На свои круги (СИ) - Турлякова Александра Николаевна

часть 19

Перед завтраком Ания зашла в замковую часовню помолиться. На сердце было тяжело и больно. Такой боли она не испытывала уже давно, с тех самых пор, как стала матерью. Заболел её ребёнок. Заболел маленький Артин.

Второй день он капризничал, отказывался от груди, был вялым, перестал улыбаться.

Всё это время Ания практически не отпускала его с рук, баюкала, гладила ладонью по спине и держала у самого сердца, стараясь передать всё своё тепло, всю любовь и жалость, что разрывали сердце. Мальчик капризно хныкал, пряча лицо на груди матери, его ничего не могло успокоить: ни ласковые руки няньки, ни голос и забота кормилицы... И хотя практически все говорили, что такое часто бывает с детьми, что это пройдёт, Ания не могла найти себе места, не могла успокоиться. Нет! Неправда!

Непонятная тревога уже прокралась в её сердце и поселилась там, рождая страх. Это не пройдёт, это что-то серьёзное, что-то плохое на пороге. Ания чувствовала это.

Все врачи замка осмотрели ребёнка и ничего не нашли, советовали то одно, то другое, но никто не знал, что это за болезнь. И Анию это пугало. Если они не знают, что лечить, разве они могут что-то вылечить? Она мучилась, рвала себе душу, разрываясь между детской и часовней, ночь напролёт просидела у кроватки ребёнка, шепча одну молитву за другой.

Нет! Нет! Этого не может быть! Господь не может сначала дать ей ребёнка, а потом без жалости забрать его, лишить её этого счастья.

Она с горечью вспоминала первые мартовские дни после рождения сына, какие чувства жили в её сердце, что за счастье переживала она тогда, какой безумно глупой и наивной она была, радуясь, будто миг этот будет продолжаться вечно.

И вот сейчас, когда маленькому Артину исполнилось три месяца, когда вокруг замка всё благоухало летней зеленью, когда всё жило и цвело, он заболел. И никто не мог ему помочь!

Конечно, можно было бы отправить кого-нибудь за помощью в ближайший монастырь, но... Это было невозможно! Потому что неприятности посыпались одна за другой. С началом июня продолжилась война, и войска графа Мард, совершив неожиданный марш, вторглись в земли Дарнта и взяли в осаду замок, а самого барона – хозяина – в этот момент не было здесь: он уехал к своему сеньору в Гавард.

Вот уже три дня, как Дарнт в осаде, и никто не может выйти из ворот или войти в них. После первого неудачного штурма, который защитники замка успешно отбили, войска баронов графа Мард остались под стенами замка, и сколько это продлится – неизвестно.

Пока объявится барон Элвуд – с войсками или без – враги не уйдут добровольно, а это значит, что Ания просто должна ждать, молиться и надеяться на чудо, смотреть, как болеет её ребёнок и не знать, что делать. И ждать! Просто ждать! Ждать! Ждать!

Она не могла, она не хотела ждать! Ей надо было спасти своего сына, привести помощь сюда. Каждый день ожидания буквально разбивал ей сердце.

Она искала виноватых, ругала барона-мужа, который неожиданно уехал, бросив здесь все дела на сержантов и рыцарей. Это он проглядел этот внезапный штурм земель Дарнта, это он бросил Анию одну в замке, заставив защищаться, и одновременно думать о маленьком больном сыне. И сейчас она должна решать всё сама!

Ей несли какие-то донесения, докладывали о событиях на стенах и башнях, сообщали о действиях врагов внизу, а все мысли Ании были заняты совсем другим. Она хотела никого не видеть и не слышать, просто сесть куда-нибудь, где её никто не увидит, согреть на руках своего больного сыночка и тихо молиться. Но позволить себе это она смогла только ночью...

Сейчас усталость и моральное опустошение лишали её сил; с самого утра шли люди с какими-то докладами и новостями, и во всё надо было вникнуть, что-то сказать.

Знали ли они там, внизу, под стенами замка, что оборону его держат баронесса и рыцари с сержантами, что самого барона там нет? И что баронесса эта разрывается между часовней и детской, а по пути её перехватывают слуги, посланные то с одной башни, то с другой, то со стены замка, то от ворот.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

- Госпожа? Миледи?- позвала её одна из служанок, выводя из тяжёлых мыслей.

- М-м-м,- отозвалась Ания, чуть двинув головой, от чего лёгкое головное покрывало на ней слегка качнулось.

- Пройдите в детскую, пожалуйста...

- Что случилось?- Ания резко поднялась на ноги, остановив молитву на полуслове.- Что с ним? Говори!

- Кормилица послала за вами, говорит, стало хуже...

Ания сорвалась с места, бежала по винтовой лестнице, не чуя ног под собой, влетела и схватила ребёнка на руки.

Что ему стало хуже, она поняла это и сама. Вялый, измученный болезнью ребёнок уже не мог сам держать голову. Ания пыталась поддерживать его за спинку и шею, но мальчик буквально падал в её руках.

Нет! Нет! Не может этого быть! Да что же это!

Господь Милосердный! Пресвятая Дева! Раны Христовы!

Нет! Не оставляйте меня! Боже... Боже мой...

Она прижала ребёнка к груди, вслушиваясь в его дыхание, все мысли, всё вылетело из головы, одна бездонная пустота. Взгляд сам собой остановился на тревожном лице кормилицы. И в памяти почему-то вдруг сама собой встала та ночь с Орвилом, после которой она поняла, что беременна. Что пережила она тогда, когда провела ночь с любимым мужчиной, когда от любви, казалось, останавливалось сердце и замирало дыхание. Как ждала она рождения своего сына! Какое счастье испытала, став матерью! И что? Что теперь?

Она потеряет его? Она снова останется одна? И от той ночи у неё не останется ничего?

Орвил даже не знает о том, что у него есть сын! И теперь что же, даже и не узнает, потому что его не станет? Так, что ли?

Я должна бороться, я должна биться за него! Что, что я могу? Что в моих силах? Что я могу сделать?

Неожиданное воспоминание словно подбросило её. Ания нашла взглядом лицо своей камеристки, стоявшей рядом.

- Что ваша племянница? Она выздоровела после тех молитв?.. Вы помните? В Берде...

- О, да, конечно, помню. Да! Да, да, ей стало легче, и она быстро поправилась. Я получила письмо от сестры ещё тогда... Всё обошлось. Спасибо.

И страшная дерзкая мысль закралась вдруг в сознание. «Если я сделаю это, если я помолюсь там, в церкви Богоматери Страдающей, он выздоровеет. Мой мальчик будет жить...»

- Я должна попасть туда...- прошептала чуть слышно.- Я должна поехать туда... сегодня же...

- Миледи?- Камеристка нахмурилась, не веря своим ушам.- Как вы собираетесь это делать? До Берда три дня пути, да и отсюда как вы собираетесь выйти? Этого нельзя делать! Даже не думайте, госпожа! Умоляю вас, это опасно, это невозможно! Что скажет барон?

Но Ания уже не слушала её. Она всё решила. В голове зародилась надежда. «Я сделаю это... Я смогу... Это испытание, испытание моей веры. Я должна... Я буду биться за него... Я не дам ему умереть...»

В мыслях проносились те моменты, когда она в Берде собиралась на встречу с Орвилом, как она решилась на всё, как переодевалась в простую одежду, переплетала волосы, снимала украшения.

Я смогу! У меня всё получится!

Три дня! Всего три дня! Целых три дня! За эти три дня может много что случиться. Нельзя терять время! Всё надо делать быстро!

Ания передала мальчика на руки кормилицы и бросилась к двери. Надо найти кастеляна, управляющего, да хоть кого, у кого можно было бы узнать, как выбраться отсюда! Есть ли здесь подземный ход? Должно же здесь что-то быть на такой случай!

Надо всё продумать! Правильно одеться, взять деньги, выбрать кого в сопровождение, и делать всё надо быстро.

Конечно, если бы здесь был барон Элвуд, об этой безумной затее не было бы и речи, никто бы её никогда не отпустил. Но сейчас его здесь нет, и Ания сама сделает всё так, как хочет, как считает нужным. И никто её не остановит. Она это сделает! Она сможет, даже если для этого придётся дойти до Берда босиком!

Для спасения жизни своего мальчика она готова на всё. Такой решительности и целеустремлённости Ания не чувствовала давно, но отказываться от идеи она не собиралась.