Савва Морозов - Анна Федорец

Важнейшей заботой Саввы Морозова в конце 1890-х годов стало налаживание крупного производства по изготовлению красителей. Еще в 1892 году он купил два имения в Пермской губернии, на территории которых основал три химических завода (последний из них появился в 1898 году). В июне 1902 года в одно из морозовских имений на Урале приехал важный гость — известный писатель, драматург Антон Павлович Чехов. Среди прочего, Чехов посетил Всеволоде-Вильвенский спиртовой завод. «Темный, низкий, закопченный завод, где в огромных чанах и холодильниках сутками прели какие-то составы и жидкости, где не было живого огня и шума машин, Чехову явно не понравился. Морщась от уксусного запаха, он безразлично прослушал объяснения инженера, постучал из вежливости тросточкой по огромной бутыли денатурата и, не дождавшись Морозова, вышел на воздух».[305]

Известно, что на уральских заводах Морозова производились «…уксусная кислота, древесный и метиловый спирт, ацетон, денатурат, древесный уголь и соль уксусной кислоты. Все эти продукты находили применение в текстильной промышленности».[306] Савве Тимофеевичу удалось, хотя бы частично, воплотить в жизнь мечту молодости. Пусть он не создал химический институт — зато сумел наладить сложное химическое производство. Для России это была молодая и, что еще важнее, очень перспективная отрасль промышленности. Савва Тимофеевич активно занимался ею на протяжении нескольких лет, вплоть до своей смерти. В 1900 году Морозов купил еще один завод и учредил торговый дом «Морозов Савва Тимофеевич и Кº». Химическое производство требовало больших капиталовложений. Первое время предприниматель пытался обойтись собственными средствами. Но незадолго до смерти, в 1904 году, он обратился за поддержкой к немецким промышленникам. Совместно с ними Морозов учредил в Берлине акционерное общество соединенных химических заводов «Морозов С. Т., Крелль и Оттман», которое в мае 1904-го получило разрешение на деятельность в России.[307] К сожалению, плодов своей деятельности Морозов не увидел: предприятия начали приносить дивиденды уже после гибели основателя компании.

Другим важным направлением деятельности Морозова в эти годы было топливно-энергетическое. По словам исследователей, в 1890-е годы «на Никольской мануфактуре произошло резкое падение потребления торфа в связи с переходом на прогрессивные виды [топлива] — нефтяные остатки и каменный уголь». Об этом писал в воспоминаниях А. Н. Серебров, который, будучи студентом Горного института, занимался разведкой каменноугольных месторождений близ уральского имения Морозова. «На столе у окна были разложены рулоны голубой кальки и планшет ватмана, приколотый к столу кнопками. Морозов сразу приступил к делу. «Это план нашего уральского имения. На юге, как видите, имение граничит с Демидовым. Там — старые каменноугольные копи… На севере, в нашем имении, пласты не разведаны. Они должны быть вот здесь!» — Тупым концом карандаша он прочертил предполагаемое простирание пластов». Через некоторое время Морозов приехал ревизовать имения и проверять результаты деятельности Сереброва. «Оказалось, что составленные мною чертежи были так велики, что не умещались ни на одном из столов. Чтобы вывести меня из затруднения, Савва раскинул кальку от одного угла комнаты в другой, поставил на концах горящую лампу и несколько подсвечников и, растянувшись на полу, пригласил меня последовать его примеру. Так, ползая по занозистым половицам, мы приступили к осмотру чертежей и деловой беседе».[308]

Эти отрывки из воспоминаний в очередной раз рисуют Морозова рачительным хозяином, который вникал во все мелочи того дела, которому он посвятил всю свою жизнь — в каком бы душевном состоянии он ни находился. Но при всей важности неустанного предпринимательского труда не он прославил имя купца. На рубеже веков Савва Тимофеевич сумел покорить вторую — и очень высокую — вершину в своей жизни. Этой вершиной стало служение искусству.

До 1897 года у Саввы Тимофеевича было два главных дела — Никольская мануфактура и широкая общественная деятельность. Оба дела в той или иной степени приносили ему удовлетворение: первое — что он честно выполняет долг перед семьей, второе — перед обществом. Кроме того, общественная деятельность позволяла реализоваться его честолюбивым устремлениям. А потом одно из этих дел исчезло. В жизни купца появилась гигантская дыра. Это о Морозове Горький потом скажет устами Егора Булычова: «Жил я мимо настоящего дела». Но душевная пустота требует заполнения. Савва Тимофеевич мечтал о большом деле — таком, которое заполнило бы эту дыру, сделало бы его жизнь более яркой, более насыщенной. И таким новым — желанным — делом стал для Морозова Московский Художественный театр (МХТ).

Участие в делах этого театра — на сегодняшний день наиболее известное из деяний Морозова. Однако в жизни коммерсанта это был далеко не первый театральный «проект». Авторы множества статей и передач, посвященных меценатской деятельности С. Т. Морозова, повторяют расхожее утверждение: будто причина деятельного интереса купца к Художественному театру в его увлечении красивой актрисой Марией Федоровной Андреевой. Якобы из-за Андреевой Морозов тратил огромные средства на покровительство МХТ, в котором она работала. Однако в серьезной литературе это утверждение уже давно опровергнуто. Впервые соприкоснувшись с юным Художественным театром, Морозов увлекся отнюдь не актрисой, а самим делом и его создателями — К. С. Станиславским и В. И. Немировичем-Данченко. Этими людьми трудно было не восхищаться! Талантливые, смелые, трудолюбивые, они решили бросить вызов условностям и коренным образом перестроить все театральное дело.

Как уже говорилось, первые театральные увлечения Саввы Тимофеевича относятся к его отроческим годам. Четырнадцатилетний Морозов часто посещал московские и, вероятно, петербургские театры, знал всех первоклассных актеров, а в возрасте шестнадцати лет участвовал в постановке любительского спектакля. С годами это юношеское увлечение занимало в его душе все больше и больше места. Так, будучи председателем ярмарочного комитета, Морозов выделял деньги на организацию и проведение театральных гастролей; по его почину на Нижегородскую ярмарку съезжались лучшие труппы со всей России. Н. Г. Гарин-Михайловский с восторгом отзывался о Нижегородском театре: «В городском театре для провинции небывало художественная постановка опер… прекрасный хор, оркестр, красивый ансамбль исполнителей. Сцена живет, увлекает. Корысти, погони за деньгами нет. Там любовь, там искусство. Этот театр — один из ярких блесток выставочной жизни».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});