Тень твоей улыбки - Мэри Хиггинс Кларк

чтобы прятать деньги, надев перчатки, но при этом достаточно глупым, чтобы выбросить пакет в корзину для мусора, где его мог увидеть любой?

Зазвонил телефон Такера. Он взглянул на определитель номера.

— Это из лаборатории, — сказал он, затем спросил в трубку: — В чем дело? О! Благодарю за быструю работу. — Он захлопнул сотовый. — В лаборатории закончили анализ одежды, которая в тот вечер была на Гэнноне, и одежды, в которой была найдена Картер. На его одежде не найдено никаких следов крови, волос или ниток с одежды Картер. И никаких его следов на ее одежде.

Перед приездом Такера и Флинна Стэнтон изучал досье Гэннона. Сейчас он зачитал вслух одну из страниц.

— В соответствии с заявлением Питера Гэннона он просил у фонда Гэннона ссуду в миллион долларов для того, чтобы откупиться от Рене Картер, но члены правления выдали ему лишь сто тысяч. Это означает, что члены правления были в курсе требований Рене. Мы оба знаем, что некоторые из таких семейных фондов довольно шаткие. Я бы хотел, чтобы на следующем этапе вы поговорили с этими людьми.

Такер кивнул и, поднявшись, потянулся.

— Я начинаю думать, что мне следует подключиться к команде, занимающейся защитой Гэннона, — сказал он. — Потому что сейчас мы практически это и делаем.

Пока они с Флинном пробирались через шумный офис к своим столам, мимо прошел молодой следователь.

— Барри, ты неплохо смотришься на третьей странице «Ньюс», — заметил он. — Моя девушка говорит, что ей нравится твоя кривая улыбочка.

— Моей жене тоже, — откликнулся Барри. — Но, судя по тому, как разворачивается дело, ей не придется часто видеть эту улыбку.

69

Измученный физически и морально, Питер Гэннон крепко спал в ночь с понедельника на вторник. Во вторник утром, впервые за несколько дней чувствуя бодрость и ясность мыслей, он принял душ, побрился, надел брюки защитного цвета и спортивную рубашку с длинными рукавами, которая скрыла бы электронный браслет.

Сильно проголодавшись, он приготовил себе яичницу с беконом, тост и кофе. Перед тем как сесть за стол, он открыл дверь, чтобы взять газеты — обычно их доставляли к семи часам утра. Газет не было, и он позвонил консьержу, чтобы прислали.

Мужчина говорил извиняющимся тоном.

— Мистер Гэннон, мы не знали, что вы дома.

«То есть что я вышел из тюрьмы», — подумал Питер.

— Сейчас пришлем наверх, сэр.

«Интересно, что пишут обо мне сегодня?» — спрашивал себя Питер. Когда принесли газеты и он открыл «Пост», то увидел на первой странице фотографию грустной маленькой девочки, стоящей в кроватке. Заголовок гласил: «БРОШЕННОЕ ДИТЯ ЛЮБВИ ПИТЕРА ГЭННОНА».

Питер тяжело опустился в кресло и долго смотрел на фотографию. Широко распахнутые печальные глаза дочери, казалось, глядели на него с укором. Он заставил себя прочитать статью, в которой со зловещими подробностями рассказывалось про обнаружение тела Рене, о его аресте и о том, что у Рене нет известных родственников, а также о том, что уже поступили десятки звонков от людей, желающих удочерить маленькую Салли.

— Они ее не получат, — вслух произнес Питер, отбросив газету. — Никто ее не получит.

Был только один человек, к которому он мог обратиться за помощью. Набрав номер сотового Сьюзен, он застал ее в офисе.

— Сьюзен, ты видела фотографию ребенка на первой странице «Пост»?

— И не только в газете, — тихо сказала она. — Я навещала Салли в больнице. Питер, я иду на совещание. Через пару часов могу заскочить к тебе домой. Мне надо с тобой поговорить.

Дожидаясь ее, Питер продолжил дело, которым занимался в субботу утром, перед тем как его арестовали. Он разложил по ящикам их содержимое, разбросанное по гостиной, завершил развешивание картин, поправил шкафы и расставил прочую мебель по местам.

Когда они со Сьюзен развелись, он, позволив себе еще одно сумасбродство, два года жил с Рене в апартаментах отеля «Пьер». Когда они расстались, он купил себе эту квартиру и нанял дизайнера для ее оформления.

«Но я не поступил с ней по-свински. Я дал ей сумку с деньгами. По крайней мере, хоть в чем-то я стал расчетливым. Расчетливым? А затем деньги других людей потратил на постановку двух абсолютно провальных мюзиклов».

Был почти полдень, когда Питер решил, что теперь квартира в порядке. Снедаемый тревогой, он не мог усидеть на месте, подошел к окну и посмотрел вниз на оживленный перекресток. «Что мне теперь делать? Показать пальцем на Грега? Сообщить полицейским, что у него была причина убить Рене Картер? Если я скажу, что он мог узнать о моей неосторожности — о том, что я проболтался Рене о его участии в инсайдерских сделках, им не только заинтересуется федеральная прокуратура. На него падет подозрение в убийстве. Но ведь у Грега не больше мотивов убить Рене, чем у меня. Нельзя пытаться спасти себя, подставляя его. Он мой старший брат. Человек, который хотел, чтобы я добился успехов в театре. Человек, который всегда откликался на мои просьбы о выделении грантов на театральные проекты. Должен найтись другой способ доказать мою невиновность, не причиняя вреда Грегу».

И все же нежелательные воспоминания теперь не выходили у него из головы.

«Действительно, в тот вечер я пошел пешком в офис. Мне хотелось подышать свежим воздухом. Я понимал, что сильно пьян. На другой стороне улицы, напротив бара, стояла машина. Теперь я четко это вспоминаю. И я знаю, чья это была машина: Грега. И что же мне с этим делать?»

Прозвучал входной звонок.

— Пришла миссис Гэннон, — объявил швейцар.

— Пригласите ее наверх, — сказал Питер, поспешив к входной двери.

70

Детективы Карл Форест и Джим Уилан сошлись на трех вариантах. Первый состоял в том, что если Скотт Альтерман нанял Сэмми Барбера убить или покалечить доктора Монику Фаррел, то Барбер сообщил об этом в полицию и Альтерман исчез. Второй вариант: Сэмми Барбер нанял одного из своих подельников-головорезов избавиться от Альтермана на тот случай, чтобы, если Альтермана арестуют, он не мог бы сдать Сэмми.