Мой большой... Босс - Мария Зайцева

уже???

Тут на табло загорается цифра с нашим этажом, и раскрываются приветливо двери лифта.

— До свидания, — прощаюсь вежливо и торопливо захожу в кабинку.

Хочу нажать на двадцать пятый, чтоб побыстрей закрыть дверь, но в то же самое мгновение в кабинке становится тесно, а мое нервное движение опережает огромная пятерня.

Босс жмет на свой этаж.

Тот самый, где у него квартира…

— Что вы… Что ты…

Порываюсь нажать нужную кнопку, не глядя на Биг Босса, щеки горят, сердце бьется, ощущаю себя круглой, непроходимой идиоткой…

— Погоди, русалка, — мои пальцы перехватывают…

Затаив дыхание, смотрю на свою мелкую ладонь, утонувшую в здоровенной лапе Темирхана.

От его кожи распространяется невероятное, сладкое тепло. Оно, словно наркоз, отключает волю, лишает способности противостоять…

Не зря я столько времени его избегала, совсем не зря!

Словно понимала, что, стоит нам опять оказаться в одном пространстве… Опять вместе… И все. Не будет у меня никакой силы воли.

И меня не будет…

Темирхан это понимает, конечно понимает…

И делает все для того, чтоб окончательно поработить меня.

Ловит взгляд, тянет руку к губам… И целует, мягко и нежно, прямо в середину ладони.

И да, у меня тут же… Что бы вы думали?

Правильно!

Правильно, черт!

Тут же подгибаются колени!

Темирхан это ощущает, потому что в следующее мгновение я уже обвисаю, беспомощная и безумная, в его крепких руках. Вдыхаю дурманящий аромат, от которого не просто ноги подгибаются, они, нафиг, отказывают!

Не смотреть на него… Не смотреть, не смотреть, Майя, дура, не смотри!

… Глаза его, черные-черные, такие глубокие, что тону в них без остатка. Без разума.

А губы — властные и сухие. Жесткие.

Порабощают, с ума сводят.

Одновременно дрожу и горю, отвечаю и уворачиваюсь, текут слезы и бьется сердце дико в горле где-то.

Пропала я, совсем пропала.

Глупая Майка, беспомощная курица.

Так и будет он тебя таскать, так и будет делать с тобой все, что ему хочется.

А ты и возражать не сможешь…

Как возражать? Как?

Когда так сладко, так безумно? Так остро и горячо?

Когда больше всего на свете хочешь, чтоб не останавливался, не тормозил.

И, чтоб показать это, стонешь в его губы, цепляешься за крепкие плечи, виснешь на шее, жадно и торопливо отвечая на поцелуй.

И позволяя, позволяя делать с собой все, что только пожелает этот монгольский завоеватель…

Потому что нет ничего слаще его губ, нет ничего чудеснее его горячего шепота, нет ничего надежнее его рук.

… Прохлада покрывала под голой спиной дает краткое отрезвление. Исключительно на удивленный взгляд вокруг. Потому что понимания, каким образом вы только что были в лифте, неистово, безумно целуясь, а в следующее мгновение уже в его квартире, и твоя голая спина — прямое указание на то, что одежда тоже где-то в этом непонятном сокращении пространства потеряна.

Взгляд расфокусирован, сердце бьется в горле, а потом и вовсе замирает.

Потому что твой Большой Босс стоит перед тобой, уперев одно колено в кровать, и медленно стягивая через голову рубашку…

И вид его голой груди, постепенно открывающийся твоему жадному взгляду — самое невероятное, самое желанное зрелище на свете…

Нет ничего круче.

Нет ничего откровенней.

Нет ничего горячей.

Губы непроизвольно раскрываются, по привычке беззвучно, потому что еще не до конца приходит осознание, что можешь говорить. Можешь даже потребовать… Что-то.

Не можешь.

Ничего ты не можешь потребовать, глупая русалка, променявшая свой хвостик и свободу на возможность быть с тем, кого любишь.

Несмотря на то, что он — не любит.

Пусть.

И пусть утром ты очнешься, дурочка деревенская, придешь в себя… И все вернется на круги своя.

Он опять ничего не говорит, он снова ничего не обещает. Он просто берет. Просто пользуется тем, что ты не можешь устоять, что ты — слабая и глупая.

Он даже не думал о тебе, наверняка, все эти долгие месяцы.

Большой Босс, вечно занятой, вечно серьезный… Ему не до твоих глупостей.

Пожал плечами и продолжил жить дальше.

Спать с другими женщинами.

Забыл про тебя, идиотку смешную.

А тут… Тут просто увидел. Просто захотел. Вот и все.

Ты, главное, все это осознавай, Мая. Просто осознавай, когда будешь его целовать.

Когда будешь отдаваться ему.

Осознавай.

И тогда, быть может, утро будет не настолько мучительным….

Ночь перед Рождеством для Большого Босса

Я — атеист. Всегда им был, есть и останусь. И, тем не менее, наверно, есть в этом мире что-то… Нематериальное.

Коллективное бессознательное.

Например, в Европе традиционно в Сочельник ждут чудес.

А последние сто лет еще и масскультура это все сознательно подогревает. Самое сладкое время, самые волшебные праздники, все мечты сбываются и прочий бред.

Суть в том, что бред-то — это, конечно, бред, но вот то, что в течение многих лет в ночь на Рождество миллионы людей искренне верят: стоит загадать желание, и их жизнь изменится к лучшему… Это, черт, постепенно накапливается и, похоже, начинает работать.

По крайней мере, ничем, кроме этого, я не могу объяснить происходящее.

И даже не то, что на презентации нового приоритетного для холдинга проекта увидел Русалочку, хотя это удивительно, конечно, надо будет Роме выписать внеочередную премию, что ли. Идеально вышколил, девочка смотрелась на редкость достойно и круто.

Нет, чудо случилось потом.

Когда меня словно что-то толкнуло под локоть, развернуло в тот момент, когда русалочка выскользнула из зала. Когда рванул за ней, не думая, не размышляя вообще ни о чем.

Просто пошел, мягко обгоняя по параллельному коридору и