От грозы к буре - Валерий Елманов

– Даже ненадолго отойти нельзя!.. – вдруг прогудел не в его голове, а над ухом, чей-то раскатистый могучий бас.

Константин поднял голову и приоткрыл глаза.

Огромный здоровяк с золотисто-рыжей курчавой бородой величественно возвышался над ним, скептически разглядывая жалкую фигурку, беспомощно копошащуюся на дне достаточно глубокой, метра в полтора, ямы, на треть заполненной грязной жижей.

– Сам вылезешь или подсобить? – сочувственно осведомился он, хмурясь и задумчиво поглаживая свой роскошный седой ус, заканчивающийся где-то аж на уровне груди.

– Сам, – промычал Константин, досадуя на самого себя – ведь ясно же было с самого начала, что врет этот треклятый голос, специально пугает, а он, обалдуй, уши развесил, выслушивая. Хотя нет, он же из него самого раздавался, значит, правильнее будет сказать – мозги развесил. Придя к такому выводу, он даже развеселился, да и сил вроде как прибавилось. Правда, выкарабкаться ему удалось лишь после третьей попытки – уж очень скользкими были края ямы, но зато самому, без посторонней помощи.

– Живописный у тебя вид, ничего не скажешь, – вновь прогудело над ухом.

Константин выпрямился, хотел было заметить, что если бы этот говорун попал на его место, то был бы не чище, и вся его чистенькая одежда: и белая длинная рубаха с тоненьким пояском, и синие штаны, и нарядные сапоги из красного, тонко выделанного сафьяна, – тогда бы стали точно такими же грязно-серыми, но потом не стал ничего говорить.

К тому же сразу чувствовалось, что обладатель баса ничуть не насмехался. В его голосе явственно ощущалась доброта и только самую крошечную малость – улыбка. Да и она была тоже скорее ласковая, чем насмешливая. Глаза здоровяка внимательно разглядывали князя, и в них тоже читалось не презрение, не ирония, а больше… уважение. «Сам вылез и помощи не попросил», – говорили они.

«Хорошо, что лицо тоже в грязи, и не видно, как оно полыхает», – подумал Константин.

– Да ты не смущайся, – вновь услышал невысказанное мужик и ободрил: – Главное, что ты сейчас снова на ноги встал, а прочее – не в счет, – и поторопил озабоченно: – Давай-давай, не задерживайся. Тебе еще далеко идти, а время ждать не любит. Ныне припоздал, вдругорядь промешкал, – а вчерашний день не воротишь.

Константин вздохнул и двинулся прочь. Конечно, в идеале надо было бы найти что-то типа ручейка или речушки, но как-то не по себе ему стало от соседства с этим могучим мужиком, и он решил заняться помывкой попозже.

– Удачи тебе, сынок, – пробасил ему в спину здоровяк.

«И вам не болеть», – хотел было ответить князь, повернулся и… приготовленные слова так и остались на языке – мужик куда-то исчез, причем не один.

Город, который отчетливо возвышался за его спиной, тоже испарился. Повсюду, куда ни глянь, простиралась ровная степь с высокой густой травой, покорной волной устремляющейся вслед за теплым ветром. Только где-то в километре, не ближе, виднелись знакомые очертания заповедной дубравы и стоящий на опушке Константин прищурился…

«Нет, это не тот здоровяк, – пришел он к выводу. – Вроде на Всеведа похож, но, с другой стороны, ему-то тут откуда взяться?»

И тут же вздрогнул от раскатистого баса, недовольно прогремевшего откуда-то сверху:

– А ты чего встал? Я же сказал, что поспешать тебе надо, иначе…

Огненная стрела впилась, зашипев, в землю, и трава в этом месте, будто только того и ждала, тут же полыхнула жарким пламенем, бросив Константину в лицо удушливый клуб дыма.

«А почему он черный-то?» – еще успел подумать рязанский князь, отшатываясь от него. Дальше было уже не до размышлений. Вторая стрела ударила левее Константина, третья – правее, четвертая – почти рядом, всего в метре позади.

Константин опрометью рванулся вперед, к еще не занявшемуся огнем участку мирно зеленеющей травы, чтобы успеть проскочить к безопасным местам, и… проснулся.

Сухо потрескивали в жарком пламени костра сухие смолистые ветки. Легкий ветерок, забавляясь с дымом, время от времени направлял его в лицо лежащему князю, словно торопя его проснуться. И вдруг Константин вспомнил, на кого был похож этот здоровяк с огненно-рыжей кудрявой бородой, играющей на ярком солнце всевозможными оттенками золотого цвета… Да-да, именно золотого. А седые усы у него тоже поблескивали металлическим, нет, скорее серебряным.

Это был…

«Нет, не может быть!»

И тем не менее…

«Но каким образом?!»

«А усы с серебряным отливом?!»

«Седые они – вот и показалось».

«А борода золотая?!»

Он досадливо отмахнулся от своей невероятной догадки: «Да ну, привиделось просто».

Сухая ветка в костре неожиданно звонко треснула и обдала зажмурившегося князя фейерверком разноцветных искр, словно укоряя за неверие.

«Да не в этом дело – кто он, – вдруг понял Константин. – Главное – слова его. Медлить нельзя. Только вперед, иначе…»

Он легко вскочил на ноги, сладко потянулся, с улыбкой глядя на обалдевших от такой прыти его спутников, сидящих у костра, и тут же принялся с недоумением оглядывать свою одежду, которая была сплошь покрыта какой-то грязной вонючей серо-зеленой слизью.

– И в каком болоте вы меня всю ночь купали? – удивился он.

– Ну и напарничка мне Всевед послал, – восхищенно помотал головой ведьмак, но от дальнейших комментариев отказался.

– Ты что, Костя, и впрямь ничего не помнишь? – недоверчиво уточнил Вячеслав.

– Совершенно, – искренне заверил князь. – Я же спал, – наивно пояснил он.

– Ничего себе спал, – протянул Минька, но тут же осекся под суровым взглядом воеводы.

– Ты много потерял, – с непонятной интонацией в голосе заметил тот.

– Я и впрямь кое-что за эту ночь потерял, – впервые за последние несколько месяцев легко и свободно, даже как-то распашисто вздохнул полной грудью Константин, заверив с улыбкой: – Но ничуть об этом не жалею, – и бодро скомандовал: – Завтракаем, и в путь. Время не ждет. А расскажете все по дороге.

Впрочем, Вячеслав и потом оказался скуповат на подробности. Рассказывал нехотя, явно чего-то недоговаривая. Понял Константин лишь одно – вел он себя в эту ночь не как князь, а скорее как заправский лунатик, причем передвигался по лесу с такой скоростью, что догнать его не мог никто. Когда же наконец друзья его настигли, то увидели, что он стоит весь в грязи и в тине у края огромного болота и, судя по следу, оставленному князем на траве, только что с превеликим трудом выбрался из самой его середины. Выбравшись же, он преспокойно отправился обратно, к месту прежней стоянки, только передвигался при этом как-то странно, загадочными скачками, но едва дошел, как тут же улегся спать и больше уже не колобродил.

Через лес они ехали медленно, чтобы не растрясти Николку, мерно покачивающегося в импровизированных носилках, сооруженных на скорую руку из жердей и того самого куска беленого холста. Сами носилки были надежно закреплены между двумя лошадьми, которые, будто понимая всю ответственность возложенной на них задачи, ступали осторожно и плавно.

Но все равно к вечеру парню стало намного хуже. Хриплое дыхание с каким-то клекотом выплескивалось у него из груди, и при каждом выдохе на губах розовели крошечные розоватые пузырьки зловещей алой пены. Кроме того, парень весь непрерывно дрожал от озноба, а руки его и лоб были холодны как лед.

– Дотянем? – чуть ли не ежечасно переспрашивал ведьмака Вячеслав, но тот, хмурясь, продолжал отмалчиваться, отводя взгляд в сторону.

Привал путники сделали еще засветло и тут же подались за хворостом для костра. Маньяка, по негласному уговору, они освободили от этой обязанности – ему и с раненым забот хватало. Или… с умирающим?

Князь было собрался податься вместе с остальными, но ведьмак его удержал:

– Они пусть собирают, а ты пока с ним побудь, – кивнул он в сторону Николки и пожаловался: – У меня уже и на него одного сил нет. Хоть чуток поспать надо.

Отключился Маньяк почти мгновенно, наказав его не будить, пока сам не проснется. Примерно через час, почувствовав, как паренек немного согрелся от разведенного жаркого костра и с удовлетворением отметив, что и дыхание у него стало немного спокойнее и ровнее, Константин, незаметно для себя, тоже уснул, не выпуская рук Николки.

Вячеслава, попытавшегося было вынуть их из княжеских ладоней, резко одернул проснувшийся к тому времени ведьмак.

– И чего тебе не спится, воевода? – проворчал он сердито.

– Да князю спать неудобно, – пояснил Вячеслав.

– Оставь, оставь! – раздраженно прикрикнул Маньяк. – Или сам не видишь, как им сладко спится? Почто тревожить.

Вячеслав, вздохнув, нехотя подчинился.

– Ты только довези парня живым, – попросил он.

– Если ты считаешь, что я только из-за того, чтобы пакость учинить, твоего воя… – начал было Маньяк, но Вячеслав тут же перебил его:

– В мыслях такой ерунды не держал! – и, желая задобрить, заметил хитро: – Вот довезешь живым до Ростиславля, тогда я песню спою… про тебя, между прочим.