Безумный магазинчик - Волкова Ирина Борисовна

– Нас здесь не было, – сказал Сы. – Эта женщина каким-то образом проникла сюда, вела себя, как безумная, что-то кричала, мои люди не могли разобрать, что, поскольку они плохо говорят по-русски, а потом она ни с того ни с сего выхватила пистолет и пустила пулю себе в сердце.

– Все верно, – согласился Пасюк.

– Не лучше ли незаметно избавиться от трупа? – предложил один из китайцев.

Сы отрицательно покачал головой.

– Кто-то мог видеть, как она входила сюда. В ресторане наверняка был слышен выстрел. Крови слишком много. Экспертиза обнаружит ее микроследы даже если тщательно вымыть пол. Зачем подвергать себя ненужному риску? А так обезумевшая женщина совершила самоубийство на глазах нескольких свидетелей.

– Я все понял, – поклонился боссу китаец.

Сы посмотрел на Богдана.

– Тебя проведут через боковую дверь.

– Цзай цзиень, – попрощался Пасюк.

– Цзай цзиень, – слегка наклонил голову Сы.

– Ты действительно считаешь, что это Воронец убила генерала Красномырдикова? – спросил полковник Обрыдлов.

– Она убила кошку, – сказал Колюня. – Но теоретически она вполне могла убить и генерала.

– Могла убить или убила?

– Какое это теперь имеет значение? Официально убийца Красномырдикова мертва, дело закрыто, начальство довольно, журналисты от восторга кипятком писают, так стоит ли задавать никому не нужные вопросы?

– Я так, из любопытства.

– Думаю, это не она.

– Почему?

– Не знаю. Интуиция сыщика.

– Тогда кто же?

Чупрун пожал плечами:

– Понятия не имею. И, если честно, плевать мне на то, кто это сделал. Иногда мне самому хочется взять в руки топор и порубить на куски таких тварей, как этот Красномырдиков.

– Нельзя, – вздохнул Иван Евсеевич.

– То-то и оно, что нельзя, – грустно согласился Колюня.

Полковник подошел к сейфу и вынул из него початую бутылку «Столичной» и два граненых стакана.

– Ну что, помянем майора Червячук? – предложил он.

– Помянем, – сказал Чупрун, принимая из рук Обрыдлова стакан.

– Действительно, похоже на самоубийство, – вздохнул Иван Евсеевич. – Пистолет ее, отпечатки, типичная траектория полета пули, частицы пороха на руке, и выстрел был только один, все четко укладывается в общую картину. Не за что зацепиться.

– К этому все и шло, – кивнул Колюня. – Нержавеющая Маня всегда была одержимой, а на этом чертовом Пасюке окончательно свихнулась. Интересно только, какого дьявола ее понесло в китайскую культурную ассоциацию.

– Наверное, решила расспросить о Богдане китайские Триады, – усмехнулся полковник.

– С нее станется, – покачал головой опер.

– Знаешь, а мне все-таки жаль Нержавеющую Маню, – вздохнул Обрыдлов. – Несмотря на все свои недостатки, она была хорошим аналитиком.

– Без нее Управление уже будет не тем, – кивнул Колюня. – До чего же вредная штука любовь!

– И не говори, – согласился Иван Евсеевич.

После очередного утреннего «разбора полетов» Глеб Бычков поманил пальцем Гляделкина. Лоточник послушно вышел во двор вслед за продавцом.

Некоторое время Бык насмешливо созерцал тощего долговязого пацана.

– Это ведь ты генерала замочил, – сказал Глеб.

Глаза Гляделкина забегали.

– Я? Да ты что? Зачем мне?

– Да, ладно, – махнул рукой Бычков. – Плевать мне на генерала. – Я интересуюсь так, не для протокола, а из чистого любопытства. Никто тебя не тронет. Менты уже дело, считай что, закрыли. Повезло тебе, парень. Все улики против Лады Воронец, так что на покойницу убийство и спишут. Я сам тебя только по венику и вычислил. Не стоило тебе его за ящиками забывать. Да ты не дрейфь, я никому не скажу. Я же знаю, что у тебя брат по контракту в Чечне воевал, а по окончании контракта погиб при невыясненных обстоятельствах.

– Была б моя воля, я бы всех этих сук замочил, – процедил сквозь зубы Гляделкин.

– Я тебя понимаю, – кивнул головой Бык. – У меня тоже иногда возникает такое желание.

Лоточник шмыгнул носом и вытер его рукавом.

– Я ведь тогда не успел к полуночи. Засиделся с приятелями, а когда спохватился, уже поздно было. Пока домой за веником сгонял, пока до магазина добежал, уже десять минут первого было. К магазину я с заднего двора подходил, неудобно было – вдруг кто-то увидит меня. С этим веником среди ночи я полным дураком себя чувствовал.

Потом я заметил Воронец. Она с Дачного проспекта к магазину заворачивала. Я ее не сразу узнал, темно было, увидел только женскую фигуру в черное трико затянутое, черные перчатки на руках, волосы черные длиннющие, в руках скрипичный футляр.

У меня прямо душа в пятки ушла. Экстрасенска-то сказала, что в полнолуние после полуночи на землю нечистая сила выходит, а я, как назло, не успел в полночь магазин на венике обскакать, читая «Отче наш», проклятье с себя так и не снял, вот и подумал, что это дьявол пожаловал по мою душу.

– Ну, ты, брат, даешь, – изумился Глеб. – Прямо средневековье какое-то.

– Тебе-то легко говорить, – обиделся Гляделкин. – Тебя там не было. А я со страху за ящики спрятался, смотрю, а тут кошка к стене подошла, остановилась и внимательно так на меня смотрит. Я со страху в чуть в штаны не наложил. Думаю – надо же, еще один дьявол по мою душу. Колдунья-то говорила, что дьяволы больше всего любят в кошек вселяться.

– Так то ж Лолита была! – вскинул брови Бычков. – Ты сам сколько раз ее колбасой угощал!

– Поди разберись в темноте, Лолита это или не Лолита. Ночью, как говорится, все кошки серы. Смотрю, а первый дьявол положил футляр на газон, достал оттуда топор и стал осторожно так ко второму дьяволу красться. Потом топор поднял и как рубанет его по шее. Тут-то я и разглядел, что первым дьяволом оказалась Лада Воронец.

Она кошку второй раз топором ударила, череп ей раскроила, потом ложкой мозг отковырнула, съела, довольная такая, футляр подхватила и ушла, а топор на траве оставила.

Ну, я еще немного за ящиками посидел, уже совсем поздно было вокруг магазина бегать, да и страшно мне стало, вокруг нечистая сила шастает. Я, стараясь держаться подальше от света и кошачьего трупа, подошел по газону к топору, прихватил его на всякий случай для самозащиты и уже собрался домой идти, вдруг вижу – кто-то идет по Дачному проспекту. Я юркнул в кусты, думаю, если кто-либо меня с топором в руках увидит, мало ли что решит. Человек подошел к трупу кошки, наклонился над ним, свет упал ему на лицо, – я глазам своим не поверил, – генерал Красномырдиков собственной персоной, один, без охраны.

Я как увидел его, так что-то на меня накатило, словно дьявол в меня вселился. После смерти брата мать в больницу с инфарктом слегла, отец поседел весь, а этот подлец, за жалкие копейки собственных солдат убивающий, разгуливает здесь как ни в чем не бывало, да еще и в президенты метит.

Генерал подошел к памятнику Зое с кислотой, руки за спину заложил и стоит, словно задумался о чем-то. Вот я по горячке и решил его топором по голове рубануть, как Лада кошку. Достал носовой платок, отпечатки свои с топорища обтер, и, держа топор через платок, стал подкрадываться к генералу. Крадусь, а сердце колотится, кажется – вот сейчас, паразит, обернется, заметит меня, а у него ж наверняка пистолет с собой. Угробит меня как и брата. Ну я и метнул топор со всей дури. Метнул – и попал. Вот и все.

– Ладно, мокрушник, – похлопал его по плечу Глеб. – Пора тебе на лоток ехать. Считай, что ничего мне не говорил.

– А ты? – Гляделкин посмотрел на Бычкова. – Как бы ты поступил на моем месте? Заделал бы генерала?

– Заделал бы, наверное, – кивнул Глеб. – Только все равно всех сук не перемочишь.

– А жаль, – вздохнул лоточник.

– Жаль, – согласился Бычков.

* * *

За десять минут до конца рабочего дня красный «феррари» свернул с Дачного проспекта, и, заложив плавный вираж, затормозил перед крыльцом апокалиптического магазинчика.