История Византийской империи. Эпоха смут - Федор Успенский

Для второго, как и для первого, представителя исаврийского дома самым капитальным вопросом внешней политики были отношения к арабам. Арабско-мусульманский вопрос занимает в истории Византии такое крупное, скажем даже, роковое значение, что историку необходимо с ним обходиться с большим вниманием и обращаться к нему весьма часто. После знаменитой осады Константинополя в 717 г. они, правда, перестали быть для Льва Исавра так страшны, как в первый год его царствования, и не предпринимали против империи обширного и хорошо комбинированного наступления, но все же византийский царь никогда не забывал, что мусульмане самые опасные враги восточного христианского царства. В царствование Льва арабы несколько раз делали вторжения в империю; в особенности следует вспомнить поход 726 г., когда они дошли до Никеи, где им было, однако, нанесено поражение, память о котором сохранилась в Никее на башне Артавазда [238]. В 737 г. повторился новый поход, наконец, в 739 г. арабы вторглись в фему Анатолика и соседние области тремя армиями. Одна из них под предводительством Ал-Баштала дошла до местности Акроин в Анатолике, где была встречена двумя императорами, Львом и Константином, и где произошло сражение, окончившееся большим поражением арабов.

Это было последним военным делом Льва, которым он еще раз обуздал напор арабов и побудил их сократить конные наезды и быть внимательней по отношению к государственной границе между калифатом и империей. Правда, обозначить эту границу к половине VIII в. было бы чрезвычайно трудно. То, что искони было границей империи на востоке, стало уже давно арабским достоянием. Сирия и Палестина, Армения до Кавказских гор и р. Риона на севере были завоеваны еще первыми преемниками Магомета. В конце VII и в начале VIII в. восточная граница империи еще отодвинулась далее на запад, причем к арабам отошла значительная область от Антиохии и Алеппо до гор Тавра. Пограничными городами, подвергавшимися наибольшей опасности от арабских наездов, здесь были Тиана и Кесария. Самые важные фемы, выдерживавшие напор арабов, почти ежегодно вторгавшихся в не защищенные крепостями и сторожевыми отрядами открытые места, были Анатолика на юге и Армениак на севере. Военные потребности вызывали здесь необходимость образования новых военных округов, и, действительно, с течением времени появляются на этой границе новые фемы.

Мы видели выше, что заговор против Константина обнаружился именно во время приготовлений его к походу на Восток. Вообще можно заметить, что со времени иконоборческой династии дальнейшему наступательному движению арабов в Малой Азии поставлен был предел. Это весьма наглядно свидетельствуется, между прочим, и тем, что во время междоусобной борьбы в 741–742 гг. арабы не повторяли значительных набегов, хотя происходившая смута могла сулить им легкий успех и добычу, тем более что оба соперника, боровшиеся за власть, искали союза у Валида II, преемника Ишама. Наступившая в калифате смута вследствие начавшейся борьбы между Омейядами и Аббасидами сопровождалась такими последствиями, которые позволили Константину V начать наступательное движение против мусульман и отбросить их на восток от намеченной выше границы. Так, в 745 г. он вступил в область за Тавром и сделал некоторые приобретения в Северной Сирии. В особенности имело большое значение то обстоятельство, что ему удалось отнять у арабов родину исаврийского дома Германикию и перевести в Византию родственников своих по матери, которые оставались там под арабской властью.

В следующем году произошла морская битва с арабами, причем византийский флот нанес сильное поражение арабам при острове Кипре, возвратив этот остров, отнятый при Юстиниане II. Наступательное движение против ислама особенно выразительно доказывается походами 751 г., когда Константин вступил в Северную Месопотамию и затем в Южную Армению. Прежде всего он осадил Мелитену и принудил город к сдаче. Христианское население выведено было в империю и получило земли во Фракии, мусульманам предоставлено было избрать другие места для поселения, т. к. город был уничтожен и его стены и укрепления срыты. В дальнейшем движении подобная же участь постигла армянский город Эрзерум, или Феодосиополь, Малатию, затем Самосат. Ясное дело, что в этом направлении Константин приближался к старой границе, отделявшей Византию от Персии, однако он не обманывался насчет своих средств, не укреплял взятые города, а срывал их до основания, чтобы лишить арабов возможности снова найти в них точку опоры против Византии. В Армении он имел приверженцев, которые оказывали ему содействие, таков патрикий Кушан [239]. Чтобы понять значительные успехи Константина на восточной границе, следует принять в соображение междоусобную войну в калифате, предшествовавшую падению дома Омейядов [240].

Восстание наместника Армении и Месопотамии Мервала сопровождалось смутами по всему калифату и вызвало падение династии в 750 г. Главное движение направлялось из Персии и Средней Азии, в основе его было национальное начало. Вообще к этому времени замечается в калифате ослабление религиозного пыла, местные народные элементы берут перевес над арабами и начинается история раздробления калифата. Отлагается Испания, в которой возникает отдельный калифат; заявляет притязания на независимость Африка. С началом правления Аббасидов, перенесших столицу из Дамаска в Багдад, арабская национальность перестает иметь главное значение в судьбах мусульманства, багдадские калифы начинают вербовать охранную для себя стражу из персов, берберов и турок. Вместе с тем в религиозной политике калифата произошла перемена в смысле нетерпимости и исключительной враждебности к христианству, вследствие чего значительные партии христиан стремились к переселению или в византийские области Малой Азии, или в Сицилию и Южную Италию.

Усобицы и убийства, сопровождавшие происшедший переворот, продолжались шесть лет. Именно на этот период (750–756) падают успехи византийского оружия на восточной границе. По смерти Абдул-Аббаса калифат перешел к брату его Абу-Джафар-Мансуру, знаменитому основателю Багдада и непримиримому врагу христиан. Но с этих пор война с арабами утратила тот острый характер, какой она имела в первой половине VIII в.; хотя почти каждый год имеются известия о пограничных столкновениях, но это не война, а наезды на пограничные области военной вольницы, которые сопровождались уводом в плен людей и домашних животных — так называемый сарацинский полон, — но не изменяли политической границы между Византией и арабским калифатом. Лишь для точности и полноты изложения можно указать на некоторые отдельные факты. В 768 и последующих годах упоминается о нападениях Ал-Аббаса на Армению, причем осаде подвергся город Камаха; затем Ибн-Вакка опустошил Северную Сирию и занял Германикию. Но и византийцы с своей стороны крепко держались в Армении, в области Диарбекира. Когда в 770 г. арабы хотели проникнуть в Малую Азию со стороны моря, то стратиги трех фем, Анатолики, Армениака и Вукеллариев, выступили против них с суши, а флот фемы Кивиррэотов отрезал им отступление морем. Хотя арабы прорвали окружавшую их цепь византийской конницы, но в общем не имели успеха и должны были отступить. Таким образом, со стороны Востока положение казалось вполне обеспеченным. Арабские нападения не требовали уже напряжения всех сил империи, т. к. местные войска фем считались достаточными, чтобы оберегать от них границу.

Ко времени царствования Константина V относится весьма важное внутреннее событие — страшная чума, поразившая империю и сопровождавшаяся крупными социальными и экономическими последствиями. Чума перенесена была из Средней Азии в Сирию, где свирепствовала в 744 г., обошла Египет, Африку, Сицилию, перебросилась в Грецию и на острова Архипелага и поразила Константинополь, где ее страшные опустошения относятся к 748 г. Постигшая империю, и в частности греческий полуостров, катастрофа превосходила все, что сохранила память людей о народных бедствиях, и унесла столько жертв, что правительству предстояла трудноосуществимая и весьма деликатная задача — как пополнить образовавшуюся во многих областях убыль населения.

Что происходило в это время в столице, об этом сообщает весьма картинные сведения писатель Феофан: «Заразительная болезнь, начавшись в Сицилии и Калабрии, подобно всепожирающему пламени, распространилась в Монемвазию и Елладу и ближайшие острова в течение 14-го индикта (744–745 гг.). В Константинополе эта зараза обнаружилась так. Неожиданно и невидимо стали появляться на одеждах людей и на священных облачениях в церквах масленые крестики. Неизвестность того, что сулит это знамение, породила в людях печаль и большое смущение. Гнев Божий беспощадно поражал не только городских жителей, но и всю столичную округу. Многим стали казаться привидения, им виделось, что будто бы они идут вместе с какими-то неизвестными страшными людьми, которые при встрече приветствуют их и дружески разговаривают, смысл же их слов никоим образом не передавали. Замечали, что они входят в дома и что одних из домочадцев убивают, других ранят копьем. Большинство из того, что они говорили, случилось на самом деле. Весной 1-го индикта (747) моровая язва достигла наибольшего напряжения, а летом так усилилась, что целые дома совершенно запирались и не оставалось кому погребать мертвецов. По требованию крайней нужды придумали прилаживать на оседланных животных доски и на них класть мертвецов и таким образом вывозить их, точно так же как и в телегах, складывая трупы в кучу, одного над другим. Таким образом переполнены были все городские и подгородние кладбища, равно как все пересохшие цистерны и пруды, и, когда не хватило их, стали копать виноградники и огороды, находившиеся внутри древних стен, так как смертность так увеличивалась, что едва можно было найти место для погребения трупов» [241].