самого осла».

Никто не засмеялся, никто даже не хихикнул; пастор Овес держал аудиторию, и когда он начал говорить, можно было услышать, как все остальные его слушали.

Оглядев комнату, он произнес: «Церковь Омниан Последнего Дня, на мой взгляд, не имеет каких бы то ни было прав на обладание сферой, называемой Круглым Миром так же, как и разумные существа, населяющие сам Круглый Мир. Ведь, какими бы малыми ни были шансы, они сами его не создавали; наоборот, это он создал их без должного уважения к тем многочисленным, неутомимым и необычайно изобретательным процессам, которые совместными усилиями сделали его именно таким, каким он является в настоящее время достойным раем для тех, кто подступает к нему в надлежащем душевном состоянии, и, в конечном счете, мавзолеем для всех остальных».

Марджори, устроившись поудобнее, внимательно слушала. Она не была уверена в том, что подходит под описание «разумные существа», но с человеком, вооруженным алебардой, не спорят, каким бы мудрым он ни казался. Во всяком случае, если вы хотели, чтобы у вас на руках по-прежнему оставались пальцы, которыми можно было перелистывать страницы любимых книг.

«Разум приносит пользу», продолжал пастор Овес, «но он требует просвещения, а Омниане Последнего Дня, к моему сожалению, лишены и того, и другого. Черепаха движется. И в этом состоит истина, хотя и, без сомнения, не вся, поскольку в Круглом Мире, который более или менее движется сам по себе, черепашьего движения нет. Нужно быть настоящим глупцом, чтобы ее остановить и именно такую глупость порождает отрицание фактов».

Для Марджори это было все равно что хлеб насущный. Она любила факты.

«Лорд Витинари, вы послали за мной, чтобы спросить совета, и я его дал», сказал в заключение пастор. «Позвольте волшебникам стать кураторами Круглого Мира. Надо признать, что зачастую они ведут себя высокомерно и совершают ошибки, но в конечном счете они заняты поиском истины, методом проб и ошибок, и именно так все и должно быть. Возможно, поиск истины и не лишен недостатков, но поиск сам по себе бесценен!»

Витинари кивнул и протянул руку к молотку.

«Милорд!» возразил Стэкпол. «Это всего лишь мнение одного человека. Я могу вызвать дюжину экспертных свидетелей, чтобы опровергнуть его слова. Среди них есть личности высочайшего». Он драматично упал на колени и воззвал как бы в молитве: «Сам Ом мой свидетель! Я призываю великого бога».

Мир пошел рябью, и в комнате появилась величественная, облаченная в визитку фигура, убранная щегольской прической. Бегло взглянув на Стэкпола, бог произнес: «А, это вы опять. Мистер Стэкпол, я действительно ваш свидетель, но вы меня не вызываете это я вызываю вас. Правила, знаете ли, никто не отменял».

Впоследствии вопрос о том, было ли появление великого бога, что называется, во плоти, причиной суматохи или всего лишь вызвало в зале сильное оживление, стал предметом дискуссии. Небольшой, но, тем не менее, тлетворный спор по этому поводу отнял у собравшихся немало времени.

Повысив голос, чтобы перекричать царивший в комнате гвалт, а может быть, галдеж, мистер Кривс сообщил: «Для протокола я прошу свидетеля назвать свое имя, место проживания, и род деятельности».

Великий бог, в изумлении подняв брови, посмотрел на мистера Кривса.