Убить Мертвых (ЛП) - Кадри Ричард

— Не стесняйся, — говорит он. — Я не знаю, сколько тебе нужно, так что бери побольше.

Я выскабливаю его вены и артерии, пока бутылка не становится практически полной. Закончив, я смотрю на Мунинна. Я понятия не имею, что делать с рассечённой ногой. Мунинн протягивает мне моток клейкой ленты.

— Можешь стянуть кожу?

Джонни кладёт модель и соединяет две половинки своего бедра. Я обматываю лентой ему ногу от промежности практически до колена. Когда я заканчиваю, он наклоняется и кивает.

— Как новенькая.

Я закупориваю бутылку и вдавливаю пробку, чтобы убедиться, что она плотно села.

— Мистер Мунинн, у меня такое чувство, что твой почерк лучше моего. Не запишешь, что Джонни сказал сделать с кровью?

— Конечно.

Он достаёт гусиное перо, фиолетовые чернила, старый флаер Филмор Вест[304] и записывает на обороте формулу.

Я едва могу соображать. У меня в животе урчит что-то вроде облегчения, но я подавляю его. Мне не до этого, пока я не увижу, что случится с волшебным соком Джонни. Я не видел Элис в Хребте, и это одновременно разочарование и облегчение. Не знаю, что бы я делал, если бы она была там. Не уверен на сто процентов, что смог бы пережить это. Должно быть, осталось гораздо больше Старка, чем хочет признать ангел, потому что у меня в черепушке ёрзают вина́, страх, гнев и безнадёга, заставляя игнорировать чувство облегчения, которое я испытал до этого. Мне нужно собраться и продолжать думать. Мне хочется поубивать всё на своём пути, чтобы разобраться со всем этим бардаком, но на этот раз так не сработает. Охота на Мейсона была простой. Погоня за Кисси была простой. Я знал, кто они такие и чего хотят. Сейчас же я затерялся в море, но мне нужно довести всё до конца. Слишком много людей, которые мне дороги, заперты в своих квартирах, надеясь, что переживут эту ночь. Я не хочу больше терять друзей. Кисси убили официантку в «Пончиковой Вселенной» на прошлый Новый год, чтобы привлечь моё внимание. Я не хочу ещё мёртвых пончиковых девушек на своей совести.

— Готово, — говорит Мунинн.

Он берёт флакон, прижимает к нему записку и перевязывает их шёлковым шнуром.

— Ступай и помоги своей подруге. А когда наконец выяснишь, что это за дела, твоим единственным долгом будет вернуться и рассказать мне всю историю.

— По рукам.

Джонни кладёт «Анатомию Мужчины».

— Оставь себе, — говорит Мунинн. — Мы не можем отправить тебя домой с пустыми руками.

— Спасибо.

— Идём, Джонни. Мне нужно отнести это Бриджит и отвести тебя домой.

— Нет, спасибо. Я лучше останусь здесь.

— Уверен?

Он кладёт руки на колени и смотрит в пол.

— Да. Не знаю, что будет дальше, но мне кажется, я устал быть живым. Я буду скучать по Трейси и Фионе и никогда не закончу словарь, но мне здесь нравится. Здесь тихо. Я не думаю, что хочу больше отвечать на чьи-либо вопросы. Я хочу понюхать землю и побыть какое-то время в темноте.

— Ты можешь остаться здесь со мной, — говорит Мунинн. — У тебя будет доступ ко всем моим игрушкам, а Хребет всего в нескольких шагах.

Джонни оглядывает груды хлама, которые, кажется, тянутся бесконечно во все стороны.

— Ты хочешь задавать мне вопросы?

— Я давно уже здесь, и ещё пробуду какое-то время. Жизнь и смерть не особо меня интересуют.

Джонни кивает.

— Ладно. Я останусь.

Он поворачивается ко мне.

— Передашь Фионе и Трейси, что мне жаль, что я буду скучать по ним, и чтобы они не волновались обо мне?

— Конечно. Ещё раз, спасибо, Джонни. Когда вернусь, принесу тебе немного мармеладок.

— Было бы здорово.

— Спасибо, Мунинн. Если от меня не будет вестей в ближайшие пару дней, ищи меня в Хребте.

Вот хорошая тень у подножия лестницы. Я прохожу сквозь неё и оставляю позади самого милого мертвеца из всех, которых когда-либо знал.

Я выхожу в старой квартире. Видок с Аллегрой изучают стопку книг.

— Джимми, ты в порядке? — Спрашивает Видок. — Аллегра рассказала мне о том, что случилось с восставшими.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Я в порядке. Всё хорошо. Это для вас обоих, но для тебя в особенности.

Я протягиваю Аллегре флакон.

— Хочешь быть целителем? Вот твой шанс стать знаменитым. Следуй инструкциям на бумаге, и ты будешь единственным живым существом, который смог излечить укус Бродячего.

Её глаза расширяются.

— Что здесь? Где ты это взял?

— Мне пора идти. Пообедаем после апокалипсиса. Пусть твои люди позвонят моим людям[305].

Я возвращаюсь тем же путём, которым пришёл.

Я выхожу на углу перед зданием, просто чтобы посмотреть, как там на улице. Не ахти.

С того места, где я стою и до следующего угла видно пару дюжин Бродячих. Большинство просто по-покойничьи шаркают, но за припаркованными машинами ползает на животе парочка тупорылых гражданских. Да что такое с простыми людьми? Похоже, они не понимают, что с ними может случиться что-то чрезвычайно плохое, пока не окажутся под огнём на дне канавы. Или в наручниках в задней части полицейского фургона по пути в центральную тюрьму к своей первой ночи в качестве тюремной невесты для 150-килограммового наркодилера.

Плюс, они не знают, как что делается. Эти гении думают, что могут перебегать, как крабы, и их не заметят. Хорошее передвижение по-пластунски — медленное и непрерывное, как у древесного ленивца. Почему? Потому что ты одновременно движешься и прячешься на хер от грёбаного врага. Может у зетов и кошачий наполнитель вместо мозгов, но я видел их в действии, и как все хищники, они обладают хорошим обонянием, а их глаза улавливают движение ещё до того, как заметят что-то ещё. Гребущая по-собачьи от «Фольксвагена-Жука» к «Камри» парочка дебилов посылает все известные из справочника сигналы добычи. Просто приглашают Лакуну, который их замечает и карабкается на капот «Камри».

Кто бы ни владел машиной, он держит её в хорошем состоянии. Должно быть, она натёрта воском, потому что Лакуна скользит туда-сюда и приземляется между машинами прямо на голову. Пусть он и неуклюжий, но достаточно быстрый, чтобы сбить парочку паникующих идиотов.

Когда гражданские поднимаются, Лакуна встаёт на ноги, что предупреждает остальных Бродячих, которые направляются к ним. Я вытаскиваю Смит и Вессон, и превращаю голову Лакуны в красивое облако розово-костяного цвета, привлекая тем самым всеобщее внимание.

— Бегите домой, придурки. И больше не выходите, или я сам скормлю вас этим мешкам с дерьмом.

Мне не нужно повторять им дважды.

В этот момент я мог быть просто воспользоваться пряжкой Элеоноры, чтобы заставить Бродячих лечь, раскроить друг другу черепа или станцевать кадриль. Но я поступаю по-другому. Убираю пистолет, достаю наац и жду, когда они подойдут ко мне.

Я не слишком утончён, но и не слишком жаден. Я потрошу лишь несколько штук. Ангел внутри меня становится нетерпеливым, но Старку нравится звук, с которым ломается их позвоночник, и нравится наблюдать, как они складываются пополам, когда верхнюю половину тела больше ничего не поддерживает. Видеть, как Бродячий идёт на тебя, работая лишь ногами, а всё остальное от талии и выше волочится по земле, как мешок с грязным бельём — это зрелище, которое я рекомендую всем, у кого есть возможность его посмотреть.

Но ангел в конце концов побеждает в споре, и я хватаю пряжку и говорю Бродячим: «Сидеть», и они повинуются. «Хорошие собачки. А теперь ждите, пока кто-нибудь не придёт и не сожжёт вас, как святочное полено.

Я прохожу сквозь тень под уличным фонарём и выхожу возле больницы, которая является входом в дом Кабала. Довольно темно, так что я могу различить лишь очертания больницы с помощью ангельского зрения. Темнота простирается на несколько кварталов во всех направлениях. Блэкаут. Это означает отсутствие приличных теней, чтобы попасть внутрь. Нет проблем. У этого места есть и стеклянные двери.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})