Как живется вам без СССР? - Лариса Бабиенко

Кто не помнит, как страдали миллионы людей (сколько их из-за этого погибло, еще ведь не подсчитано) из-за страшного бурана национализма, который пронесся по всем республикам после распада СССР? Зачем же после событий 1916–1919 гг. (спросить бы Кравчука) вновь такой же огород городить? Или плевать было на людей? Кстати, Богатырчук пишет, что приказ об украинизации армии гетман Скоропадский получил от… русского Корнилова. Воскресить бы Лавра да потыкать головой в его же дерьмо, как нашкодившего кота…

Но… идем по страницам воспоминаний Богатырчука дальше. Наконец-то Федор Парфеньевич через Геную и Босфор вернулся в Киев, окончил университет и как медик добровольцем отправился на фронт.

В это время фронт разваливается. Медик спокойно уходит домой уже в объявленную независимой Украину, где за несколько лет десять раз меняется власть. А что же Богатырчук? Он каждой власти предлагает услуги медика, почти везде становится во главе госпиталя. При отступлении каждую власть провожает за мост и… удирает (как и Андрей Петрович).

И ни одной властью на страницах своей книги не возмущается, хотя люди погибали в это время легко, будто затоптанные сапогами буряки. Даже приход немцев на территорию Украины, свершенный по приглашению правительства Винниченко для защиты от народного восстания, не вызывает его гнева.

А вот советской власти достается с первой же минуты… И на женщинах вместо платьев — убожество, и грязно, видите ли, в Петрограде в 1923 году, куда ненавистные ему Советы командировали его для участия в шахматном турнире.

Приезжавший в эти же годы из Харбина в Россию бывший идеолог колчаковского движения Николай Устрялов замечает иное:

«Участок Вятка — Пермь. Удобно ехать, мягко, мало трясет, даже писать можно без усилий: международный вагон. Вполне чисто, даже комфортабельно. „Довоенная норма“ в этой области, кажется, налицо» («У окна вагона»).

Богатырчуку в Петрограде хочется «выйти на середину улицы и возопить истошным голосом: „За что боролись, товарищи?“».

Устрялов в это время думает иначе:

«В то время как буржуазный мир ставит в порядок дня закон джунглей и философию штыка, — государство победившего социализма широко развертывает знамя человечества и человечности. В то время как последним словом капиталистической мудрости становится фашистское изуверство, — молодое советское общество всемирно утверждает великие ценности народоправства, демократии» («Документ мирового резонанса»).

Никаких светлых чувств социализм у Богатырчука не вызвал, доволен он только НЭПом, во время которого взял в аренду в школе какие-то приборы и открыл частную практику (с. 68).

Однако темнит что-то Федор Парфеньевич. Ну, какие инструменты можно было взять в аренду в нищей школе? Циркуль, микроскоп? Скорее всего, для отвода глаз оформил аренду на какую-нибудь ерунду, а сам устроил частную практику при государственной клинике, вскоре накопил деньги, и в Вене, куда Советская страна послала его на очередной международный шахматный турнир, купил для своих частных нужд… рентгенологическое оборудование. Но привез его в Киев бесплатно, при помощи… советского посольства.

Однако все равно недоволен Федор Парфеньевич. В это время советская власть устраивает шахматные турниры по всей стране и за границей, на что тратит немалые деньги. И это, видите ли, плохо. Занимается, мол, показухой. Борется с беспризорными? Тоже плохо. И никакого нет желания разобраться в том, в чем разобрался, к примеру, английский публицист Бертран Рассел, притом за очень короткое время:

«В России трудно увидеть какие-либо промышленные товары, кроме некоторого — весьма малого — количества одежды и обуви, опять-таки за исключением того, что требуется для армии. А трудности с продовольствием — убедительное доказательство отсутствия нужных крестьянам товаров.

Как возникло такое положение дел, и почему оно продолжается?

Дезорганизация жизни в стране началась еще перед первой революцией и ширилась при Керенском. Русская промышленность частично зависела от Польши; война велась с безрассудной расточительностью, особенно в отношении подвижного состава. При Керенском наблюдалось повальное увлечение празднествами; впечатление такое, что свобода устранила необходимость трудиться. Все это, вместе взятое, привело к тому, что действительное положение промышленности при большевиках оказалось много хуже, чем даже при Керенском.

И все же главной и наиболее явной причиной явилась невиданная степень зависимости России от зарубежных стран. Из-за границы получали не только оборудование для фабрик и локомотивы для железных дорог — даже технические специалисты и организаторы промышленности были в подавляющем большинстве иностранцами. Когда Антанта продемонстрировала свою враждебность России, иностранцы, занятые в русской промышленности, покинули страну либо перешли в лагерь контрреволюции» (Бертран Рассел, «Практика и теория большевизма». М., «Наука», 1991 г., с 47).

Как видим, объективностью Федор Парфеньевич не отличался.

Однажды Богатырчук узнал, что арестован секретарь возглавляемой им в Киеве шахматной секции, освобождать которого он кинулся к самому наркому юстиции Крыленко, воспользовавшись тем, что тот был еще и Председателем Всесоюзной Шахматной Секции.

Секретаря арестовали за расклеивание антисоветских листовок, дали два года. Ну, с чего бы это эгоистичный, жесткий, люто ненавидящий советскую власть известный рентгенолог-шахматист вдруг рванул к самому Крыленко? Может, сам принимал участие в этой же подпольной группировке, принимал на работу в секцию лишь тех, кто ненавидел советскую власть, вот и струсил? И подтверждает правоту моей догадки тот факт, что вскоре за «троцкистскую» пропаганду арестовали и второго секретаря шахматной секции. Богатырчук подбирал кадры «под себя», а те, не имея такой же хитрости и верткости, то и дело прокалывались. Потому Федор Парфеньевич панически боялся ареста. Значит, были причины для этого.

Во время свидания с наркомом его поразило, что квартира Крыленко была «скромно обставлена, только немного лучше той, которую я занимал в Киеве» (с. 107), что полностью подтверждает выводы Бертрана Рассела о том, что «…большевики успешно решают проблему привлечения деловых людей на государственную службу, не допуская вместе с тем их обогащения, как это происходит в капиталистическом обществе» (Бертран Рассел, «Практика и теория большевизма». М., «Наука», 1991 г., с. 46).

Но сам Федор Парфеньевич жить по такому же принципу не собирался, небескорыстность во всем, что он делал, была главным его кредо, хотя и очень закодированным, сразу не разгадать. Может, оттого летом 1937 г. в украинской газете «Коммунист» появилась статья трех шахматистов Погребысского, Поляка и Константинопольского о том, что Богатырчук — «растратчик народных денег».

Авторы письма утверждали, что «Богатырчук, занятый собственным буржуазным благополучием, к работе с молодежью относится спустя рукава и стремится от социалистического строительства отвлечь как можно больше народных денег». Богатырчуку, возглавлявшему в ту пору Всеукраинскую шахматную секцию (федерацию), вменяли в вину растрату средств, выделенных на организацию городского шахматного клуба, и организацию за их счет гастролей экс-чемпионов мира Ласкера и Капабланки.

Вызванный для дачи объяснений в отдел пропаганды УКП(б) Федор Парфеньевич сумел убедить руководителя отдела в ложности этих обвинений (заодно отметив, что упомянутые гастроли финансировались из Москвы), в общем, выкрутился, после чего в ЦК ему неожиданно заявили: «Знаете, товарищ Богатырчук, и напечатание статьи в газете, и другие проявления недовольства вашей работой явились результатом того, что вашему политическому облику наша общественность больше не доверяет».

В правоте авторов письма у нас еще будет возможность убедиться. А пока врач Богатырчук занимается рентгенологией костей и суставов, в 1940 г. защищает диссертацию на степень доктора медицинских наук, становится профессором. В этот период он выезжает за рубеж не только как шахматист, но и как ученый, для участия в международных конференциях.

Но сам Богатырчук таким же добром советскому государству не платит, он по-прежнему ненавидит все вокруг и не верит ничему тому, что читает на страницах советских газет.

Кризис в США в 30-х годах? Ложь. «Никто в СССР эти описаниям не верил, считая их досужими выдумками советских борзописцев. Я лично был очень удивлен, когда узнал, что депрессия была сущей правдой. Позже мы были обмануты описанием зверств, творимыми гитлеровцами над евреями. Никто, включая евреев, этим выдумкам не верил, и многие евреи поплатились за неверие своей жизнью» (с. 100).

Немцы вошли в Киев 19 сентября 1941 года, а уже 29 сентября на улицах появились объявления с приказом всем евреям — жителям Киева явиться на следующий день в район еврейского кладбища с документами, драгоценностями, теплыми вещами и продовольствием на три дня.