Плохо быть богатой - Джудит Гулд

Заложив руки в карманы, Р.Л. принялся нетерпеливо мерить шагами спальню: так вольный и сильный зверь, насильно загнанный в клетку, мечется из угла в угол, пытаясь найти выход.

— Умоляю тебя, прекрати эти бесконечные хождения, дорогой, томно протянула Кэтрин, натягивая на плечи лямки бюстгальтера. — Почему бы тебе не посидеть немножко спокойно?

Он словно не слышал ее слов, и женщина продолжила сражение с бюстгальтером, пытаясь застегнуть его на спине, прежде чем надеть чашечки на грудь.

Телефонный аппарат, стоявший рядом с постелью, прорвался легкой трелью. Р.Л. автоматически остановился, взглянул на телефон, полуобернувшись, но не сделал и попытки пересечь комнату и ответить на звонок. Когда рядом с ним сидит эта женщина… Ну нет! Кто бы то ни был, придется ему перезвонить в другой раз. В данный момент главная его забота — выставить из дому Кэтрин, а до тех пор все остальное пусть подождет.

Едва заметно усмехнувшись, Кэтрин с кошачьей грацией потянулась к телефону, насмешливо поглядывая на него; ее длинные пальцы зависли над аппаратом.

— Пусть звонит, — коротко бросил он. Приподняв насмешливо бровь, она уронила руку, подхватывая трубку.

— Квартира Шеклбери, — проговорила она хрипло.

— Кто говорит? — Минутку Кэтрин помолчала, прислушиваясь. — Кто? О-о, я стра-ашно извиняюсь, дорогая, но он… ну… — Метнув через комнату взгляд на Р.Л., она бесстыдно подмигнула ему. — Сейчас он никак не может взять трубку. Вы не могли бы подождать, пока я уйду? Я почти совсем уже одета… Да-да, я передам ему, что вы звонили… Вы, кажется, сказали, что вас зовут Эдвина?

Р.Л. вскинулся, словно ошпаренный кипятком.

— Дай мне трубку! — громыхнул он и рванулся через комнату. Однако Кэтрин увернулась, ловко скользнув в сторону.

— Нужно спешить, дорогая, тигр пробуждается вновь! — быстро бросила она в трубку и потянулась к рычажку, чтобы опустить ее.

Р.Л. удалось перехватить трубку.

— Эдс! — в отчаянии взревел он. — Э-э-дс-с!..

Поздно. С таким же успехом можно взывать, умоляя, в пустой тоннель! Внезапно его прошиб холодный пот: случилось непоправимое. Он слышал, как щелкнул, отключаясь, аппарат на другом конце, громко и окончательно, словно захлопнувшаяся за преступником тюремная дверь.

Вначале накатила злость.

— Будь ты проклят, Р.Л. Шеклбери! — Эдвина швырнула трубку на рычаг. — Чтоб тебе провалиться ко всем чертям!

Вот ведь ублюдок! Самец безмозглый! О Господи, ну почему мужчины не могут думать головой? Почему голова у них вечно отстает, уступая первенство тому, что в штанах?

Затем подступила боль.

Она зародилась глубоко внутри, под сердцем, и, нарастая, прорвалась наружу, подобно пузырькам воздуха в стакане с водой, вылившись в громкий, печальный стон. Слезы набежали на глаза; и Эдвина судорожно заморгала, стараясь удержать их и утирая запястьем внезапно повлажневший нос. Так она и стояла долгое время — опустив плечи и не в силах унять дрожь. Грудь судорожно вздымалась, а внутри такой холод, такая опустошенность… Выхолощенная, использованная и списанная за негодностью оболочка…

„Мне бы хотелось, чтобы ты осталась и провела здесь ночь…" Эти слова он сказал ей в ту первую ночь, которой предшествовал этот жуткий ужин у де Рискалей.

„Эдс, малышка, я люблю тебя. Ты нужна мне…"

Это он шепнул ей, подхватив на руки, когда их слов-то магнитом притянуло друг к другу.

„Ты разведена, я разведен… Мы оба свободны. Эдс! Даже наши дети нашли общий язык! Почему бы и нам не сделать решительный шаг? О, Боже всемогущий, если бы ты знала, как я тебя люблю!"

Слова оглушали, гремели в сознании, заполняя полностью все ее существо.

Лжец!

Слово взорвалось, подобно бомбе.

Резким движением вскинув руку, Эдвина со всей силой обрушила ее на ближайшую стопку журналов. Башня из номеров „Вог" качнулась из стороны в сторону, как небоскреб при землетрясении, прежде чем рухнуть на стоящую поблизости стопку „Харперз базар". Те, в свою очередь зашатавшись, начали оползать на английские выпуски „Вог", увлекая их за собой.

Медленно, как костяшки домино, журнальный Стонхендж рухнул, погребая под собой еще устойчивые стопки журналов и превращаясь в колоссальные и почему-то успокаивающие бумажные руины.

33

День выдался на редкость утомительным. Утром доктор Дункан Купер был занят на операциях, выпрямляя носы и подтягивая кожу на лице, после чего его настигли трое стационарных больных и двое бывших пациентов.

После обеда он поколдовал над скулами одной пациентки, удалил татуировку у другой, провел дермабразию и липосакцию, а в промежутках успел проконсультировать двух будущих пациентов по поводу предстоящих операций.

Единственный отдых за весь день — это часовой перерыв на обед с дочерью да плюс еще минут двадцать до того, когда по дороге он заскочил в Центральный парк, чтобы увидеть Билли Дон.

Стоит ли удивляться, что он выжат как лимон? И все же не настолько, чтобы отказаться от свидания с Билли. Да ни за что на свете! Чтобы устоять перед этой женщиной, нужно быть либо безмозглым идиотом, либо голубым.

Рабочий день все же кончился, и Дункан добрые сорок минут провел в ванной комнате на втором этаже своего дома, примыкающего к больничному корпусу. Забираясь под душ, он весело что-то насвистывал, затем подправил и пошлифовал пилочкой и так безупречные ногти. Еще раз тщательно побрился — уже второй раз за день — и похлопал по щекам ладонью, втирая дорогой лосьон. Удивил сам себя, выволакивая на свет Божий все эти баночки-скляночки с туалетными принадлежностями — подарки от бывших подружек на Рождество и ко дню рождения, — которыми до того ни разу не пользовался. Задумался о том, не поменять ли стрижку, и долго изучал свое отражение в огромном, в полный рост, зеркале, разглядывая со всех сторон, выпячивая грудь и поворачивая торс то в одну, то в другую сторону. Надолго задумался над тем, как выкроить время на занятия спортом, попытался переключиться на посторонние темы, не относящиеся к предстоящему свиданию, — все впустую. Мысли были заняты одним.

Билли Дон. Звезда сезона. Что в ней такого, что заставляет его парить в облаках, опьяняя? Может, ее невинность, тот совершенно невероятный, но тем не менее истинный факт, что она не знает степени своей красоты? Или внутренний магнетизм, обаяние, присущее ей одной умение дать мужчине почувствовать, что он — единственный на земле?

Он готов летать, кружиться в танце. Похоже, что ему принадлежит мир!

Прошагав в гардеробную, Дункан еще добрых три четверти часа посвятил одежде, которой раньше не интересовался. Как правило, он одевался минут за пять, не больше. Но — как правило — ему не грозило свидание с Билли Дон. Эта девушка достойна особой тщательности, даже в манере одеваться. И вообще достойна большего. Может, Тома Круза. Или Мела Гибсона.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});