Unknown - Admin

Шигапов и Кукушкин, в отличие от меня, подошли к этому вопросу вдумчиво и философски. Шигапов, как старший, осмотрел свой бар, потом опросил Кукушкина на тему ассортимента в его баре. И вынес вердикт – потреблять каждый вечер что-то одно. Дабы по очереди, вдумчиво и со вкусом, оценить вкус каждой бутылки, в которых плескались настои, коньяки и вина из разных мест – с плантаций на экваторе Руновы, с северных винокурен…

Я сделал глоток пива, которое заказывал после завтрака и получал всякий раз из шахты доставки холодным и запотевшим. Честно говоря, пить уже не хотелось. Но думать о будущем тоже, поэтому я предпочитал поддерживать себя в состоянии легкой, легчайшей такой опьянелости с утра.

Открытая палуба, на которой мы сидели, балконом нависала над оранжереей – а сверху сияла апельсиновыми тонами Светлая, светило Руновы. Апельсиновое солнце над головами, зеленые кущи под ногами. И в стороне висит изумрудно коричневый шарик Руновы…

Рай, словом. Только возможность уйти из этого рая получат далеко не все, А может, и никто. Находились тут те, кто успел побывать на карантинном челноке. Я, Вир, Шигапов с Кукушкиным, двадцать шесть человек с «Верного»– одного человека из экипажа мы спасти не успели, он скончался ещё на «Мей-Лу».

И даже вогеймский херен-майор отдыхал в одном из люксов, через один бокс от последнего, занятого нашими.

Я снова пригубил пива, искоса глянув на Вир. Та сидела, подавшись вперед, грея бокал с вином в сомкнутых ладонях. И смотрела куда-то влево…

Из любопытства я проследил направление её взгляда. Ага. Серебряные метки на черноте – сюда идут орбитальные челноки. Четыре борта спецохранения, ощетинившиеся разрядниками импульсников, один с четырехголовой птицей на блестящем колпаке рубки – парадный челнок штаба Космофлота.

Все идут в строю, и явно сюда. Челноки спецохранения выстроились коробочкой, штабной чуть впереди. Кажется, начальство собирается поглядеть из-за стеклянной стены на тех, кто может стать монстрами…

И на одного, кто уже им стал.

- Господа флотцы, к нам гости. – Нарочито бодро объявил Шигапов.

С правой стороны, из ряда боксов, занятых людьми с «Верного», откликнулись:

- К нам штабные, господа! Стелите чистые коврики, начальство снисходит до наших палуб.

- Хоть что-то новое. – Тихо сказала Вир. Повернула голову и глянула на меня остро, напряженно. – Думаю, в первую очередь навестят тебя, младлей. Оставил бы ты пиво и сходил принять душ…

- Думаешь, наши штабные способны унюхать пивную закваску даже через бронекристалл?

- Начальство, Лен, способно унюхать все. – Серьезно сказала Вир. – Даже то, что вообще не имеет запаха. Главное, чтобы у него было на то желание. А тебе нужна ясная голова для грядущего разговора. Вдруг это не просто экскурсия заскучавших штабных, а нечто более серьезное? Кстати, судя по охранению, так оно и есть. Сюда летит кто-то очень высокопоставленный. Четыре охранных челнока – прямо как на войну собрались.

- Нет, для войны маловато. – Авторитетно заявил справа Шигапов. – Это скорее в самый раз для парада. Но в общем и целом она права, младлей. К нам пожаловали непростые гости. Так что встать и шагом марш в душ. Наши штабные будут на спутнике минут через десять. И чтоб все запомнил, а потом пересказал нам слово в слово. А то простых новостей по визору мне уже не хватает.

Когда я вышел из санблока, освеженный ледяным душем и облаченный в свежий комбез, синий, как у всех флотцев, но без погон и знаков различия, бронекристалловые стены на террасе уже потемнели. Кажется, штабные и впрямь пожаловали именно ко мне. Может, я даже увижу контр-адмирала Дорофеев, свое непосредственное начальство…

Любопытно было – аж жуть. На карантинный спутник мы перебрались прямо с «Мей-Лу», вывалившись вслед за «Черной» на дальнюю орбиту Руновы. И с тех пор все новости получали только из новостных передач по визору. Где не было сказано ни слова о произошедшем у Турании. Даже гибель «Верного», и ту засекретили, не говоря уже о судьбе крейсера «Александр Матросов».

Ответы врачей на вопросы о вирусе и заражении – у меня несомненном, у других только возможном – были туманно-неопределенными. Типа подождите, больной, мы ещё не до конца вас обследовали. Может, высокое начальство разоткровенничается?

- Господин Потапов. – Ко мне, поблескивая никелированным корпусом, подъехал медробот, постоянно дежуривший в боксе. – Вам следует подойти к переговорной стене.

Так именовалась тыльная переборка бокса – слоенная, сложенная из тех же бронекристалловых плит.

- А если не пойду? – Спросил я, останавливаясь перед роботом.

Из чистого озорства спросил, кстати. Достало меня шестидневное сидение за прозрачными стенками. Ещё немного, и на самого робота начну кидаться…

Машина напряженно помигала огоньками на табло-полоске. И выдала:

- Вы плохо себя чувствуете? При нужде мы можем отменить визит и провести повторную диагностику.

- Не нужно. – Поспешно сказал я. – Уже иду.

Слоенная переборка, замыкавшая гостиную, в течение почти всего дня оставалась затемненной, становясь прозрачной лишь утром и вечером, во время визитов врача. Был он невысоким мужчиной лет под тридцать, с добродушным открытым лицом и пухлыми щечками. И приходил исключительно по делу – поздороваться, справится о самочувствии и задать очередную порцию вопросов, здорово напоминавших психологические тесты.

Делал он это все с приятнейшей улыбкой, глядя на меня чуть ли не влюбленными глазами – из-за чего я подозревал, что миляга-доктор будет писать по мне диссертацию. Или уже пишет.

Прочие параметры организма, такие, как пульс-давление, сердечные ритмы, состав крови и наличие чужих генных комплексов, дважды в день проверял у меня медробот – и отправлял информацию на комм врача.

От санблока до задней стены, через комнату с баром, визором, обеденным столом и шахтой доставки было шагов десять. Бронекристалловая переборка все ещё оставалась темной. Я замер перед ней в двух шагах, гадая, кого увижу, когда переборка наконец станет прозрачной.

Бронекристалл просветлел, начиная с центра – и первым, кого я увидел, оказался контр-адмирал Дорофеев, Михал Иваныч, в парадном мундире, черно-синем, с адмиральскими звездами и кометами на погонах.

За ним стояла ещё парочка адмиралов, все с серьезными, торжественными лицами. А вот уже за ними…

Их было двое, неизвестных личностей явно нечеловеческого происхождения – с лицами уплощенными, без выступающих скул, со сглаженной, поднимающейся не более чем на сантиметр спинкой носа. Едва заметные шлемы прозрачными, чуть искривленными по краям пузырями обтекают лысые головы, скафандры словно набраны из бусин – и удивительно напоминают древние кольчуги.

Глаза светлые, почти не заметные на бледных лицах. Без ресниц, белки сливаются с радужкой и зрачками. И не поймешь, куда смотрят – то ли на меня, то ли через меня. Ещё одни иномиряне? Развелось их тут во Вселенной…

- Ну здравствуй, господин младший. – Неторопливо сказал контр-адмирал Дорофеев. – Что-то ты запоздал с возвращением…

Вид молодцеватый и дурковатый, припомнил я. И вытянулся по стойке смирно.

- Прошу простить, господин контр-адмирал! Стреляли! И все в меня!

Широкоплечий адмирал, стоявший за правым плечом Дорофеева, негромко кашлянул. Никто из троицы даже не улыбнулся.

- Шутник ты у нас, Лен. – С укоризной сказал Михал Иваныч. – Вольно, и кончай тянуться – ты теперь на карантине, здоровье поправляешь. По стойке смирно стоять не обязан, даже перед адмиралами. Как болеется, младший? Палата, вижу, ничего так. С кубриком на корабле не сравнить…

Я ответил, стараясь, чтобы голос не дрогнул:

- Это смотря с какой стороны глядеть, господин контр-адмирал. Если с вашего места, может, тут и ничего. А если отсюда, из-за колпака, то в кубрике гораздо комфортнее. В любом, даже матросского состава.

- Ну, может, ещё побываешь там. – Ворчливо заявил Дорофеев. – В общем, так, младший – ты у нас теперь герой Оноры. Официально признанный, подтвержденный приказом по Флоту. В котором черным по белому написано, что ты отныне кавалер ордена Синей звезды. Рунова награждает тебя одним из высочайших орденов. Величайшая честь, в мирное-то время – поскольку войну нам так и не объявили. Вогеймцы молчат, оставшиеся пятнадцать кораблей из флотилии, растворившейся в подпространстве у Лукавой, неизвестно где. Вогеймский посол только ручками всплескивает – что вы говорите, «Адмирал Мархаузен» где-то там появился? И «Мей-Лу»? Мы всегда подозревали, что вы их как-нибудь используете, в будущем. Для какой-нибудь провокации. Ведь если эти корабли видите вы и не видим мы, логично будет предположить, что они у вас. В общем, Вогейм непрошибаем – я не я, и «Мей-Лу» не моя. Гордись наградой, младлей.

- Горжусь. – Покладисто согласился я.

- Ну-ну. – Дорофеев глянул зорко, с прищуром. – Преподаватели из твоей Космоакадемии уже учебный фильм готовят, по записям с этой квангуской «Черны» и твоего скафандра. Называться эта история будет конфликтом у Оноры. По тебе станут учить курсантов, младлей. Вот ты и вошел в историю. И как положено, от всего командования Космофлота и от себя лично объявляю благодарность – за отвагу, смекалку и способность под огнем врага решать боевые задачи. Какими бы они не были. Орден тебе, извини, передадут через шахту доставки. Лично вручить костоправы не разрешили…