Сальвадор Дали. Божественный и многоликий - Александр Петряков

Конечно, это пахло жульничеством, но жадная до денег Гала охотно на это пошла. Эта практика в конце концов имела уже совсем скандальное продолжение в более поздние годы. На границе с Францией таможенники обнаружили сорок тысяч (!) чистых литографских листов с подписью Дали.

В конце 70-х появились подделки и живописных работ мастера, и недоброжелатели утверждали, что они попадают на арт-рынок с ведома супругов, что подделыватели сидят чуть ли не в мастерской мастера, а он просто ставит на готовые холсты свою подпись, удостоверяя, так сказать, «подлинность» подделок. Трудно сказать, что это — домыслы и сплетни либо и вправду мастер, у которого к старости стали дрожать руки, был не в состоянии писать сам и нанимал художников. Если учесть, что в его доме постоянно жил Исидор Беа, в обязанности которого входила разработка планов и перспективное построение, а другой художник по имени Филипп писал фоны и детали, то вполне вероятно, что были и другие, кто за скромную мзду делал работы по рисункам или указаниям Дали. Никаких угрызений совести от этого супруги не испытывали. Она — потому что откровенно всех презирала, а он — из сложившегося мнения, что обманывается тот, кто хочет быть обманутым.

Но эта проблема встанет остро в 70-е годы, а 60-е обозначены в его творчестве очень значительными по масштабу и значению работами. Написанный в 1962 году холст «Битва при Тетуане» является своеобразным вариантом написанной сто лет назад испанским художником Мариано Фортуни огромной, размером три на десять метров, картины на тему победы испанцев над марокканцами в 1860 году. Фортуни свою работу так и не закончил, а вариант Дали на эту тему, мягко говоря, противоречив и даже сомнителен в смысле патриотизма, ибо тут изображена атака как раз мавров, и, похоже, они готовы победить, несмотря на мощную испанскую руку с саблей и генеральскими шевронами на рукаве. Присутствует здесь и Гала в двух ипостасях: с очаровательной улыбкой на заднем плане во главе Небесного воинства с оружием (аллюзия неясная: то ли это ушедшие на небеса по причине гибели, то ли это духовное, небесное подкрепление) и она же на коне впереди мчащегося на зрителя мавританского отряда. Любопытная деталь: у летящих в атаку мавров в чалмах отсутствуют лица — находка Дали, означающая, вероятно, что в следующее мгновение они погибнут и, таким образом, лишатся лица, индивидуальности, их поглотит темное ничто смерти.

Обе работы — и Дали и Фортуни, которого Божественный любил и высоко ценил, — были выставлены в Барселоне. На вернисаже Дали заметил, что во время работы над холстом у него болел живот и что его задачей было создать супер-китч. Гибсон в своей книге «Безумная жизнь Сальвадора Дали» с тяжелым сарказмом пишет, что эта работа и напоминает ему «конечный продукт» расстроенного желудка художника. Дали всегда был саморекламщиком и никогда не плевавшим на свое отражение Нарциссом, поэтому кажется несколько странным его такое снисходительное отношение к этой своей работе.

Она и вправду далека от его лучших творений, хотя с точки зрения технического мастерства, виртуозного рисунка, великолепного изображения лошадей, а здесь ему мог бы позавидовать и Жерико, посвятивший теме лошади всю свою творческую жизнь, «Битва при Тетуане» вполне может служить примером того, как из блестяще написанных персонажей, деталей, пейзажа, ритма, движения, вылепленных скользящим светом объемов и форм, перспективы и множественности планов, совершенного колорита и прочих очевидных живописных достоинств, присущих гению Дали, произведение все-таки не рождается — нет ощущения духовного подъема, нет и героического драматизма, необходимого в работе на тему боя.

«Битва при Тетуане», как и «Открытие Америки Христофором Колумбом», «Сантьяго де Компостелла» и некоторые другие работы, написанные раньше, в конце 50-х, несут в себе уже очевидный отпечаток маньеризма, здесь видны идеи прерафаэлитов, видевших истину красоты не в возвышенных и рвущихся в духовное поднебесье дерзновенно мощных возрожденческих идеях, стремящихся с помощью искусства познать Бога, а в проявлении божественного в мире природы и человека. Поэтому их работы полны мирного покоя, созерцательны, гармоничны по цвету и композиции, их романтический идеал — кватроченто, они спокойно обходятся без воздушной перспективы и иных новаций Ренессанса, утверждая свое понимание красоты и нравственности с помощью безгрешного живописного ремесла.

Дали уже не с прежней страстью, как раньше, а с мудрым спокойствием опытного полководца бросает в бой за традицию, поруганную «рогоносцами старого нового искусства», свой арсенал виртуозного мастерства, что несколько снижает заявленную значимость и возрожденческую мощь таких полотен, как «Открытие Америки Христофором Колумбом» и «Сантьяго де Компостелла».

Совсем иные цели, а соответственно и результаты, мы видим в работах второй половины 60-х годов. Остановимся на двух — «Апофеозе доллара» и «Лове тунца».

«Апофеоз доллара» является своего рода синтетической комбинацией из невнятных символов и «обманок», так любимых художником в 30-е годы. В правом углу картины Дали изобразил себя пишущим Галу (причем художник и модель — оба находятся в пространстве картины, оба являются персонажами, поэтому кисть Дали касается как бы прямо тела Галы, — она находится вне рамок холста, обязанного, казалось бы, быть обозначенным в пространстве самой картины; но этого нет). Слева — монументальное изображение Праксителева Гермеса, бога наживы, удачи и богатства (крылоногий посланник богов в античной мифологии был еще и сопровождающим ангелом как путешествующих по земле, так и идущих в царство Аида); здесь же присутствует друг Дали художник Марсель Дюшан, одетый в средневековый наряд.

Возможности художника в смысле режиссуры таинственных персонажей и объектов увеличены им с помощью эффекта муаровой ткани, которая служит волшебно экранирующим фоном, обогащая символизм образов графически выраженным светящимся мерцанием. «Авида Долларс», как Дали прозвал Бретон, не забыл здесь изобразить и символические изображения самого доллара, причем постарался придать этому некую благородную окраску и говорил даже, что мазки Веласкеса похожи на обозначение американской валюты — два параллельных удара кисти соединяются соответствующим латинской букве S арабеском.

Картина эта настолько сложна для толкования, что мы не будем утомлять читателя своими домыслами. На тему этой картины можно сочинить не один трактат о поисках известного философского камня, способного, в алхимическом понимании, обращать все в золото, как это умели делать волшебные руки царя Мидаса.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});