Ювенилия Дюбуа - Николай Александрович Гиливеря

пояс самостоятельно, сынок, тут же будет BABAH!

Ты ведь не хочешь расстроить свою мамочку? Там у нас свои фишки, девка в теме, как это всё провернуть, а ты нет. Так что, не искушай судьбу. Всё. Сегодня на восемнадцать часов назначена встреча у нашего объекта, типа совещание. Ровно в семнадцать часов ты должен будешь передать пояс. В семнадцать-десять будет babah. Не успеешь — умрешь. Не подчинишься — умрешь. Попробуешь снять пояс — умрешь. Сделаешь как все надо — живи-кайфуй. Ты меня понял?»

Покорно мотаю головой. Выбора у меня нет. Как же глупо получилось… Заказом раньше, заказом позже посмотри я содержимое, и всё путём. Руки уже не дрожат. Мысли не бегут. Чувствую только скорбь. Вот ты и доигрался, большой ребёнок. Хотел деньги? Получай. Хотел беззаботности? Получай. Всё по заслугам.

Смотрю на часы. Осталось чуть больше часа. Боже, как мне справиться с этим? Что мне делать? Что мне делать… Если бы можно было всё вернуть, я бы… Да какая разница, нечего травить себе душу мечтами. Ты имеешь то, что есть, другого не дано. А раз так, то нужно идти вперёд. Найти выход, но его нет. Нету. Его нет. Нет. Нет. Нет. Его нет. Нет. Нет (!)

Х.Ю. допивает свой чай. Через пять мучительных минут возвращается уже с неизвестным человеком. У того в руках пояс. Выглядит не особо громоздким. Просят снять куртку. Повинуюсь.

Пояс крепится почти как обычный ремень. Снова пытаюсь зацепиться мыслями о том, что может быть это всё-таки розыгрыш, но такой вариант быстро отпадает. Нужно перестать быть ребёнком. Клянусь, что если выживу, то перестану быть ребёнком! Перестану искать лёгкие пути, начну трудиться честно. Я стану взрослым, я стану…

Всё готово. Направляемся к кадмию. Садимся. Едем. Все молчат. Окраина южнее, левая ветка метро. Здесь эскалаторов нет, станции находятся на общем уровне. Машина останавливается. Х.Ю. сует в мой карман конверт. Говорит, что мы больше не увидимся. Киваю, не в силах что-либо сказать.

Выхожу из машины. Оглядываюсь, на меня не смотрят. Спускаюсь в переход. Иду к выходу вагонов. Не верится, что это происходит на самом деле. Просто, blyat`, не верится!

Каждый человек, когда смотрит кровожадную новость, думает, что это только про других. Он думает, что никогда ничего подобного с ним не случится. Каждый считает себя бессмертным везунчиком. Заявляю официально — мы все не правы, и я тому живое подтверждение.

Плетусь медленно. Времени ещё прилично, успею. Вокруг куча людей. Старые, молодые, кто-то идёт с друзьями весело гогоча. Некоторые, самые уставшие на вид, плетутся со смены. Толстые, худые, высокие, низкие, красивые лицом и не очень, белые, жёлтые, коричневые, красные, богато одетые и бедняки, вкусно пахнущие и те, от кого доносится душок немытого тела.

Думаю о В., как она чудесна. Она мой идеал. Как же уже хочется побежать домой, просто обнять её и втянуть запах её тела.

Дохожу до лестницы. Останавливаюсь. Ужасно скручивает желудок.

Я повзрослел, дорогие присяжные. Честно. Взрослый человек — это не тот, кто может купить себе бухло без паспорта, вырубить der`ma, и trahat’ всё, что движется. Взрослый человек — это поступки, но с той поправкой, что эти поступки не делаются из-за любезности или под давлением общества. Это поступки, идущие прямиком из собственного разума, который не видит иного логического выхода, кроме как поступить именно так, а не иначе. Пускай я не люблю большинство людей. Пускай многие из них малолетки, а кто-то старая перхоть. Пускай одни слишком мерзко жирные, а другие мерзко худые, от третьих воняет govnom, а от четвёртых пасёт blevotnimi духами. Пускай кто-то из этих von`yuchik и свиней ведёт себя плохо, но у них у всех есть любящие матеря, отцы, дети, хомячки, собаки. А я, я такая же маленькая и никчёмная von`yuchka, как и все. Да, так и есть. Потолстевшая, белокожая, sranaya von`yuchka, которая ничего не сделала хорошего в своей жизни. Я просто человек. И этим всё сказано. Я обещал себе повзрослеть, и я сдержу слов.

Мои ноги снова приходят в действие. Прохожу мимо лестницы, что ведёт к метро, и направляюсь к той, которая выведет меня на другую сторону этого tuhlogo района.

13. Эпилог

Воздух холодный. Очень быстро сбивается дыхание, приходится дышать через рот. Ноги наполнились свинцом. Колени пару раз задевают острые ветки, продирая себе дорогу кровью. Ступни балансируют на замёрзшей почве, усеянной камнями и мусором неблагодарных людей. Хочется упасть, но нельзя. Несмотря на то, что я ушел в самую глушь, ещё есть пара жилых домов.

Немного проковылять, уйти чуть дальше, а затем тело моё пробьет сильнейшая боль. Я получу ответ на свой главный вопрос и унесу его с собой в место, куда не добраться даже перелетным птицам.

Господи, как жаль, что ты фантазия наша. Человеческий великий вымысел — надежда. Я бы все отдал, чтобы в трудный час ты был со мною духом, а я, в свою очередь, отдал бы тело свое. Но сказки на то и сказки…

В голове каша. Я пытаюсь уцепиться за счастливые фрагменты своей маленькой жизни, стараясь сосредоточенно отыскать их в хаотичном потоке. Но понимаю, что на пороге своего несуществования, абсолютно каждая секунда стала в равной степени дорога мне вне зависимости от контекста. Вся моя жизнь преобразилась в дорогой, цельный изумруд, который я умудрился так скоротечно proebat`. До мерзкого последнего звоночка остаётся минут пять, может шесть. Я больше не смотрю на время, дабы увековечить мгновение своего осознания. Без сил, весь в поту, продутый ветром до дрожи, падаю навзничь в этом von’yuchem пустыре, чтобы вспомнить главное, понять, как я умудрился дойти до такого pizdeca, но в голову ничего не лезет, кроме ужасного желания жить. Мой мозг пытается уцепиться за любую возможность, за любую ниточку. И вот она есть. Я вспоминаю собственную мысль: «Если жизнь потеряла смысл, то не легче ли вместо вздёра потратить эту жизнь на наслаждение и безумие?»

Мозг пытается перефразировать для такого tupogo меня эту идею. А заключается она в том, что, если уж и умирать, то нужно хотя бы попытаться что-то сделать, а не смотреть на происходящее с obossannymi штанами.

Ещё секунду нахожусь в замешательстве, после расстёгивая дрожащими руками куртку. Мне страшно. Зажмуриваю глаза. На ощупь нахожу бляху babaha. Прости мама, прости отец, прости В… Простите меня все, idiota… Раздаётся лязг, сердце прощается с телом.

И, ничего не происходит. Не верю своим глазам. Я отстегнул это