Выбор воина - Алексей Витковский

Ветер несет навстречу запахи дыма и человеческого жилья. «Скорее!» Но, вопреки своему стремлению, Ярина чуть сдерживает коня. Гридни наконец настигают ее, и кони их идут вровень с Вороном – голова к голове.

Вот уже и посад! Кони замедляют бег. По городу так не поскачешь – многолюдно! Ладожане спешат по своим делам, но всадников пропускают: кто же не знает посадниковых гридней! Люди степенно освобождают дорогу. Милости просим! Проезжайте!

Ворон красуется, приплясывая, изгибает шею. Ярина похлопывает его рукой. «Красавец!» Пристань встречает всадников гулом и суетой. Торг. Все как обычно…

Народищу-то на пристани!

Сашка подскочил к борту, до боли в глазах вглядываясь в людское море.

«Где она? Неужели не придет?»

«Медведь» идет впереди, следом – «Магура».

«Да где же она?»

Группа всадников посреди толпы. Один из коней – черный как смоль. Ворон! А на нем… Она! Так же, как и сам Сашка, прикрывая ладошкой глаза от солнца, смотрит на корабли. Ему захотелось ринуться за борт и побежать прямо по сверкающим волнам, ей навстречу.

«Здесь я!» Сашка выхватил меч из ножен и поднял вверх, ловя острием солнечный блик.

Знакомый парус! Ярина помнила, как Александр кисточкой малевал на листе добротной синской[111] бумаги оружного зверя, стоящего на задних лапах, и говорил, что это называется «эскиз». А потом мастера переносили этот рисунок на беленую холстину паруса…

Знакомый зверь приближался. Ветрило шло волнами, и казалось, будто медведь шевелится, приветственно поднимая оружие. А потом под самым парусом что-то вспыхнуло.

– Он!

Ярина, не долго думая, послала коня вперед…

Лодья толкнулась бортом в бревна пристани. Кто-то побежал крепить-заводить концы. А воин без кольчуги со светло-русым чубом на бритой голове уже перемахнул через борт. И Ярина прямо с седла бросилась к нему в объятия…

Он поймал ее нежно и осторожно, прижал к себе, стараясь делать это не слишком крепко, чтобы не повредить тому, кто внутри. Поцеловал яркие губы, утонув в ее родном свежем запахе. Голова закружилась, но Сашка стоял крепко. Как же! Ведь он держит на руках сразу двоих!

Руки Ярины обвили его шею. Народ вокруг поощрительно вопил и смеялся.

– Любо! Любо! Целуй еще!

И Ворон толкал Сашку мордой в плечо и приветливо ржал, будто требуя: «А меня?»

Кика сбилась набок, но Яринка даже и не думала поправлять ее. Савинов поцеловал выбившуюся из-под убора рыжую прядь. А Ярина прошептала ему на ухо:

– Я знаю, как мы назовем сына!

Сашка чуть отстранил ее от себя и вопросительно посмотрел в счастливые зеленые глаза.

– И как же?

Она улыбнулась и шутливо нахмурила брови.

– Ты только не спорь! Мы назовем его Храбром!

«Моя жена – колдунья, – подумал Савинов, – иначе откуда она может знать, что именно так хочу назвать его я? Вроде и не говорил никому…»

Эпилог

Глава первая

Две змеи заклятые к векам присосутся

И за мной потянутся черной полосой,

По горам над реками города займутся

И година лютая будет мне сестрой.

Алексей Толстой

Черный, густой дым пожара поднимался над высоким берегом Семи.[112] Горели дворы и амбары, жарким пламенем полыхала пристань и пара насадов, что не успели уйти.

Печенеги нагрянули неожиданно. Здесь в глубине земли северян[113] их никто не ждал. Оно конечно – и здесь степь под боком. Случалось, набегут вороги, пограбят, и ищи ветра в поле. Но то все были малые ватаги, не больше полусотни всадников. В городах, изобильно разбросанных по всей северской земле, их могли не бояться. Ударит набат, соберется рать, да и князь или посадник с дружиною всегда рядом. Отобьют находников. Те обычно и пожечь мало чего успевали, хватали побыстрее – что ближе да плохо лежит – и ходу. И грабили-то все больше по Пселу да Суле и верховьям Семи. Редко когда отваживались до Курска добежать. А сейчас…

Путивль – градец малый. Еще не так давно и вовсе вервью считался. Даже крепости путной в нем нету. Так, на черный день – вал да частокол, чтобы люду было куда от напасти прятаться. А посад – без тына, открытый. Вот он-то сейчас и горел. Шибко горел – погода все дни стояла жаркая…

На опушке леса, что подступал, спускаясь с полночных холмов, к полям, окружавшим градец, тихо ржанул конь. Маленькая группа всадников в бронях смотрела вниз на горящий посад и мечущиеся в дыму фигурки всадников. Степняки старались грабить быстрее, чем огонь, пожирающий деревянные кровли домов. Криков оттуда почти не слышно. Народ успел-таки запереться в крепостце на высоком мысу. Печенеги же пока туда не рвались. Все равно местным деваться некуда! Пусть дожидаются за оградой своей очереди, заодно и целее будут! Полоняники нынче на торгах у ромеев немало стоят…

Самый молодой из всадников, на вид лет четырнадцати, сурово хмурил густые брови. Голова его была обрита наголо, и лишь посередине ее, на самом темени, оставлен длинный светло-русый чуб. Юноша сжимал в побелевшем кулаке поводья, и видно было, что ему не терпится броситься в бой. Наконец он не выдержал, бросил одному из своих спутников, могучему воину с длинными синими усами:

– Ну что, Асмунд, долго еще ждать будем? «Копченые» того и гляди на приступ пойдут!

Тот чуть привстал на стременах, окинул взглядом окружающее.

– Почти все готово, княже! Свенельдовы гридни – в той роще, что по-над берегом. Громова сотня – на месте. Надо дождаться еще и черниговского воеводу. Его дружина на тот берег выйти должна. Как печенеги ее увидят, так и начнем.

– Добро! – Юный князь подхватил привешенный к луке седла шлем, ловко надел его и застегнул подбородочный ремень. – Ужо хан Бала пожалеет о своем набеге да нарушении клятвы!

Великан Асмунд коротко кивнул.

– Встречались мы с Балой запрошлым летом. Он тогда тоже хотел клятву нарушить, Поросье[114] пограбить, да мы в Тьмутаракань шли. Переняли.

Теперь хан решил взять свое. Не вовремя… И ко времени! Сейчас у него всего тысяча всадников. Русов – не меньше. Заранее узнали они о набеге, изготовились…

«Не пощажу! – подумал князь. – Надолго запомнит меня степь!» Его острые молодые глаза различили на другом берегу реки движение. Он привстал в седле, вгляделся. Из рощи, что длинным языком обтекала излучину Семи, выкатывалась конная черниговская дружина. Пора!

Меч белорыбицей вынырнул из ножен. Лесистый гребень холма вдруг вспенился железною стеной дружины. Знакомое уже чувство наполнило жилы, вскипело боевой яростью. Юный князь послал коня вперед, и тот с места поднялся в галоп. Асмунд и гридни не отставали.

– Бей! – пронеслось над полем. – Бей!!!

Когда русы с грохотом и ревом выплеснулись из леса, печенеги не растерялись, хоть и отвлекла их взоры рать на другом берегу. Быстрые степные всадники сразу сообразили, откуда грозит опасность, сбились вместе и, завывая, ринулись через поле навстречу русам, на ходу метко стреляя из луков. Отчего ж не подраться – славян явно меньше!

Хан, взлетев на пригорок, придержал коня. Два воинства сшиблись посреди поля с гиком, визгом и ревом. Пыль взвивалась клубами, закрывая сражающихся. «Кто эти безумцы? – думал хан. – Неужто люди хакана русов? Откуда?» Он не особенно беспокоился. Врагов меньше. Отряд на том берегу не опасен. Разве что придется отступать в степь, и вот тогда русы могут перенять пути. Но пока на это не похоже. Его воинов больше, и еще не все участвуют в битве. Русы храбры, но глупы. Сам бы он на их месте сделал совсем не так… Хана Балу беспокоило другое. Враги слишком быстро узнали о набеге. Это неправильно! Или у них очень хорошие лазутчики в степи, или кто-то предал его… Но этого не могло быть! Какой же степняк предаст свой род?

Позади раздался топот копыт. Хан быстро обернулся, и его сабля с шипением покинула ножны. Нет, это свой! Подлетевший всадник на полном скаку осадил коня. Тот гневно заржал. Но гонец не обратил внимания.

– Великий хан! Русы!

Бала презрительно поморщился.

– Вижу!

– Не здесь! – Лицо вестника даже сквозь пыль показалось бледным. – Там!

Хан посмотрел в ту сторону, куда указывал гонец, и увидел…

«Проклятье!» Вдоль высокого берега реки стремительно неслась вторая волна русов. Их было не меньше трех сотен, и они явно нацелились зайти в тыл левому крылу печенегов и отсечь их от горящего города. Хан сплюнул наземь. «Они все же хитрее, чем я думал!» Он сделал знак, и к нему подлетел один из телохранителей.

– К Арваху, живо! Четыре полные сотни сюда! Да передай остальным: пусть прекратят грабить и соберутся у крепости! Славяне могут уйти, а я без полона в степь не вернусь!

Воин кивнул и умчался исполнять приказ. Хан огляделся. Битва в поле не прекращалась, русы даже потеснили его воинов. Ну ничего. Бала оглянулся на тот отряд врагов, что заходил с тыла. Сейчас они откроют свой бок, и Арвах… Точно! Русы, сверкая железом доспехов, обтекли пылающие дома с краю и галопом неслись к месту битвы. А сотни Арваха уже выезжали им наперерез, на ходу натягивая свои смертоносные луки. Враги заметили их, но поздно! Строй русов рассыпался… Но и Арваховы всадники вдруг прянули в стороны, закружились. Что происходит?! Хан привстал на стременах, пытаясь разглядеть…