Иллюзии без иллюзий - Игорь Кио

Колеватову дали двенадцать лет.

И если раньше цирк — заслуженно, незаслуженно, другой разговор — был поднят на пьедестал, то теперь он обязательно ассоциировался с грязью. С криминалом…

В лагере Анатолий Андреевич очень болел.

Когда я был в Туле, туда приехал Театр имени Вахтангова, где работала супруга Колеватова, народная артистка России Лариса Пашкова. На выходной я поехал в Москву. Ко мне в машину села и Лариса Алексеевна. Она всю дорогу печалилась из-за строгости наших законов, говорила, что Толя не сегодня-завтра умрет — так он болен — и она сомневается, что ей отдадут его для захоронения на свободе. Разговор, признаюсь, показался мне дурацким. Но вот ведь как распорядилась судьба — по приезде в Москву Пашкова скоропостижно скончалась…

Друзья устроили Анатолию Андреевичу в лагере должность библиотекаря. Более того, нашли возможность поближе познакомиться с начальником лагеря — майором МВД — и прикармливали его в буквальном смысле. Помню, как стимулировали майора роскошным банкетом в нашем любимом ресторане Дома актера. Начальник расчувствовался в обществе знаменитых артистов кино, театра, эстрады и цирка и, желая успокоить колеватовских друзей, рассказывал им, как заботится о знатном заключенном: «Супруга у него скончалась… Надо как-то тактично подготовить Анатолия Андреевича… Я его вызываю — и ему: так-то и так… Держись… Бабушка твоя умерла…»

А потом мы уже Анатолия Андреевича встретили в Москве, когда он отсидел шесть лет. Он вернулся из лагеря довольно бодрым, отпустил усы, да и чувствовал себя великолепно. А Виктор Владимирович Горский, хотя и отсидел вдвое меньше и годами был моложе своего шефа, явно сдал, стал стариком. И Женя Рогальский вышел с подорванным здоровьем… В Бутырке его сунули в камеру на семь человек, где ему, как новичку, пришлось ночевать на цементном полу — он заработал тяжелую форму туберкулеза, отчего и умер в девяносто шестом году.

Колеватов сразу был принят в Малый театр. Причем, как мне лично говорил Юрий Мефодьевич Соломин, он предлагал ему быть директором-распорядителем. Анатолий Андреевич отказался: «Нет, все, хватит. Мне руководящих должностей больше не надо». Принял должность помощника директора, но был из тех помощников, на которых все держится. Его в Малом театре обожали. И когда Колеватов в девяносто седьмом году умер, то за его гробом шла вся театрально-цирковая Москва. На панихиде выступал Никулин. Они дружили и после выхода Колеватова из заключения, и Юра предлагал ему работать в цирке на любой должности, но тот не согласился. Юрий Владимирович пережил Анатолия Андреевича месяца на два.

На смену Колеватову пришел бывший секретарь райкома партии Владислав Григорьевич Карижский. Человек, в общем-то, неплохой. Но, прежде всего, чрезвычайно напуганный…

Его прислали наводить порядок. Предупредили, что этих артистов-взяткодателей надо приструнить. А среди директоров цирков установить железную дисциплину. Словом, он пришел к нам с установками и, само собой, полномочиями. Я бы сказал, что работником Владислав Григорьевич был сугубо партийным и в нашем деле совершенно ничего не понимал. Да и организатором, на мой взгляд, проявил себя слабым.

Человек небезгрешный, сам же чаще всего и расшатывал собственные руководящие позиции. Он же знал про себя, что далеко не ангел. И я ему сочувствую, догадываясь, как трудно такому человеку настаивать на железной дисциплине. Он пыжился, он пытался, он распоряжался. Но предписанного сверху порядка так и не навел. Тем не менее память о себе Карижский оставил, повторяю, неплохую — зла никому не желал. А то, что оказался в цирке человеком случайным, — его ли вина?

Однажды на каком-то торжестве в цирке у Никулина мы крепко выпили, и я решил поговорить с Карижским откровенно, по душам, что называется. Спросил: «Как вы могли ко мне так плохо относиться, отказывать в сущих пустяках?» Он не стал отнекиваться, а прямо сказал: «Поймите меня, я с детства не был в цирке. Откуда я знал, что Кио не самый поганый артист?» Этим доводом он меня сразил…

Надеюсь, что Владислав Григорьевич на меня за такие слова не обидится. Как выяснилось, за руководящую должность в цирке он не только не держался, но и стеснялся ее.

По советской традиции, его после Союзгосцирка назначили на очень ответственный пост — в Таможенный комитет России.

Как-то на приеме я познакомился с начальниками Таможенного комитета, заговорил, разумеется, про общего знакомого и с удивлением обнаружил, что они понятия не имеют, что Карижскому подчинена была цирковая империя — он и словом о том не обмолвился на новой службе. А я-то по наивности считал, что работа в Союзгосцирке — наивысший номенклатурный взлет Владислава Григорьевича. И, сопоставляя масштабы личностей Колеватова и Карижского, вывел для себя не вполне, может быть, корректную аналогию: Шарль де Голль и Андрей Андреевич Громыко.

Георгий Яковлевич Андрющенко — народный артист республики, в прошлом певец Большого театра. Колеватов из уважения, очевидно, к вокальным заслугам взял его директором Всесоюзной дирекции по подготовке цирковых программ, аттракционов и номеров, а затем — после ухода Карижского — сделалось модным генерального директора Союзгосцирка выбирать. Вот и выбрали в восемьдесят шестом году Андрющенко — хорошего, в сущности, парня, но работника никакого. Правда, и в цирке он пел так, что дрожали слоны и бутылки с буфетных полок падали…

В настоящее время компанией Росгосцирк руководит Людмила Петровна Яирова. Я ее знаю еще по тем годам, когда она работала организационным инспектором Министерства культуры СССР. Она помогала Карижскому наводить порядок. Так что не удалось это даже им двоим. Кстати, при Колеватове Людмила Петровна занимала ту же должность инспектора. Однако тогда ее вмешательство не только не нужно было, но и показалось бы неуместным. Не позволил бы Анатолий Андреевич лезть к нему с непрошеными советами.

У каждого из упоминаемых мною в книге начальников были заместители. Пожалуй, большинство из них принадлежало к той категории служащих, о которой говорить неинтересно. Но встречались мне и заместители, влиявшие на цирковые дела побольше, чем сами начальники.

Георгию Сергеевичу Агаджанову не исполнилось и тридцати, когда он уже командовал «Циркобъединением», куда входили все цирки шапито, зооцирки, цирки на сцене.

Интеллигентный человек благотворно влияет на любую среду. А уж цирковую тем более. К тому же Агаджанов в организационной сфере — выдающийся талант. Администратор-реформатор, вообще, по-моему, редкость. А у Георгия Сергеевича это было в крови.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});