Решающее лето - Памела Джонсон

Легонько высвободив руку из-под локтя сына, она отошла к окну, втянула в себя большой глоток густого, напоенного ароматом листвы летнего воздуха и, повернувшись ко мне вполоборота, так что мне был виден ее тонкий, почти девичий профиль, заговорила:

— Мне очень жаль, что вы так думаете, Клод. Я буду очень огорчена, если и Чармиан разделяет ваше мнение. Мне кажется, вы преувеличиваете и не совсем правильно все понимаете. И Эван и я, мы прекрасно знаем, как добра к нам Чармиан. Эван делает все, чтобы вернуть долг, и я знаю, что он выплатит его. Полностью, — добавила она, сделав особое ударение на этом слове, будто уже бросила на весы груз золотых монет. — Я знаю, я была… резка с ней сегодня вечером. Я очень сожалею об этом. Я старая женщина, и я была расстроена. Всю жизнь я не любила проигрывать и не умею скрывать своего огорчения, если это случается. Но вы не должны придавать этому такое значение. Мне кажется, Чармиан поймет меня. А что касается Эвана, то, возможно, первые годы их супружеской жизни не были счастливыми, но… — Она посмотрела на сына печальным любящим взглядом, способным тронуть любого, кто не знал близко старую миссис Шолто. — Он очень сожалеет об этом, я знаю. Но оба они еще так молоды, а теперь у них есть прелестная дочурка… — Голос ее дрогнул.

— Довольно, — резко оборвал ее Эван, — ты не должна так расстраиваться. Это наши с Клодом дела.

Но отстранив его, она подошла ко мне и, остановившись, посмотрела мне в лицо.

— Вы верите, Клод, что я готова сделать все, чтобы они снова были счастливы? Я старый человек, я часто бываю раздражена и способна допустить бестактность, но я желаю только добра Чармиан. Старое вспоминать всегда неприятно. Но мы попытаемся начать все сначала, все трое.

— Чармиан пыталась не раз. Пожалуй, слишком часто пыталась, — сказал я.

Миссис Шолто опустила голову. Рука ее затеребила брошь у горла — бледно-желтый эмалевый нарцисс.

— Я знаю, — сказала она и снова посмотрела на меня. — Не лучше ли будет, если этот разговор останется между нами? Не стоит говорить о нем Чармиан.

— Да, не стоит, — согласился я.

— Спасибо, Клод. Вы очень преданный брат. Я знаю это и ценю. Чармиан должна быть счастлива, что у нее есть вы.

И, не сказав больше ни слова, она вышла из комнаты.

Эван проводил ее каким-то горестным взглядом.

— Ну что, ты доволен?

— Нет, — ответил я. — А теперь слушай: если ты не будешь вести себя с Чармиан как положено, не будешь вежлив, внимателен и приветлив с нею как дома, так и на людях, я поделюсь с твоей матерью кое-какими из моих догадок.

— Не понимаю, о чем это ты? — бросил он с нагловатой небрежностью, провожая меня в переднюю, словно я был гость, доставивший ему массу приятных минут. Прощаясь со мной, он говорил так громко, чтобы его было слышно во всей квартире. Но возле самой двери, вдруг понизив голос, пробормотал: — Все будет хорошо. Клянусь.

Я услышал шум поднимающегося лифта и, опасаясь встречи с Чармиан, спустился по лестнице пешком.

Я сказал миссис Шолто, что Чармиан слишком долго пыталась наладить свою жизнь с Эваном, чтобы продолжать еще верить в такую возможность. Но, очевидно, она решила попробовать еще раз. Поверив в неожиданную перемену к лучшему, которая произошла с Эваном и миссис Шолто, она возобновила свои отношения с мужем.

Как только семейные дела Чармиан относительно наладились, — надолго или нет, — снова стал думать об Элен. То обстоятельство, что я оказался способным на решительные действия, необычайно вдохновило меня и придало энергии. Впервые после смерти Кессилиса меня стали тяготить моя апатия и пассивность. Я слишком долго довольствовался ролью созерцателя и теперь словно проснулся внезапно, но проснулся бодрый, отдохнувший, с ясной голевой и жадным желанием за несколько часов переделать все то, что накопилось за долгие месяцы бездействия. А удача, неожиданно постигшая меня, еще больше окрыляла.

Как-то, идя по Бонд-стрит, я заглянул в одну из букинистических и антикварных лавчонок, в надежде найти какой-нибудь из ранних романов Форда Мэдокса Форда. Роясь на пыльных полках, я заметил в углу свернутые в трубку рисунки и почти машинально стал разглядывать их.

— Купил по случаю, вместе со старой мебелью, — пояснил мне Мордри, владелец лавки. Это был очень старый и очень толстый человек, который мог быть то необычайно проницательным и умным, то по-стариковски упрямым. Он мог содрать с меня баснословную цену за небольшой дряхлый книжный шкафчик, но зато почти даром отдать редкое издание.

— Мне эти рисунки ни к чему, хотя девчонка в шляпке мне нравится. Это не Биркет или как его там? За него всегда можно взять хорошую цену.

Нет, это был не Биркет. Это была одна из тех старательно выписанных акварелей, которые в 60-х годах прошлого столетия тысячами производили хорошо подготовленные, но бесталанные девицы. Все остальные рисунки были столь же плохи, за исключением одного: великолепного Этти, чьи сочные нежно-розовые краски не смог приглушить даже толстый слой пыли и грязи.

— Вам нравится эта мазня? — Мордри заглянул через мое плечо. — Малютка немного толстовата, вы не находите? Мы бы с ней были неплохая пара, а?

— Сколько вы хотите за нее?

— А сколько вам не жаль?

— Назовите цену сами, — сказал я.

Мордри старался по моему лицу угадать, насколько меня заинтересовала картина, хотя считал, по-видимому, мой интерес чисто эротическим.

— Два фунта?

Я уплатил. Он завернул Этти в кусок старой газеты.

— Небось давно мечтали о такой толстушке, — заметил он и подмигнул. — Эх-хе-хе.

Я был уже в дверях, когда меня кольнула совесть. Я вернулся и дал ему еще два фунта.

Мордри заволновался.

— Эй, послушайте! Я, видимо, прошляпил? Это кто, Леонардо да Винши?

— Ну нет. Однако вещица неплохая.

— Даю пять фунтов и беру ее обратно, — тут же предложил он.

Я отказался, и ему пришлось отступить.

— О’кей! Сделка есть сделка. И все же вам не следовало мне переплачивать. Я вам этого не забуду. Вы ведь не новичок у нас в Челси? Не из дельцов, надеюсь? Что-то не похоже.

— Нет, я не делец.

— Покупаете только потому, что вам это нравится?

— А вам-то что за дело?

— Понятно. Ну что же, я сам виноват. Но если в газетах сообщат, что это Леонардо да Винши…

— Не бойтесь, не сообщат.

Он улыбнулся и шутливо расшаркался.

Я тут же отправился к Крендаллу похвастаться — пусть знает, что и я на что-то способен. Он пришел в восторг и немедленно отобрал у меня картину, чтобы отдать ее реставратору.

Сегодня вечером, твердо решил я, обязательно напишу Элен и попрошу ее встретиться.