Ад уже здесь - Сурен Цормудян

— А если Гау добро, вы, ведь все равно будете говорить что он зло. Ведь так? Это ведь суть вашей пропаганды? — возразил Николай.

— Это суть любой пропаганды, — улыбнулся Старшина, выпустив очередной клуб дыма.

— Нам нужно топливо для самолета, а если я не ошибаюсь, оно есть у Гау, — вмешался в разговор Варяг.

— Конечно. У них его в избытке. Они ждали много самолетов. Но мы постарались, чтобы не дождались. И какие ваши предложения?

— Вы не считаете, что пора покончить с Гау раз и навсегда? Пора уже переключаться на другие задачи. Мы же вам много рассказали. Есть рейдеры на Урале. Есть Вавилон за Уралом. Есть конфедераты в Москве. Есть Надеждиснк в конце концов. Пора налаживать связи.

— Не спорю. Пора, — кивнул Старшина. — Для налаживания связей ох как пригодился бы ваш самолет и ваш вездеход.

— Это исключено. И вы это прекрасно понимаете, — нахмурился Людоед.

— Разумеется. Уничтожение ХАРПа сейчас приоритет номер один. Иначе все наши труды и жертвы напрасны. — Старшина уселся на стул и, закинув ногу на ногу, взглянул на доселе молчавшего комиссара. — Николай Андреевич. Как думаешь, каким образом бы поступил Титос, узнав, что у Старшины появилась атомная бомба, которой он хочет покончить с легионом Гау раз и навсегда?

— Трудно быть уверенным относительно того, что у этой твари в голове, — пожал плечами комиссар, — Но я могу сказать, как поступил бы на его месте я.

— Ну. И.

— Отступать некуда. Некуда бежать. Они много труда вложили в свой гарнизон. Тут только один вариант. Бросить все силы. Всю свою свору, все оружие на Новую республику. Массированное наступление. Быстро и молниеносно выдвинуться к границе врага. Тогда враг не решиться применить бомбу. Иначе накроет и его. Враг тоже будет биться всеми силами. И это момент истины и единственный шанс. Либо Гау, либо Старшина.

Диктатор покачал головой и улыбнулся.

— Знаешь, Николай Андреевич, я ведь тоже поступил бы именно так.

— Послушайте, — еще больше нахмурился Людоед, — Эту бомбу применять нельзя. Она для ХАРПа.

— Это я понимаю, — махнул рукой Старшина. — В ядерном оружии важно его наличие, а не применение. Не все это правда, понимали. Ну да ладно. Мне докладывали, что вы испрашивали возможность помыться и постирать свою одежду. Это так?

— Так, — кивнул Варяг.

— Сейчас у вас будет такая возможность. А нам с тобой, Николай Андреевич, надо кое-что обмозговать. Детально и обстоятельно.

55. СМЯТЕНИЕ

Огромный агрегат прачечной монотонно гудел, выпуская пар из прохудившихся прокладок и стыков старых шлангов. Они уже помылись и оделись в чистое, взятое из лунохода белье, поверх которого они надели спортивные костюмы, доставшиеся от рейдеров.

Теперь оставалось только сидеть на скрипучей деревянной скамейке в помещении прачечной и смотреть на эту большую стиральную машину.

— А хорошо тут, — Людоед откинулся на спинку скамейки и заложил руки за голову. — Бойлерная. Прачечная. Баня. Напомнило родную часть.

— Хорошо говоришь? — Сквернослов усмехнулся. Он придерживал платком рану на лице, оставленную черновиками на станции 1905 года. Рана снова стала кровоточить после бани. — Попробуй это объяснить своему другу-морлоку, который вечно чем-то недоволен и едва нас до цугундера не довел своим языком на приеме у Старшины. Тоже мне, либераст.

— Да пошел ты, — угрюмо пробормотал Николай.

— Да, блаженный, отжег ты там, — ухмыльнулся Людоед.

— А вы все рукоплещите местному царьку? — Васнецов зло осмотрел своих товарищей. — Все нормально да?

— Знаешь, Коля, — вздохнул Людоед, — Есть человек. Он заболел. Ему операция нужна. Тяжело заболел. Помереть может. И вот ему сделали операцию. Больно. Неприятно. Он претерпел лишения и дискомфорт. Но его спасли. Выписали из больницы. Но сказали — это будет тебе уроком. Береги себя. Береги свое здоровье. Он послушал. Но он ведь теперь здоров. И через некоторое время перестал следить за собой. Снова стал пить и курить. Жрать все подряд. Главное чтоб вкусно было. Или превышать скорость на машине. Или играть с огнем. И в итоге снова оказался на грани смерти. Что делать? Опять операция. Все вернулось на круги своя. А знаешь почему? Потому что он дебил.

— Какая операция? Какие врачи? Какая машина? Илья оглянись! — воскликнул Васнецов. — Ничего больше нет!

— А я тебе, о чем толкую, тормоз!

— Да не понимает он тебя, — засмеялся Вячеслав. — По-морлочьи ему объясни.

— Заткнись Славик, — Рявкнул Николай.

— Я понимаю твою проблему, блаженный, — Крест покачал головой. — Эта проблема не в местном режиме или личности Старшины. Просто нас встретили как врагов. Просто нас по камерам рассовали, и мозги компостировали на допросах. Вот в чем проблема. Ты уязвлен. Ты мнишь себя мессией и спасителям человечества. И тебе вдруг не оказали должных почестей. Ай-ай-ай. Сволочи какие. А если бы тебя как своего, а еще лучше, как героя полубога приняли, то тебе, наверное, и плевать было бы кто и как здесь правит. Вот из таких как ты и возникают самые страшные тираны.

— Это не так! И, между прочим, я себя мессией не считаю! Это ты сам меня так назвал! Забыл?!

— Назвал! И ты это принял! А теперь я говорю, что ты идиот! Так прими теперь и это!

— Да вы все просто боитесь! Боитесь этого Старшину! Варяг! Варяг, а ты что молчишь?!

Яхонтов устало посмотрел на Николая.

— Отвянь, — буркнул он. — Я думаю о самолете. Мне плевать.

— О самолете? Ну, так подумай, что без топлива он не полетит! Надо было идти к Гау! Моя интуиция…

— Чушь, — перебил его Людоед.

В помещение вошла пожилая женщина. Следом знакомая уже миловидная Лена. Та, что разбудила в карцере карантина Николая.

— Ребята, — улыбнувшись, произнесла она, — Сейчас Анна ваши вещи в сушку отправит. Пойдемте пока в нашу столовую. Я вас чаем угощу.

***

— Это все обман, что он был самым добрым царем. Это все не правда. Он правил огнем и мечом. — Пробормотал Старшина слова из старой песни, вертя в руках предохранитель от ядерного заряда Людоеда. — Что думаешь об этом парне?

— Он идеологически вреден и просто опасен. — Ответил комиссар.

— Ну, будет тебе, Андреич. Мы же тут не на заседании политсовета. Говори как есть.

— Как есть? Юнец просто не в теме. Однако впечатлителен. Посему говорят в нем лишь его эмоции от первых впечатлений. А первые впечатления не из приятных.

— Ежов? — старшина взглянул на комиссара.

— Ежов. — Комиссар кивнул. — И кстати, парень этот, эгоцентричен весьма. В некоторой степени, считает свое мнение эталонным.

— Раз он такой умный, я бы с удовольствием поменялся с ним местами. — Старшина ухмыльнулся.

— Во-первых, Старшой, тебя народ никуда не отпустит. Он просто не поймет твоего ухода. Во-вторых. Если этот пацан займет твое место, то тогда будет истинная тирания. Тирания деградации и упадка. Мы все потеряем. Народ расшатается.

— Народ… Народ не отпустит. И я тиран? Слуга народа и раб обстоятельств… Скажи мне, Андреич. Ты же профессиональный аналитик ФСБ. Психолог. Что на самом деле думает народ?

— Он думает, что за него думаешь ты.

— Тавтология какая-то.

— Но этот так. Они верят в будущее. У них есть четкий образ врага. У них есть цели и задачи. Они не ноют о том, как все вокруг скверно. Как весь мир медным тазом накрылся. К суровым условиям привыкли, но в будущее с твоей подачи верят. В этом году уровень рождаемости превысил смертность. Это не просто показатель их веры. Это просто чудо в данных условиях. — Комиссар пристально посмотрел на Старшину, — А ты сам веришь? Или какой-то сопляк посеял в твоем сердце сомнения? Мне что-то твой настрой не нравится.

— Да я шутил, — поморщился Старшина, — Я хоть и устал очень, ни за что не дам какому-то глупцу уничтожить то, что мы смогли построить и отстоять с таким трудом и такой кровью. Это гнусно. Так ведь уже бывало. Этот парень считает, что Титос лучше? Так пусть идет. Сделай так чтоб он ушел к Гау.

— Думаю, это будет не сложно. А его друзья?

— Они нам пока нужны тут. Да и миссия их должна быть доведена до удачного конца. ХАРП серьезная угроза. Я ведь подозревал давным-давно. Еще в самом начале. Их надо уберечь. Хотя этот Крест весьма своенравный. Но мне кажется, что он понимает мои мотивы и суровые реалии нашей жизни и выживания. Человек взрослый. Судьбой испытанный. Да и другие. В облаках не витают уже. Розовых очков не носят. А парень этот, явно никогда никаких ответственных решений не принимавший и всю жизнь ведомым был. Заботой окружен. Он только за время их пути начал взрослеть и то ему далеко до взросления. Толку от него никакого. Однако сейчас меня другой вопрос заботит. Провидение послало нам исторический шанс избавиться от Гау, — Он демонстративно приподнял предохранитель. — Что скажешь?