Лукашенко. Политическая биография - Александр Федута

Вспоминает кинорежиссер Юрий Хащеватский232: «Первоначально Гончар вызывал у меня даже раздражение. Я вообще не люблю женских истерик, а все знакомые дамы влюблялись в него истерично — не политически, а физически. Чуть позже я в полной мере оцепил его прекрасную юридическую подготовку, но именно благодаря ей с Гончаром было крайне сложно работать для кино: он даже под объективом кинокамеры старался как можно точнее выбирать слова, формулировать фразы, отчего казался напряженным, как будто палку проглотил. И лишь потом, в последний период нашего общения, я увидел его обаятельную улыбку и ощутил его несомненную харизму. Это была харизма человека яркого, решительного, ясно знающего, чего он хочет от жизни».

Гончар хотел быть политиком, причем самостоятельным. И, несмотря на «собчаковский» имидж, стал самостоятельным. А значит и одиноким. Более одиноким, чем он, у нас в политике, пожалуй, был только Александр Лукашенко.

Впрочем, одиночество — это совсем не всегда несчастье для политика. Просто есть политики стаи, политики толпы, политики коллектива. Политик становится одиночкой, когда, взвесив все, понимает, что есть шанс сорвать достаточно крупный куш. Оказавшись на прямой дороге к власти, политик утрачивает всякое желание делиться добычей. Это и называется жаждой власти.

Гончар хотел власти. Он, повторим, был молод, умен и амбициозен. Он понимал, что сорвать крупный куш в одиночку не удастся, что нужно сыграть промежуточную, командную партию. Но и играя в команде, он всегда мог выкинуть неожиданный и эффектный финт. Такой, например, как когда Станислав Шушкевич решил-таки в конце концов предложить ему пост вице-спикера в Верховном Совете 12-го созыва.

Известно об их разговоре на сей счет. Гончар соглашается, благодарит, из холодильника в спикерском кабинете извлекается запотевшая бутылка, лимон, кусок колбасы, предстоящее выдвижение «замачивается». А наутро Гончар выходит на трибуну и скандально снимает свою кандидатуру: мол, если бы не из ваших рук, Станислав Станиславович, — принял бы я и эту кепку Мономаха, но из ваших — увольте… Можно представить себе Шушкевича, так и замершего с открытым от удивления ртом. Даром, получается, пили.

Но это не случайная выходка. Гончар просчитал все: и то, что парламентское большинство его хотя и уважало, но не любило, а стало быть, могло и забаллотировать, и то, что Шушкевич на глазах терял свою и без того не слишком высокую популярность, и то, что пост вице-спикера — вовсе не власть…

Сделав ставку на Лукашенко, Гончар хорошо представлял себе, с каким «материалом» имеет дело. Но он упорно считал, что власть все же — привилегия интеллектуалов, а не людей, не способных даже внятно сформулировать собственную мысль. Лукашенко был для него лишь «тараном», которым он рассчитывал сломить старую, одряхлевшую систему власти и открыть дорогу молодым.

Сейчас уже очевидно, что никаких «молодых волков» как некоей политической группы, способной на долговременные слаженные действия, попросту не было. Были лишь два человека, равных друг другу по силе воли и жажде власти, два не волка даже, а волкодава. Лукашенко и Гончар, двое равно сентиментальных и, пожалуй, равно амбициозных. Тот же Позняк рядом с ними был вполне безобиден, несмотря на угрозы и громыхания…

Но на том этапе они были друг другу необходимы. Пусть Гончар нуждался только в «таране» — зато Лукашенко хотел иметь «лицо» политика с ясными целями и умением их добиваться. Гончар (само его присутствие рядом) помогал созданию такого имиджа. Но отношение к нему Лукашенко было двойственным: используя Гончара в своих целях и постоянно ощущая его превосходство, он не мог не подозревать в нем конкурента. Вот почему после победы он не изгнал Гончара, но и не приблизил его. Он дал ему «кусок» — сделал вице-премьером, — и тем самым достаточно притушил потенциального соперника, понимая, что для по-настоящему амбициозного политика согласиться на роль пятого-десятого лица в структурах власти значит признать свою неполноценность. Еще в советские времена, получая приглашение на новую работу, трезвые люди всегда задавались вопросом: а куда я потом уйду — вверх, вниз, в сторону или сразу на пенсию? С должности вице-премьера по социальным вопросам в государстве со слабой экономикой направление было только одно — вниз. В лучшем случае — в сторону.

Но Гончар вовсе не был расстроен таким назначением. Он рассматривал эту должность лишь как стартовую. Он уже все прикинул: вице-премьер, премьер, и… разумеется, президент. Причем не «липовый», каким он считал сделанного их общими стараниями Лукашенко, а настоящий: решительный, умный, образованный, властный. Ему было откровенно скучно — со всеми этими Шейманами, Титенковыми, Коноплевыми. Ему казалось, что он уже призван и вышел на старт…

А призвали, оказывается, не его, а их.

Кровно обиженный, оскорбленный Гончар хлопнул дверью.

Но никто его не понял, никто не поддержал. Даже призыв к председателю КГБ Владимиру Егорову предать гласности реальные обстоятельства лиозненского инцидента, как мы помним, повис в воздухе. И дело не в том, что сей «офицер» оказался недостаточно «джентльменом», а в том, что это никого не интересовало — так как прозвучало из уст человека, который властью был уже списан в расход.

После такой отставки Гончар мог просто исчезнуть с политической арены, как это случается в подобных ситуациях со многими. Но — не исчез.

Вспоминает его жена, Зинаида Гончар:

«Во-первых, человек уже заболел политикой. Это действительно болезнь. Причем заразная, так как вместе с Виктором "заболела" вся семья. Во-вторых, как нормальный мужчина он не хотел соглашаться с теми порядками, которые начал насаждать Лукашенко. Надо было что-то менять. Он всегда говорил: "Ну хотя бы ребенок наш должен жить в нормальной стране? Должен". Поэтому, когда он сказал, что пойдет в депутаты, я была и за, и против, но понимала, что ему это нужно».

Виктор Гончар пытается взять реванш

В 1995 году Гончар был избран депутатом Верховного Совета 13-го созыва. Это было неудивительно: во-первых, его еще не забыли, во-вторых, Лукашенко еще не успел отстроить ту систему «подсчета голосов», при которой «нежелательная» победа становится невозможной.

В новом составе парламента Гончар не слишком стремился к получению статусного места233. Он хотел большего и прямо говорил в интервью, что следующий президент Беларуси должен подняться к вершине власти из Овального зала.

И Гончар воспользовался первым же шансом вырваться на этот путь. Таким шансом стал для нею референдум, точнее, должность председателя Центризбиркома. Мечущиеся депутаты понимали, что с референдумом все будет решаться в Центральной избирательной комиссии. И на должность ее председателя нужен был человек, который не смирится ни с какими фальсификациями и подтасовками, ни с какими нарушениями законности.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});