Пляска в степи - Виктория Богачева

не знать, куда идти, вовек не найдешь. Потому в обе стороны нынче и пустовала дорога, разбитая копытами лошадей да колесами тяжелых повозок. Он отвлекся, услышав перезвон монет: Горазд старательно пересчитывал их прямо в кошеле.

— Тут дюжина, — сказал он, закончив.

Князь пожал плечами в ответ. У него и мысли не возникло узнать, сколько в кошеле было монет. Велел лишь набить потуже, чтобы с излишком хватило. И впрямь никто не ведает же, куда отправится его младший брат. С кем повидается, замышляя предательство.

— Святополка завтра встречай у Верхнего Брода. Мимо этого поселения он никак не проедет, — сказал Ярослав.

Он шагнул к Вьюге, и Горазд, упреждая, дернулся, чтобы отвязать уздечку от забора. Он придержал кобылу, пока князь залезал в седло, и передал тому поводья.

— Докуда мне следовать за ним, княже? — напоследок спросил мальчишка, когда Вьюга уже принялась нетерпеливо переступать копытами.

— Пока он не возвратится в Белоозеро.

— Господине! — не выдержав, Горазд позвал его, когда Вьюга отошла от забора на несколько шагов.

Князь придержал кобылу и, обернувшись, поглядел на отрока.

— К-как здоровье княгини? — он даже запнулся, когда спрашивал.

Но решил, что два раза не умирать. Ну, осерчает князь, выругает.

— Ничего. Обошлось все, — но Ярослав Мстиславич не осерчал.

Пока Горазд пытался побороть улыбку, князь тронул пятками Вьюгу и поскакал по пустынной дороге в сторону Ладоги. Мальчишка проводил его долгим взглядом и, вздохнув, вернулся в избу. Взволнованная мать встретила его едва ли не на пороге сеней. Она покрывала голову повойником и повязывала его на вдовий манер, хотя и не была вдовой. Ее не старое еще лицо изрезали тонкие ниточки морщин, а пережитое прежде срока состарило ее взгляд, потому и смотрела по сторонам настороженно, с вечной опаской.

— Я уеду завтра поутру, — сказал ей Горазд. — Князь велит.

— Куда же, сыночек? — спросила она, пытаясь поймать его руку.

Горазд вырвался грубее, чем хотел, и устыдился. Она его мать.

— Князь велел не трепать попусту языком.

— А надолго хоть? — матушка вытерла руки о ручник, привязанный к поясу поверх поневы, и подошла к печи.

Когда в их избу вошел незваный гость, она как раз ставила тесто на каравай для вечери.

— Коли б я знал, — Горазд безразлично пожал плечами.

Вопросы матери его тяготили. Князь втайне ото всех доверился ему, поручил нечто очень значимое, и он, Горазд, конечно же исполнит веленное, несмотря ни на что. А куда ехать, долго ли придется ехать, когда вернется — ну какая ему печаль! Как исполнит, так и вернется.

— Ну уж! — не выдержав, матушка вспылила, всплеснула руками, едва не перевернув кадку. — Хоть бы что матери сказал, я же изведусь тут! Как ты, где ты! Никогда еще так не уезжал ты!

Она раскраснелась, разгневавшись, и грозно глядела на сына от печки, скрестив на груди руки. Притихшие сестры сидели на полатях и не пищали. Никому не хотелось отведать вкус хворостины.

— Мать, не береди, — Горазд устало махнул рукой. — Коли князь велит что-то, следует молча делать. Отроки речей не ведут.

И прежде, чем матушка нашлась, что ответить, он выскользнул из горницы в сени, а там — обратно на опушку леса. Дров стоило нарубить с достатком. И впрямь ведь может он нескоро обернуться. Так и провозился с топором до самого полудня. А после руки, наконец, дошли сгнившую ступеньку на крыльце починить. Пока работал, кошель с тяжелыми монетами клал подле себя да взгляд с него боялся спускать. За дюжину монет можно было сторговать новую избу! Еще и корову б дали сверху в придачу. А князь вручил ему запросто кошель и даже не ведал, сколько там монет лежало, пока Горазд не пересчитал.

Он жалел нынче, что не снял ничего с мертвого берсерка. Напрасно послушал свою гордыню. Теперь вот уходит из избы и даже нечего матери да сестрам оставить, чтобы прокормились, пока его не будет. Должен был он привезти с собой добычу из последнего похода с князем, а привез лишь пустые карманы да новые заплатки на портках.

Его-то поди, княжьего отрока, одевали и кормили в тереме, тут уж нельзя роптать. Но у матери да сестренок он был старшим, и он не справлялся.

— Ну, может еще враз обернусь, — себе под нос пробормотал Горазд, возясь с крыльцом.

Может, и ненадолго отлучится.

Ближе к вечеру, как и обещал князь, теремной холоп привел к гораздовой избе Ветра с двумя набитыми седельными сумками. Мальчишка подивился и, привязав жеребца на опушке на заднем дворе, полез их разбирать. В одной нашелся мясной пирог, завернутый в рушники, и целая изжаренная утка, а в другой — безрукавка из пушистого меха.

Горазд смутился, разглядывая свертки в своих руках. Он ведал, конечно, что изба их так и дышит бедностью… вот и князь заметил. Потом тряхнул головой, подул на упавшие на лоб светлые волосы и крикнул прямо со двора:

— Матушка, ты погляди, что к вечерне нам прислали!..

*****

Утром он встал задолго до первого солнечного луча. Умылся холодной водицей из бочонка, наскоро съел кусок серого, кислого хлеба и бесшумно вышел из избы, не разбудив ни мамку, ни сестре. Оседлав Ветра и уложив свои нехитрые пожитки в переметные сумы, он под узды вывел жеребца за забор и, запрыгнув в седло, неторопливо потрусил на север. Времени у него было с изрядным запасом, а до Верхнего Брода, где князь велел ему встречать младшего брата, — рукой подать. Скоро доберется.

Свой меч да нож он замотал в плащ и спрятал под седло и оделся простым отроком, чтоб поменьше взглядов людских привлекать. А так, едет верхом неприметный мальчишка да едет, кому какая печаль? Уж в чем, а в умении схорониться да спрятаться, слиться с толпой, равных Горазду не нашлось бы во всей княжеской дружине. Ну, разве что Чеслава смогла бы его одолеть… она-то хоть и девка, но из отчего дома все равно сбежала. И никто ее не нашел.

Ладогу он обогнул стороной и полюбовался издалека на княжеский терем, выстроенный на холме, чтобы возвышаться над городищем. Ранним утром он не встретил ни одного путника за все время, что понадобилось ему, чтобы достичь Верхнего Брода. Оставив позади себя крошечное поселение, Горазд обустроился в ближайшей к стезе рощице. Напоил из ручья Ветра, привязал его к дереву и сам уселся рядом, приготовившись ждать. Обзор из его рощицы на дорогу, как раз делавшую поворот на том самом месте, открывался чудесный. Его-то в запале быстрой скачки заметить будет трудно, а вот сам он запросто