Лишний в его игре - Алена Игоревна Филипенко

буду готов рассказать ей правду о своей семье.

25

В один из дней, вернувшись из школы, я не захожу к себе домой, а сразу иду к Катерине Николаевне. Хочу открыть дверь своим ключом и почувствовать, как же это классно, но она и так почему-то открыта. Я даже ощущаю легкую досаду.

Войдя, я слышу в глубине квартиры незнакомые мужские голоса и тяжелые шаги. Что происходит?

В гостиной взволнованная Катерина Николаевна стоит возле открытого сейфа. Рядом с ней — грузный милиционер с бульдожьим лицом, он держит в руках книгу. Второй милиционер, длинный, худой и сгорбленный, похожий на фонарный столб, ходит по комнате, осматривается.

Я узнаю книгу в руках у Бульдожьего Лица. Это «Властелин колец», у меня на балконе лежит такая же, в том же издании. Постойте… А не моя ли это книга? Я отчетливо вижу зеленку на обрезе — это Рома ее облил.

Катерина Николаевна замечает меня. Смотрит удивленно, недоверчиво. Она сама не своя: глаза лихорадочно блестят, лицо бледнее обычного. Рукой она нервно теребит кулон на шее. Милиционеры тоже меня видят. Бульдожье Лицо хмурится.

— Это сын? Или сосед-ученик? — спрашивает он у Катерины Николаевны.

Меня коробит такое обращение. А еще сильнее коробит ответ:

— Сосед.

Что-то в один миг заново разделило нас. И вот я снова для нее чужой.

Открывается дверь. В гостиную входит третий милиционер, рыжебородый, и он… несет в руках наволочку с моей подушки!

— Я обнаружил еще. Но тут снова только малая часть… — говорит он.

— Данил, это твои вещи? — строго спрашивает Бульдожье Лицо, показывая на книгу у себя в руках, а затем кивает на наволочку.

— Да.

Я ничего не понимаю. Растерянно оглядываю всех. Что здесь происходит?

— У него есть ключи от вашей квартиры, так? — Бульдожье Лицо снова обращается к Катерине Николаевне.

— Да, есть.

— Данил, давай свои ключи.

Он разговаривает со мной грубо, как с преступником. Я протягиваю связку. Бульдожье Лицо некоторое время ее разглядывает.

— Это от чего?

— Эти серебристые — от квартиры, — отвечает Катерина Николаевна. — От верхнего и нижнего замков. Этот золотистый — от почтового ящика. Вот этот, с черной головкой, — от второй квартиры, она пустует. А этот… — Она умолкает.

— От сейфа, да?

Она кивает. У меня внутри все леденеет. Я начинаю понимать, в чем дело. Перевожу взгляд на сейф, приглядываюсь: в нем пусто. Я знаю: Катерина Николаевна на что-то копила.

— Зачем вы вообще даете все свои ключи ученику? — допытывается милиционер. — И даже от сейфа.

— Я просто дала ему запасной комплект ключей, не задумалась, от чего они все. А зачем вообще дала ключи… У него дома сложная ситуация. Я разрешаю ему приходить к нам заниматься учебой, — оправдывается она.

Бульдожье Лицо усмехается:

— Мда. А он решил отблагодарить вас уборкой: выгреб сейф подчистую!

— Что? — взрываюсь я. — Я ничего не брал! Катерина Николаевна! — Я перевожу на нее взгляд. Я еле ее вижу, у меня в глазах слезы. — Я этого не делал! Я бы не смог, вы это знаете!

Что за чушь? Я весь трясусь от гнева и обиды. А еще мне страшно. Страшно, что она разделяет подозрения Бульдожьего Лица. Я жду, что она вот-вот повернется, скажет, что верит мне, но… она отводит глаза. Молчит. Спина сгорблена, голова опущена, ощущение, что она хочет уменьшиться или исчезнуть. Ей… Стыдно? Кого она стыдится? Меня за то, что я якобы сделал, или себя за то, что сомневается в моей честности?

Бульдожье Лицо подходит ко мне. Смотрит раздраженно и устало:

— Парень, у твоей учительницы из сейфа пропало семьсот тысяч рублей.

Внутренности сворачиваются в тугой узел. Это для меня астрономическая сумма!

— Деньги хранились наличными. Купюры по тысяче лежали пачками, каждая пачка была перевязана зеленой резинкой. Отпираться бессмысленно. Вот что мы нашли в твоей квартире на балконе, где, как нам сказал твой брат, ты ночуешь.

Он открывает книгу. Внутри кто-то прорезал страницы. Образовалось пустое прямоугольное углубление, ровно под… денежные купюры.

— А внутри было это. — Он достает несколько купюр, перевязанных зеленой резинкой. — Пятнадцать тысяч.

— Еще десять найдено в наволочке, — добавляет Рыжебородый.

— Итого двадцать пять тысяч. У тебя же хорошо с математикой? Посчитай, сколько не хватает?

— Шестьсот семьдесят пять тысяч, — почти шепотом говорю я.

— И где они?

— Я не знаю!

— Не ври, щенок! — рявкает Бульдожье Лицо. — У тебя был ключ от сейфа и свободный доступ в эту квартиру! Мы ходили к тебе домой, видели, в каких условиях ты живешь. Так ты решаешь свои финансовые проблемы? Где деньги?!

Я испуганно отступаю. Катерина Николаевна зябко обнимает себя руками. Ее взгляд бегает туда-сюда по стенам, глаза такие несчастные, как если бы в этих стенах были окна, за которыми — скотобойня.

— Данил, скажи… — Она наконец поворачивается ко мне и спрашивает с надеждой: — Ты точно не брал деньги? Может, взял случайно? Или на время?

Милиционеры хмыкают. А на меня ее слова обрушиваются бетонной плитой. Видно, что она хочет услышать признание. Пытается ухватиться за спасительную соломинку. Похоже, если я сейчас скажу, что это я взял эти деньги, но все потерял или потратил, она простит меня. Простит мне семьсот тысяч!

— Я этого не делал, не делал, — повторяю я как заведенный. — Пожалуйста, поверьте.

— Почему тогда в твоих вещах лежали купюры? — наседает Бульдожье Лицо.

— Не знаю. Это не я их туда положил.

— А нишу в книге тоже не ты вырезал?

— Нет.

Бульдожье Лицо криво усмехается — не верит.

— И кто же за тебя это сделал?

В гостиную входит Ярослав, резко останавливается.

— Что тут случилось? — Он оглядывает обстановку.

Бульдожье Лицо оборачивается к Катерине Николаевне и кивает на Ярослава.

— Сын, — поясняет она.

Я смотрю на Ярослава, и все становится на места. Я спокойно отвечаю:

— А сделал это он.

— Что сделал? — с притворным удивлением спрашивает Ярослав.

— Украл деньги из сейфа.

— У тебя башню снесло? — Он округляет глаза. — Я не подходил к сейфу. У меня даже ключей нет. А что, много украли?

Он заглядывает в сейф, видит пустоту и присвистывает. Меня снова трясет — теперь от его спектакля. Бульдожье Лицо вопросительно смотрит на Катерину Николаевну. Она поясняет:

— От сейфа ключи на двух связках, на моей и… Даниной.

— Он мог взять ваши ключи в любой момент, — говорю я. — И так же легко мог подбросить мне улики. Между нашими балконами решетка, и в самом низу она сломана, человек может пролезть.

— Что? Сломана? — удивляется Катерина Николаевна.

Все идут на балкон, убеждаются в существовании прохода