Конторщица (СИ) - Фонд А.

Аллочка выскочила за дверь, подмигнув мне на прощанье.

— Скажи, Карягин ругается! — вдогонку прокричал Иван Аркадьевич.

Мы остались одни. Иван Аркадьевич пристально смотрел на меня, что-то раздумывая. Пауза затянулась.

— Добрый день, Иван Аркадьевич, — решила, что не стоит затягивать разговор, я.

— Ты вернулась, — констатировал он, не обратив внимания на мое приветствие. — Хорошо.

Опять помолчали. Иван Аркадьевич морщил лоб и что-то напряженно думал.

— Слышала? Комиссия приезжает завтра, — наконец, сообщил он. — Думаю, после обеда уже приступят.

Я мрачно молчала.

— Есть две новости, хорошая и плохая, — проинформировал меня Иван Аркадьевич.

Я продолжала молчать.

— Комиссия будет работать полтора дня, — заявил он.

— А какая хорошая? — уточнила я, и Иван Аркадьевич одобрительно усмехнулся.

— Заместитель председателя — мой хороший знакомый. Вместе воевали.

Я мимикой показала, что оценила.

— Зовут его Василий Сергеевич Толстых, — сообщил Иван Аркадьевич. — Если что, он подскажет и поможет. Будешь обращаться к нему.

— Я? — удивилась я.

— Что? — не понял Иван Аркадьевич.

— Я буду обращаться к нему? — изумленно повторила я. — С чего это?

— А кто? — уставился на меня Иван Аркадьевич.

— Ответственный за комиссию, — подсказала я.

— Ну, ты и есть ответственный, — пожал плечами Иван Аркадьевич. — Приказ у Аллы где-то должен быть. Сама ее спросишь.

— Иван Аркадьевич, — вкрадчиво попыталась донести мысль я. — Ответственными за проверяющие комиссии согласно уставу нашего предприятия могут быть только заместитель директора, начальник кадров или лицо, замещающее его.

— Все правильно, — кивнул Иван Аркадьевич. — Устав я знаю. Сам писал.

— То есть работать с комиссией должна Щука.

— Не Щука, а Щукина, — поморщился Иван Аркадьевич. — Капитолина Сидоровна взяла больничный по состоянию здоровья. Замещать ее на время отсутствия будешь ты.

— У нее же есть заместитель, — не согласилась я. — Гиржева.

— Елена Эдуардовна будет выполнять основную поточную работу, а работу с комиссией — ты, — терпеливо ответил Иван Аркадьевич.

Мои брови поползли вверх.

— Ты что, предлагаешь привлечь эту Гиржеву? — разозлился Иван Аркадьевич. — А что, давай привлечем, пусть синие папки читает! Ты, вообще, в своем уме?!

Я промолчала.

— В общем так, — почесал затылок Иван Аркадьевич. — Побудешь пока и/о, посидишь в 21 кабинете. Комиссию отбудем, а дальше будет видно.

— А после двенадцати карета превратится в тыкву, — пробормотала я.

Иван Аркадьевич прекрасно меня слышал, но сделал вид, что не понял сарказма.

Ладно. Вода камень точит.

— Только учти, председатель у них сама Иванова, — вздохнул Иван Аркадьевич. — Ох и вредная баба.

Я учла.

Иван Аркадьевич еще немного посотрясал воздух, мотивируя меня на великие свершения, а затем отпустил работать.

Я медленно шла по коридору, размышляя о нашем разговоре, как на меня обрушился вихрь:

— Лидка! Горшкова!

Зоя Смирнова радостно бросилась обниматься:

— Это правда, ты вернулась?! Насовсем?!

Я хотела ответить, но Зоя не дала, уцепилась в меня, продолжая захлебываться радостью:

— Ты представляешь, Лид, в нашей газете написали заметку о том международном мероприятии и меня сперва забыли указать, так в сегодняшнем номере про меня написали аж целую статью! И там есть мое фото! Полностью все про меня! Аж целая колонка! Ты представляешь?! Ну скажи, Лидка, ты такое себе представляешь?!! Швабра чуть не умерла от зависти!

Я успела только кивнуть, как Зоя потащила меня:

— Пошли к нам, покажу!

Я отрицательно покачала головой:

— Погоди, Зоя. Я сейчас должна бежать.

Зоино лицо вытянулось.

— Давай ты захватишь газету в столовку, и я в обед почитаю?

— Лидка! — взвизгнула Зоя, — ты — лучшая!

— Да, я такая, — пробормотала я, глядя вслед на удаляющееся по коридору торнадо. За Зою я была рада. Что ж, молодец, Иван Аркадьевич. Я в тебе не ошиблась. Теперь будем дальше посмотреть, как говорил один небезызвестный персонаж.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Наконец, я добралась до кабинета N 21, который оказался уже открыт. Когда вошла — там сидела Аллочка и что-то строчила на пишущей машинке.

— Привет, — не отрывая голову от текста, сказала она. — На твоем столе папка. В ней те вопросы, которые будет смотреть комиссия. Информация секретная.

— Отлично, — ответила я, поздоровавшись, — а где мой стол?

— Возле окна вон, — сказала она. — Самый большой, между прочим. Иван Аркадьевич велел внести.

— Во как, — сказала я, с интересом разглядывая массивный письменный стол из дуба. Явно он принадлежал раньше какой-то большой шишке. На столе лежала папка и стояла пишущая машинка. Новая.

Аллочка продолжала строчить.

— Слушай, Алла, — обратилась я. — Ты не в курсе, что это такое происходит?

— О-о-о! — хихикнула Аллочка, — он вчера вернулся сам не свой. Орал тут на всех. Сперва выпил чайник кофе и скурил все сигареты, а потом валидол ел. Что ты ему такого наговорила?

— Да вроде ничего, — пожала плечами я.

— Угу, ничего, — хихикнула Аллочка, — он, как вернулся, сразу Щуку на ковер вызвал. Там такие крики стояли. Щука из кабинета вышла и, говорят, сразу в обморок хлопнулась. Ее Жердий еле валерьянкой и пустырником потом отпоила. И, главное, не говорит никому ничего. А сегодня утром позвонила, что на больничный ушла.

— Ну, так пусть лечится, — пожала плечами я. — Ей полезно.

— Так ты дослушай! Дослушай, — продолжила Аллочка, забыв о печатной машинке, — следом он вызвал Лактюшкину. И опять там ор такой стоял, что прямо ой. Лактюшкина вышла вся зареванная. Вот ты скажи, Лида, ты видела, чтобы Лактюшкина плакала?

Я пожала плечами: не знаю, что там видела Лидочка, я вот лично Лактюшкину видела всего пару раз и то в то время, как сидела у нее в кабинете.

— Вот и никто не видел, — сияя глазами, сказала Аллочка. — В общем, он тут ужас как ругался. Все только туда-сюда бегали. Тебя восстановили. Точнее тебе новую трудовую книжку как-то сделали и записи все восстановили. Щука лично бегала. Так что увольнения у тебя никакого нет.

— Капец, — только и смогла сказать я.

— Он сперва хотел тебя с Щукой местами менять, но у тебя образования не хватает. — хмыкнула Аллочка, — Так он так на тебя ругался. Сказал, что будешь по целевому направлению в июле на заочное поступать. Так что готовься.

Я кивнула и мысленно хлопнула себя по лбу: диплом ВУЗа нужен и срочно.

— А потом он еще Швабру вызывал и тоже впендюлил ей так, что она до сих пор бегает и орет как потерпевшая.

— Прекрасно, — усмехнулась я краешком губ.

— Так что вот такие у нас тут дела, — сказала Аллочка и вернулась печатать текст.

— Понятненько, — улыбнулась я, — что ж, спасибо за интересные новости.

— Только ты его больше так не доводи, — не поднимая глаз от машинки, проворчала Аллочка, — он с виду такой злой и строгий, а на самом деле все близко к сердцу берет. Алевтина Никитична на тебя потом долго ругалась.

Я кивнула. Про Ивана Аркадьевича я это давно поняла.

Мы ударно поработали часа два. Я печатала ответы на вопросы по комиссии. Аллочка тоже что-то строчила. Треск стоял на весь кабинет. И тут мне понадобились еще копирки (ну не умею я их "восстанавливать", и они у меня быстро заканчиваются).

— Алла, я сбегаю к Лактюшкиной, — сообщила я ей, — там у меня куча копирок в тумбочке осталась. Авось за день не разгребли.

— И мне тогда штуки три захвати! — крикнула в спину мне Аллочка. — А лучше пять!

Да не вопрос.

На самом же деле, мне хотелось кое-что проверить…

В кабинете Лактюшкиной была вся бабская "братия". Когда я вошла — голоса мгновенно смолкли. В гробовой тишине я направилась к своему бывшему столу: