Держи меня крепче (СИ) - Сукре Рида

— Да ладно тебе! Мне не обидно, если ДСЧ. Можно, конечно, ДСБЧ… Но я не настаиваю, — он посмотрел на меня, в его глазах плескался задорный огонёк. — Тебе как больше нравится?

— Лучше первый вариант! Пусть так, только не расшифровывай вслух! — отчаянно попросила я.

— Хорошо. Твоё слово для меня закон, ДСС.

— Ладно, ДСЧ …

— Вот видишь, как здорово! — он посмотрел на часы. — Слушай, уже свидание скоро, надо бежать и усыпать морг цветами. Кстати, девушки какие цветы любят?

— Разные девушки разные, — многозначительно ответила я.

— А ты какие любишь?

— Я люблю ромашки…

— Здорово! Лан, я побежал. Не скучай, — перебил меня Олли и, чмокнув в висок, убежал, не расшаркиваясь на прощания.

— …но не факт, что твоя любовь тоже их предпочитает, — скорее по инерции, чем для того, чтобы быть услышанной, договорила я.

Надо же, я только что общалась со звездой. Что я должна испытывать как обычный человек? Неловкость? Смущение? Замирание сердца? Всё мимо. Ничего такого. Просто обыденное общение, как с любым другим человеком. И совсем он не звезданутый, как многие про них думают. Обаятельный для всех не только со сцены, но и в жизни. Простой, открытый, общительный. А во мне ему понравилось то, что при первой встрече я сделала вид, что узнала его, но не стала портить его маскарад, не стала говорить, чтобы он не мучился. Хотя на самом деле я просто его не узнала. Как я только сама в своих мыслях разбираюсь? Если упростить — он подумал одно, я другое, но в итоге всё вышло неплохо. Правда, изначально я прочила его себе в парни, но это, конечно, было наивно, ведь у него, оказывается, есть любимый человек. А у меня и того хуже — муж. Не любимый. Но муж. А это уже накладывает на меня некую ответственность. Зато с Олли я могу общаться спокойно, зная, что мы друзья.

— Извините, а вы его девушка, да? — вырвал меня из глубоких раздумий звонкий голос того паренька в наушниках, Мики, который стоял около моего стола.

— Э… Вообще-то… — я как раз собиралась опровергнуть его слова, когда он перебил меня.

— А вы хорошо смотритесь. Вы мне нравитесь.

— Спасибо, только…

— Мне кажется, Оливер сделал хороший выбор.

— Но…

— Я сразу понял. Он бы не смог прогадать. А можно я вас сфотаю?

Я честно хотела отказаться и даже рот открыла, но он очень быстро достал из складок широких штанов телефон и сделал снимок. Я даже среагировать не успела, а прыткий малый уже во всю благодарил меня, тряся за руку:

— Спасибо! Вы такая фотогеничная! А можно ещё один снимок? Вместе.

— Нет, — тут же вырвалось у меня. — Я думаю, хватит.

— Хорошо, — чуть расстроился Мика. — А вас как зовут?

— Лена, но…

— Спасибо Лена! Ну, я пойду?

Я кивнула и попрощалась с ним. Я, наверное, жутко обескураженная на снимке вышла. Вообще никогда нормально не получаюсь. Но кому он этот снимок покажет? Максимум — своим дружкам, хотя им что до Оливера, что до меня — глубоко фиолетово.

Решив, что лучше мне уйти из «Мака» пока меня не растерзали его случайные фаны, я отправилась домой надеясь, что мотоцикла уже не будет, так оно и оказалось. Только на улице я обнаружила, что так и иду в толстовке Оливера. Сняла её и понесла в руках, а дома аккуратно сложив, убрала на верхнюю полку своего шкафа.

23

Не зная, чем себя занять на остаток дня, я лазила в сети, пыталась начать читать книжку про путешествие одной разведённой дамы, которая поехала есть в Италию, молиться в Индию и любить в Индонезию, но книга меня только разморила, и я задремала, проспав до самых сумерек, а потом меня разбудил дядя, счастливо тыкая в плечо указательным пальцем и во всю глотку вопил:

— Лена! Елена Родионовна! Ты почему спишь? Детское же время!

Как-то захотелось прихлопнуть его подвернувшейся под руку книгой, как надоедливый будильник, звонящий всегда не вовремя, но я отмела эту идею в сторону, посчитав её чересчур вульгарной.

— А? Что-то случилось?

— Случилось! — убедившись, что я открыла глаза, он начал кружить по комнате, с подушкой, которую нагло вытащил из-под моей головы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— А что случилось?

— Я дописал книгу!

Тоже мне новость! Он уже сто тысяч книг написал. А я думала, что что-то серьёзное произошло.

— И что?

— Как что? — недоуменно уставился на меня Максим. — Она же уникальная! Она у меня юбилейная! Ровно пятидесятая, представляешь?

— Ух ты, — впечатлилась я цифрой, а ещё тем, каким же надо быть талантищем, чтобы такую чушь пятьдесят раз издать. — Поздравляю!

Хотя мои поздравления действительно искренние. Дядя расцвёл и кинулся душить меня в объятиях.

— А знаешь, как называется? Очень символично! «Сакраментальные изыскания души плотской иль страстей»

В каком месте символично?..

— А я думала, ты про Бугимена пишешь, — вдруг вспомнила я наш разговор по приезду.

— Так то давно было, — отмахнулся дядя Максим. — Её я уже написал. Она в печати.

— Это замечательно, дядя. Ещё раз поздравляю!

— Ой, да чего уж там, — раскраснелся он. — Это всё душа требует творить. Зато сейчас у меня пока есть иные планы…

Он, скосив на меня хитрый взгляд, потёр ручки и подмигнул.

— Какие планы? — не оставила я незамеченными его потуги в выражении намёков.

— Ещё один сюрприз! Готова к нему?

Боюсь, что нет, но…

— Да, конечно! Говори быстрее, что за сюрприз, — зная дядю, вполне могу предположить, что это что-то из ряда запрещённого или ядовитого.

Как его подарок на моё с Егором шестнадцатилетние. Любой нормальный родитель, как наш папа, например, подарил бы нужную вещь. Конечно, «нужную» в его понимании. Таким образом, Егору он подарил коллекцию книг про Гарри Поттера, а мне, как любимой дочери, шикарную дорогущую сумку из последней коллекции жутко известного в мире дизайнера, до которого мне было до лампочки, для меня было важно лишь то, что она ненавистного розового цвета. Подарки отца, какими бы они идиотскими не были, по сравнению с подарком дяди Макса нервно курят в сторонке, завидуя его необдуманности, глупости, экстравагантности и бог весть каким ещё его отрицательным качествам. А подарил он нам нечто весьма и весьма впечатляющее! Просто принёс это в коробке и так и вручил, сказал, сами раскройте. Хорошо мы гостей не звали праздновать, ограничившись кругом семьи. Это было незабываемо.

— Там что-то шевелится, — сказала я, кинув взгляд на дно коробки.

— Да это шарик какой-то, — уверенно заявил Егор и вознамерился вытащить его из коробки голыми руками.

Но чёрный «шарик» не дался, вытащив лапки и перебежав в другой угол. Меня это изрядно испугало, и я выронила коробку из рук, в результате чего она перевернулась, дав волю существу, которое тут же спряталось под кухонным диваном. Все переполошились.

— Это что ты принёс, папа? — выкрикнула Соня.

— Паучка, — сознался дядя. — Очень даже милый, по-моему.

— Милый?.. — выдавила я.

— Милый! — широко улыбнулся дядя. — Мне друг сказал, что дети любят таких зверюшек.

— Это не зверюшка! — расстроил его папа.

— А какой это вид? — спросил Егор, пытавшийся высмотреть паука под диваном.

— Та… Тарантино что ли…

— Тарантул?! — догадались Стас и папа одновременно, в свою очередь занявшие позицию на диване, не оставляя места другим.

— Да, точно, — утвердительно кивнул Максим.

— Он же ядовитый, — стал вразумлять отца сын. — Таких нельзя просто так выпускать!

— Ядовитый? А мне не сказали…

— Ты где его купил? — набросилась на него Соня.

— Не скажу, — ушёл в несознанку Максим.

— Тогда мне тоже такого купи! — тут же потребовала она. — Почему у них есть тарантул, который сочит ядом, а у меня нет?

— Тут фонариком надо посветить, — донеслось с пола от Егора. — Дайте телефон.

Кто-то протянул ему свою трубку, братишка посветил, а потом резко отпрыгнул, приложившись макушкой о крышку стола, но выполз наружу, пропуская вперёд тарантула, который теперь надвигался на меня. С впечатляющими криками я тоже отпрыгнула в сторону, а «паучок» без препятствий покинул кухню и отправился штурмовать просторы нашей квартиры. Возможно, это немного преисполнено слепых страхов, но мы, не покидая кухню, вызвали спасателей, которые сначала долго ржали над нами, потом сказали, что это не относится к разряду чрезвычайных ситуаций, а затем за умеренную плату поймали несчастное насекомое и забрали его с собой ко всеобщей радости.