Будешь моей! - Алина Савельева

и не обратился за помощью.

Елизавета сделала только один выстрел и, отбросив оружие, убежала. Ее, конечно, встретили на улице и метнулись за мной. Меня спасло лишь наличие у дома ультрасовременной машины скорой помощи «Шаман» и квалифицированных врачей. Пуля разорвала трахею, зацепила голосовые связки и чудом прошла мимо артерий.

Я не знаю, где меня оперировали, сколько времени прошло до того, как я пришёл в сознание и меня забрали в Москву. Да и там я не особо соображал. Даже не знаю, с чем сравнить свое состояние. Муторно и больно до тошноты, но хуже всего, что открывая глаза, вижу все размытыми пятнами и не могу говорить.

Меня не в первый раз зацепило боевое ранение, но это было впервые, когда реабилитация после операции была похожа дурной сон. Ощущение, будто находишься в прослойках пространства, и всё происходящее вокруг остаётся в памяти странными обрывками. Может, мозг так странно обрабатывал поступающую информацию, а может, то, что было наяву, путалось с бредовыми снами.

Мысли о Ленточке горят в голове как расплавленное олово, сливаясь в сердце. Жжет по венам и лупит по виска́м. Я знаю, что ей не скажут, как и всем остальным. Единственная сила, которую папа не сможет сдержать, это Александра Борисовна, то бишь моя мама.

Бывают в жизни ситуации, когда тебе настолько хреново, что не хочется рядом никого, даже самых близких людей. Вот сегодня как раз этот случай. Лёжа на больничной койке, я намеренно не открывал глаза, слушая, как мама чихвостит папу.

— Как ты посмел отправить Мирона в это пекло? — шепотом ругалась мама на отца. — Или как ты думал? Типа: «У нас в этом помёте еще двое, Милену уже отдали в хорошие руки, осталось Макара пристроить, а если не заберут, то в ведре утопим»?

Папа никогда не спорил и не оправдывался, зная, что мама выговорится и успокоится. Она не хуже него понимает, что держать нас на привязи ещё хуже — начнём сами искать, где себя угробить, а тут хоть какой-то контроль с его стороны. Да и не виноват никто в этой ситуации, не часто заложники проявляют такую активность, на моей практике вообще впервые.

— Где его телефон? Хоть девочке его что-нибудь напишу, а то он ей и не позвонит же в ближайший месяц! — засуетилась мама, а я глаза растопырил, стараясь ее остановить взглядом.

— Это да. Нельзя в таком виде. Ленточка будет ревновать, что его офонарила не она, — хмыкнул папа.

— Ма-а-а-м, — вырвалось из горла сипение, раздирая его мелкими ножами на куски.

— Мальчик мой, — заревела мама, сев рядом и поглаживая мою морду. — Все будет хорошо, папка твой обещал.

Забавные существа эти женщины. Минуту назад она папку ругала, но тут же выдает себя с потрохами, что верит ему безоговорочно. К бабке не ходи, отец сейчас хищно щурит глаза, довольно ухмыляясь, жаль, что я этого не вижу.

Мама еще долго болтала, рассказывая мне и про аварию Андрея и про то, что Ленточка была тут две недели. Находилась совсем рядом, каждый день проходила мимо моего бокса. Значит, это были не слуховые галлюцинации, а ее голос.

Мне очень хочется ее обнять, быть рядом, поддержать и быть ее опорой, но мои родители сделали все правильно. Не лучшее время для новых потрясений у моей девочки, и лучше ей вообще не знать, что и такое у нас случается. Только с сообщениями я накосячил из-за того, что вижу хреново.

С середины февраля Ленточка на все мои сообщения отвечала одним: «Занята, напишу позже». Пуговица мелкая! Решила отомстить мне или выдрессировать?

Дышать самостоятельно я начал достаточно быстро, но все равно придирчивые врачи заставляли большую часть времени валяться в пластиковом наморднике аппарата. Это было капец как обидно! Даже Аристов уже гонял по больнице в кресле, а у него травмы были куда серьезнее моих, ногу по кускам собрали! А мне дальше бокса только раз удалось сгонять на МРТ.

— Всё, Койот, я в среду сваливаю! — вкатил ко мне в палату Андрей, паркуя свою электрокарету и присаживаясь в кресло.

Я чуть в окно не сиганул от такой новости! Из нас двоих я должен был раньше свалить!

— Признавайся, кому взятку дал? — сразу у меня возникли сомнения. — Ты же сшитый из кусков, а во мне только одна дырка была!

Несправедливость какая-то! Меня не хотят выпускать, а этого на болтах запросто? Не боятся, что он под весенними дождями заржавеет?

— Что ты там хрипишь? — буркнул Аристов, не расслышав моё тихое рычание.

Пришлось тащиться в кресло напротив. Я могу говорить громче, но голос сильно изменился, стал грубее, так что я сам к нему еще не привык. Зрение тоже до конца еще не восстановилось, и даже в этом мы теперь с Аристовым одинаковые очкозавры. Как будто, одновременно вляпавшись в лягушатник, наступили на идентичные тропинки судьбы.

— Нужен план побега, — решил я, что заколебался прохлаждаться тут уже.

— Тоже мне проблема, — скептически скривился Андрей. — Вы же с Макаром сквозь стены бегаете.

На деле еще и от приставленной охраны надо улизнуть незаметно, но в целом он прав, не особо сложно покинуть клинику, сложнее не оказаться тут снова через несколько часов.

— Ты не понял, надо бежать и сразу в аэропорт. Не улечу за несколько часов, меня обратно притащат за шкирку.

— Папа? — с пониманием кивнул Андрей.

— Хуже. Мама, — скорчил я ему физиономию типа той, что была у нас в детстве, когда кто-то говорил, что она нас ищет уже два часа.

Естественно, были варианты и проще, но два месяца безделья толкали на то, чтобы немного взбодриться. Надоели обещания и уговоры, каждый раз мама требует ждать и таскает врачей со всей Москвы. А тем временем Ленточка всё больше меня игнорирует, всё чаще не отвечает на сообщения и перестала просить позвонить ей.

— Звони Тохе и Макару! Есть идея! — озарилось лицо Андрея той самой улыбкой, когда он творит что-то в голове у нормальных людей не укладывающееся. — Только бежим вместе! Я тут один не останусь!

Этот «Побег из Шоушенка» еще долго будет вспоминать весь персонал клиники, ну а наши родители и вовсе не забудут. Первым делом я купил себе билет, и с этого времени пошел обратный отсчет.

В восемь утра в палате появился Макар, притащил мне одежду и обувь.