Тригон. Изгнанная (СИ) - Дэкаэн Ольга

Даже на таком холоде обитающая в этой части Долины живность не засыпает и не прячется в норы. То тут, то там раздаётся слабое попискивание грызуна, стрёкот насекомого или взмах крыла невидимой птицы, хотя Рука тут же поясняет, что это «чёртовы летучие кровопийцы» и напуганная Тилия, всё сильнее сжимает в ладони свой маленький нож, ежесекундно ожидая нападения крыланов.

— Расскажи мне про расы, — поравнявшись с гоминидкой, тихо просит Тилия, чтобы хоть чем-то занять мысли и отвлечься.

— Что именно? — отзывается Рука, не замедляя широкого шага.

— Ну, например, сколько их всего?

— Шесть. Ближе всех к площади живут Иллы. Они первыми заселили Гнездо, начали его стоить. Они что-то вроде местных богачей. Им достаётся всё самое лучшее: одежда, которая больше не нужна в Термитнике и, которую мусорщики меняют на то, что они могут предложить: рептильные ремни, заклинательные амулеты от сглаза, маринованные крысиные хвосты. Воду на площади им тоже выдают первым. Каратели всех выстраивают в длинные очереди. У каждого только один шанс получить свою долю. Если опоздал или не смог прийти, жди следующей недели. Единственное исключение — Порфы. Им каратели выделяют пару часов после захода солнца.

Рука на какое-то время замолкает, словно вспоминая что-то.

— После Иллов идут Безликие. Те, что с уродствами на лице.

— Такие, как у Вары?

— Точно. Она из расы Безликих. Такие ходят, задрав головы, как будто, если они живут рядом с Иллами, это делает их особенными. Здесь в Яме, только Вара жила так близко к Термитнику, поэтому она и объявила себя лидером.

— Я думала, её выбрали?

— Как же! — фыркает Рука, поправляя тяжёлый милитарийский рюкзак. — Когда я появилась в Яме, она уже вовсю командовала. Быстро сдружилась с Галией… понимала змеюка, что ей это пригодиться.

— А целительница, откуда она?

— Амораи всегда жили ближе всех к площади и Блошиному рынку.

— Значит она Илийка?

— Нет. Амораи не принадлежат ни одной расе и никому не подчиняются. Они сами по себе. Каждый может обратиться в Амораи за помощью.

— Даже если ты Тан?

— Да. Но я не припомню, чтобы Таны покидали окраину. Для них смерть ничего не значит, они как мухи мрут прямо посреди улиц, — с отвращением говорит Рука. — Ещё одна раса, Силенты. Среди них много немых. На вид они самые обычные люди без болячек, если не считать их немоту и глухоту. Редко встретишь Силента-калеку. А дети вообще могут быть вполне нормальными…

Гоминидка умолкает и Тилия, так и не дождавшись продолжения, спрашивает:

— А Порфы?

Кажется, что Рука не хочет обсуждать эту расу, но после паузы всё же отвечает:

— Порфы живут ближе к окраине. Выходят на улицу только по ночам, роются в помойках, воруют.

— И что все такие? — интересуется Тилия, вспоминая недавний рассказ Рона у костров. Милитарийцы отправили его семью почти на самую окраину к тем самым Порфам, о которых он рассказывал. Дальше жили только Таны. Неудивительно, что он настолько хорошо разбирается в том, что касается этих двух рас.

— Ты, Бледная, как маленькая, — слышит она короткий смешок. — Если ты относишься к Порфам, это не значит, что ты такая же, как они. Каратели решают, куда поселить тех, от кого отказался Термитник, но не всегда они соблюдают правила. Единственное место, куда никто не суётся — это территория Танов. А в остальном в Гнезде полно не заражённых людей… Посмотри хотя бы на Кира.

— Тебе лучше меня известно, что твой друг не совсем обычный.

— Да, но разве это плохо быть неуязвимым? Пока я не встретила его в Яме, я вообще ни разу не видела живого Лерпа! Таких, как Кир в Гнезде всего несколько семей. Слышала, что такие бывают, но видеть не видела. А Вара знала и боялась его.

— Почему?

— Кое-что есть в его прошлом, — уклончиво отвечает Рука.

— Ну тебя Вара тоже побаивалась, — говорит Тилия, вспоминая свой первый день и тот напряжённый разговор в хижине между гоминидками. — Она чувствовала в тебе угрозу.

— Мы с ней из разных рас.

— И откуда ты?

— Я Иллийка.

Тилия настолько поражена признанием гоминидки, что на какое-то время воцаряется тишина. Выходит, предки Руки принадлежали к тем, кто в числе первых заселил Пекло, установив там свои порядки. И судя по тому, с какой неприязнью гоминидка отзывается о Порфах, представитель именно этой расы стал причиной появления Руки в Яме.

— Это здесь, — выдёргивает её из задумчивости тихий голос гоминидки. — Дай мне пару минут, и двинем дальше.

— Нет, — останавливает её Тилия, которая едва может говорить от холода. — Я сама.

— Уверена?

Тилия нервно сглатывает и кивает. Но легче сказать, чем сделать. Куда проще было бы доверить всё Руке, но она знала, что должна сделать всё сама… в память о Стануме. Глубоко вздохнув, как перед прыжком в воду, она нерешительно делает первый шаг. Тилия как никогда благодарна темноте, что скрывает жуткое зрелище, но не запах, который ещё долго будет преследовать, напоминая о случившемся. Запах скорого разложения, сладковатой крови, неизбежной смерти. Он витает вокруг, окутывая их словно невидимой паутиной, отпугивая мелких зверьков и привлекая хищников. И Тилия уже не в силах совладать с собой. Желудок сворачивается узлом, горло сдавливают спазмы и то немногое, что ей удалось съесть сразу после пробуждения, тут же оказывается на почерневшей от пепла земле.

Она отстранённо слышит, как чуть в стороне чертыхается Рука, и, стараясь не смотреть на то, что это проклятое место сделало с братом её отца, подходит ближе. Подсознание навсегда фиксирует жуткую картинку в голове. Почти скрытое темнотой распростёртое тело на огромном валуне, когда-то бывшем частью непреодолимой стены. Длинные руки и ноги раскинуты в стороны, голова безвольно свисает вниз, отчего тело имеет сходство со сломанной куклой. Падальщикам пришлось сильно поднапрячься, чтобы добраться до его внутренностей. От почти нового милитарийского костюма со светящимися при лунном свете эмблемами, остались лишь лохмотья, не способные прикрыть то, что сотворили хищные звери и птицы.

Глотая слёзы и всё ещё не до конца веря в то, что отважилась на такое, Тилия в темноте пытается разглядеть, целы ли его пальцы или они тоже стали частью обеда и вздыхает от облегчения. Правая рука обглодана почти до кости. С левой дела обстоят чуть лучше, хотя она и распухла на жаре. Тилия застывает в нерешительности, боясь прикоснуться к тому, что осталось от брата её отца, но уже через секунду трясущимися руками вытаскивает призму и, приложив к торцу стержня окоченевший палец, видит уже знакомое мерцание.

— С ума сошла! — тут же над ухом раздражённо шипит гоминидка, пытаясь выхватить из рук Тилии призму. — Выключи эту чёртову штуковину, пока сюда не сбежалась половина Ямы!

— Не могу. Мне нужно время, чтобы отключить блокировку, — поясняет она, погружаясь в мир далёких ей технологий. И чем глубже проникает в цифровую память устройства, тем отчётливее понимает, что в лице Станума и его подчинённых им наконец-то улыбнулась долгожданная удача.

Произведя кое-какие манипуляции в настройках, она пару раз прислоняет свой палец к торцу стержня, для двухуровневого подтверждения идентификации и мерцание гаснет, снова оставляя их в кромешной темноте.

— Ну что?

Сил говорить уже не остаётся, но чувствуя нетерпение однорукой гоминидки, сопящей над ухом, Тилия всё же произносит:

— Теперь мы не только сможем найти твою сестру, но и пройдём те лабиринты, о которых говорил Старик.

Глава 21

— Ну и какой у нас план? — спрашивает Тилия друга детства, с тревогой разглядывая лагерь каннибалов, до которого не больше пяти стадиев. Хотя до темноты остаётся ещё около получаса, лагерь пребывает в каком-то маетном полудрёме и это заторможенность со временем передаётся и их четвёрке. Хотя может это просто усталость после долгого и отнюдь не лёгкого дня пути от озера.

Даже с такого расстояния пожиратели, как их называют её спутники, выглядят устрашающе. Свисающие грязными патлами длинные волосы, раскрашенные белой краской полуголые, тощие тела, почерневшие губы. Сгорбившись и втянув свои головы в плечи, они сидят вокруг полыхающего каким-то неестественным пламенем костра, с жадностью вгрызаясь в то, что находиться у них в руках. Обуглившееся мясо и кости!