Ад уже здесь - Сурен Цормудян

— А вы откуда?!

— Из Москвы. — Он решил четко отвечать на вопросы. Ведь если Ежов предатель, то он уже все слил. Оставалось только морочить голову в мелких деталях, которые Ежов и не знает.

— Какая у вас цель?!

— Взорвать ХАРП.

— Что такое ХАРП?

— Установка такая. На Аляске. Ее еще перед войной запустили. Она продолжает действовать.

— Зачем?!

— Это станция климатического воздействия. Глобальная. Она вышла из-под контроля, и уничтожает планету. Всем придет конец. И зима из-за нее не кончается.

— А вы-то, откуда про нее знаете? — усмехнулся Гота.

— Там, у выживших в Москве связь есть со спутником. Уцелевший спутник в космосе. Данные с него. Поймите, вопрос стоит о выживании всех. И вас в том числе. И нас. Всех.

— А почему ты бежал от Старшины?

— Не мог он сбежать сам! — воскликнул Ежов. — Они под стражей были! Его заслали!

— Заткнись! — заорал Гота.

— Послушайте, как он мог прийти?! — не унимался Ежов. — У него была ваша листовка? Была? Где он ее взял?!

Следователь Гау снова усмехнулся.

— Ну, парень, откуда у тебя наша листовка?

— Из разбитого вертолета, — не задумываясь ответил Васнецов. Задумываться тут было опасно, — Он на берегу реки лежит. Там было немного листовок.

— А когда мы их обыскивали, не было никаких листовок! — воскликнул Ежов.

Он предатель. В этом теперь Николай нисколько не сомневался.

— Твои болваны плохо обыскивают, старшинистическая мразь! — оскалился на него Васнецов, — Под стельки моих ботинок заглянуть забыли!

— Ладно, допустим, — махнул рукой одноглазый. — Зачем ты к нам пришел?

— Старшинисты нашу бомбу захватили. Они с ее помощью с вами покончить хотят. Мне помощь нужна ваша. Это и в ваших интересах. Надо вернуть бомбу. И заправить самолет.

— Самолет… — следователь удовлетворенно хмыкнул. Видимо показания Ежова сходились с тем, что сейчас говорил Николай. А это давало надежду, что ему поверят. Только вот что теперь делать дальше?

— Когда они хотят нанести по нам удар? — спросил Гау.

— Этого я не знаю.

— А как ты сбежал? Вас же охраняли.

— Из баннопрачечной. Нам дали возможность помыться и постираться. Вот и сбежал.

— Врет он все! — продолжал кричать Ежов.

— Врет? Он нам рассказал то же что и ты. И про бомбу и про самолет. Где он врет? — Гау уставился на перебежчика.

Тот не знал, что на это ответить.

— А вы знаете, кто этот человек? — продолжал скалиться Николай.

— Знаем, конечно. Это легендарный товарищ Ежов, — усмехнулся Следователь, давя на слово товарищ.

— Ну и кому вы поверите? Я перед вашими чист. Я в ваших краях всего два дня. А сколько он сгноил в застенках людей, которые были против Старшины и хотели уйти к вам? Кому вы поверите?

— Много ты знаешь, для человека, который тут всего два дня.

— Да уже вошел в курс дела. Потому и решил бежать к вам.

— Ладно, — вздохнул одноглазый озадаченно почесывая серые от седин волосы. — Короче так, ведите этих двоих пока в камеры, — Он вдруг взглянул на часы, — Блин. Уже утро. Нет. Ведите их на профилактику. Пусть пока приобщаются. Только вместе их не держите. Грызца еще чего доброго начнут. А я отчет составлю лидеру.

— Есть! — щелкнули каблуками охранники.

***

Интересно, что такое профилактика? Звучит как-то недобро. Николай размышлял над своим положением и пытался понять чего стоит ожидать дальше. Пока ничего хорошего он у этих Гау не увидел. Во всяком случае, чтобы думать, будто они лучше Старшины. Он уже успел понять, что слово Гау они применяют, обращаясь, друг к другу. Видимо это некий заменитель слова господин или товарищ. Приветствуют они друг друга поднятием согнутой под прямым углом в локте руки с сжатым кулаком. Это тоже он успел заметить. Понял уже, что ТАЙПОЛ это местная тайная полиция, сотрудником которой был одноглазый Гота. Но теперь его наблюдениям мешала повязка. Знал он, что дважды они выходили на улицу. Ледяной ветер бил по лицу как всегда без всякой жалости. Теперь их снова завели в какое-то помещение, в глубине которого слышался непонятный гул. Однако прислушавшись, Васнецов понял, что где-то рядом большая толпа людей. Охранники, наконец, сорвали с него повязку. Они шли по хорошо освещенному деревянному коридору. На стенах висели плакаты. Некоторые обличали режим старшины. Другие призывали вступать в легион. Третьи гласили, что только легионеры Гау способны защитить жизнь от мутантов и чумы старшинизма. Процессия свернула в боковой коридор, пройдя группу хорошо вооруженных охранников, проверивших у конвоиров пропуска. Все кто носил форму, имели круглые черные нашивки с треугольником и глазом. У некоторых иностранное оружие. И если встречались и переделанные под нужды Гау и российские образцы военной формы, то каски у всех были НАТОвские. Впереди еще один пост. Васнецов стал понимать, что элитные легионеры носят исключительно иностранную форму. Видимо положение обязывало и это являлось привилегией. Дальше снова плакаты, но уже другого содержания. «Женщины Гау освобождены от тяжелого труда! Миссия женщины — продолжение рода!». «Девушка Гау — выполни долг перед легионом! Вступай в службу быта и размножения!». «Девушка Гау! Сегодня ты откажешь легионеру в ласке, и завтра ты не сможешь родить сильного воина, который мог бы защитить твою старость!». «Титос дает легионеру оружие и честь воина легиона! Женщина! Ты должна дать легионеру ласку!». «Семья для сверхчеловека — анахронизм бесславного прошлого! Утвержденный генетической комиссией легионер обязан сеять свое семя в максимальное количество женщин и плодить сверхчеловечество!».

Николай обалдело смотрел на гордые, красивые и нежные лица взирающих с плакатов нарисованных дев, которые призывали дев настоящих, не нарисованных, становиться солдатскими игрушками для утех. Он вдруг стал понимать, в какое чудовищное место он попал. Это была обитель дьявола, который искушал самым беспроигрышным человеческим инстинктом. Солдаты Гау не предадут! Они будут стремиться в элиту и ни за что не предадут легион! Ведь здесь все женщины им обязаны! Женщины здесь — предметы, инструменты влияния на массы. Он вдруг с ужасом осознал, что подсознательно завидует легионерам, которым доступны все местные девицы. Вот последний плакат об обязанностях элитного легионера. На нем голый (но в каске!), с идеальными формами и мышцами легионер, гордо взирающий вдаль, а вокруг него кружком сидят обнаженные, блистающие великолепием совершенных тел девицы. Какой талантливый художник, однако, это все рисовал… Николай тряхнул головой. Было теперь понятно, почему с него сняли повязку. Искушение. Хочешь много женщин, забудь обо всем и вступи в легион.

Шум толпы усиливался. За очередной дверью их ждал наполненный людьми огромный ангар. Николая посетило чувство дежа-вю. И вдруг он понял, что был в этом ангаре во сне. Вокруг огромная толпа. Много людей в форме НАТОвского образца. Много женщин. Среди толпы виднелись и подростки. Были женщины с грудными детьми на руках. Толпа была взвинчена. Она чего-то ждала. Свет в ангаре был приглушенным. В бордовых с синими лучах глаза людей неестественно блестели. Ежова два охранника отвели в другой конец зала. Двое других остались с Николаем. Они стояли позади всей толпы. У входа. Толпа вдруг принялась скандировать:

— Гау! Гау! Гау! Гау! Ти-тос Гау! Ти-тос Гау! — кто-то начал, и вся толпа подхватила как по команде. Их взоры устремились на трибуну, за которой висел бархатный занавес.

Васнецов разглядывал собравшихся женщин. Да. Было много молодых и красивых. Не обремененные тяжелым трудом, суровой необходимостью всех в их жестком постядерном мире, они похоже были довольны своей участью. Неужели они не задумывались над тем, какой у них тут статус? Неужели им нравилось быть вещами? Предметами потребления? Подстилками легионеров! А как же чувства? Любовь? Кажется, одна девушка не разделяет общего восторга. Она спокойно стояла спиной к Николаю и медленно раскачивалась, опустив голову. Как хотелось взглянуть в ее лицо. Но она стояла спиной. Всего в пяти шагах от него. Он попытался двинуться в ее сторону, но тяжелая рука охранника, тут же одернула его.

— Гау! Гау! Гау! Гау! Ти-тос Гау! Ти-тос Гау! — продолжала вопить толпа с еще большим нетерпением.

Напряжение толпы нарастало и Николай это чувствовал. Он понял, что такое профилактика. Здесь, в психическом поле всеобщего экстаза, после возбуждающих и интригующих плакатов с девицами терялась всякая возможность мыслить. Хотелось стать частью этой толпы. Хотелось единения с их миром, в котором если у тебя правильный череп, ты мог стать легионером, а если ты легионер, ты мог взять любую красотку…

— Чччееерт, — прорычал сквозь зубы Васнецов. Он вдруг почувствовал, как потакающие искушению желания безвозвратно провалились в бездну, и на их место встала твердая уверенность в том, что лучше всего убраться отсюда как можно скорее, вернуться к Старшине и убедить своих товарищей в том, что надо выжечь этот отвратительный легион ядерным ударом единственной бомбы. Хрен с ним, с ХАРПом. Может статься, что ему хватит пары гранат. А тут все надо испарить миллионоградусным огнем ядреного заряда.