Сыщик-убийца - Ксавье Монтепен

— В котором часу вы переезжаете?

— В семь часов утра.

— Где же мы встретимся?

— На моей старой квартире, на улице Винегрие.

— Я приду, а после переезда мы пойдем выкупать чемоданы нотариуса.

— Так до завтра… — сказал Жан Жеди, протягивая руки Берте и механику.

Молодая девушка колебалась. Непреодолимое чувство отвращения не позволяло ей коснуться руки негодяя.

Но взгляд Рене напомнил ей, что это необходимо, и она покорилась.

Рене отворил дверь.

— Я расплачусь, — сказал он, выходя с Бертой из кабинета.

— Ах! — прошептала девушка, когда они вышли на улицу и ночной воздух освежил ее пылающий лоб. — Дать руку этому человеку… я думала, что никогда не решусь…

— Я вас предупреждал, мадемуазель… Однако вы захотели идти со мной.

— Да, но я не знала тогда, что он нам расскажет… Этот негодяй, будто бы умерший сообщник убийц, или, скорее, убийца, ведь это он и есть, неужели вы не поняли? От его руки погиб доктор Леруа! За него, за его преступление мой отец взошел на эшафот. Я повторяю вам, что Жан Жеди — убийца!

— Успокойтесь, мадемуазель, умоляю вас! Предположим, что вы не ошиблись; но ведь Жан Жеди может узнать своих сообщников и указать нам их… Без него мы ничего не можем сделать.

— Да, это правда.

— Итак, постарайтесь владеть собой, чтобы Жан Жеди не заподозрил ни на минуту истинной причины, почему мы берем его в союзники, и я твердо уверен, что тогда мы достигнем нашей цели.

— О! Если бы Бог вас услышал!

— Он услышит… Божеское правосудие медлит, но рано или поздно карает виновного. Вот мы и у вашего дома… до завтра, мадемуазель.

— До завтра, мой друг… до завтра, брат мой.

ГЛАВА 9

На другой день, в семь часов утра, как было условлено, Рене Мулен пришел к Жану Жеди.

Его мебель была не громоздка, и Жан скоро перебрался на новую квартиру. Они торопились, так как в этот день им предстояло много дел.

Закончив перевозку, они наскоро позавтракали в одном из ресторанов у заставы.

— Ну, что теперь мы будем делать? — спросил после завтрака бандит.

— Пойдем на улицу Рейни за чемоданами.

— Ты знаешь, что для этого нужно пятьсот франков?

— Деньги у меня в кармане.

— Черт возьми! Да ты капиталист! Ты, должно быть, немало поработал, чтобы сколотить такие деньги. Ну, пойдем смотреть бумаги Гусиного пера.

В то время перестройка Парижа была в полном разгаре. Широкие улицы и большие бульвары прорезывали кварталы, где до сих пор воздух и солнце были известны только понаслышке.

Дойдя до улицы Рейни, названной так в честь министра полиции, который первый осветил Париж, хотя и не особенно блестящим образом, они нашли ее загороженной лесами и телегами.

— Какой дом нам нужен? — спросил Рене.

— Номер 17.

Они двинулись по улице, глядя на номера домов.

— Черт возьми! — воскликнул Жан. — Какое несчастье! Дом разрушен!

Рене Мулен нахмурился и опустил голову.

— Еще неудача! — прошептал он.

— Да… Вот последний номер 13, — ворчал Жан, — дальше все дома сломаны…

— Надо будет расспросить.

— О чем?

— Ведь, вероятно, здесь знают, где живет хозяин 17-го, мы пойдем к нему и потребуем чемоданы. Ведь не лежат же они здесь под обломками.

— Это идея!… Я пойду, расспрошу.

Жан Жеди вошел в дом 13.

Спустя несколько минут он вернулся с печальной миной.

— Ну что? — спросил Рене.

— Плохо, старина!… Если так пойдет, недалеко мы с тобой уедем.

— Что же, здесь не знают адреса хозяина дома?

— Хорошо, если бы только это… Он умер месяц назад, и все его имущество продано.

— Положительно, несчастье нас преследует! Надо, значит, отказаться от этого письма, а оно было бы нам очень полезно. Что, этот нотариус в тюрьме?

— Да.

— Нельзя ли увидеться с ним?

— Во-первых, надо узнать, в какую тюрьму его переслали; затем, я не знаю, дадут ли нам разрешение на свидание, так как мы ему не родственники… Да и, наконец, к чему это? Гусиное перо рассказал мне содержание письма, я тебе говорил уже…

«Когда мне понадобятся показания этого человека перед судом, я сумею найти его», — подумал Рене.

— Вы уверены, — прибавил он вслух, — что буквы, которыми было подписано письмо, именно те?

— Да, совершенно уверен: герцог С. де Л.-В.

— Тогда пойдем на улицу Святого Доминика, может быть, нам удастся увидеть герцога.

В доме Рене сказали, что сенатор уехал из Парижа и неизвестно, когда вернется, а если им нужно видеть его сына, то они могут застать его утром до десяти часов.

Легко понять, каким ударом было это для механика.

— Положительно, нам сегодня не везет! — сказал он Жану Жеди, когда двери дома затворились за ними.

— Да, плохо, — проговорил тот.

— Теперь одна надежда на мистрисс Дик-Торн… Если мы и тут ничего не узнаем, я не знаю, что тогда делать…

— Да, надо убедиться, не ошибся ли я… Идемте на улицу Берлин.

Так как это было довольно далеко, Рене взял фиакр, и они поехали.

В начале улицы Жан Жеди велел остановиться и пешком провел своего спутника до дома мистрисс Дик-Торн.

— У нее целый дом! — заметил Рене. — Сюда попасть труднее, чем в «Зеленую решетку».

— Как, стоит только позвонить!

— А дальше?

— Мы скажем, что нам нужно видеть хозяйку дома.

Механик улыбнулся:

— И вы думаете, что нас так прямо и проведут к ней, не спросив, кто мы и зачем пришли?

— Однако мы не боялись войти к герцогу де Латур-Водье?

— Там у нас был предлог… В случае чего мы могли бы сказать, что ошиблись, что нам нужен его сын, который как адвокат принимает всякого… Да и если бы даже мистрисс Дик-Торн приняла нас, что бы из этого вышло? Сказать ей прямо: «Вы сообщница преступления, совершенного двадцать лет назад на мосту Нельи?…» Что бы это нам дало?

— Если это она, мы увидели бы ее смущение…

— Конечно, подобное обвинение всякого смутит, даже и невиновного, но все равно, виновна она или нет, она скоро оправится и велит слугам отправить нас в полицию.

Жан Жеди почесал за ухом, как обычно делал, когда что-нибудь его смущало.

— Черт побери! Ведь ты правду говоришь! — сказал он наконец. — Что же делать?

— Я сам ломаю голову над этим вопросом и ничего не могу придумать. Надо найти способ приблизиться к этой женщине, не возбуждая ее недоверия.

— Если пробраться к ней… ночью… тайком.

Механик пожал плечами.

— Самое верное средство быть арестованным и попасть под суд, — возразил он.

Жан Жеди задумался.

В эту минуту дверь отворилась, и вышел человек в безукоризненной черной паре, белом галстуке и перчатках, тщательно выбритый, исключая длинные густые бакенбарды. С первого взгляда видно было в нем слугу из хорошего дома.

— Смотри, вот, должно быть, лакей англичанки, — сказал Жан. — Не заговорить ли с ним?

— Зачем?

— Может быть, ни к чему, а может быть, и ко многому. Кто знает…

— Хорошо… Пойдемте за ним… Но как же мы заговорим с ним?

— Ба! Случай поможет… Идем!

Слуга направился к Амстердамской улице.

Рене Мулен и Жан Жеди пустились вслед за ним, стараясь держаться позади шагах в пятнадцати.

На углу улиц Берлин и Амстердам был маленький погребок, незнакомец зашел туда, а за ним — Рене со спутником.

Когда они вошли, тот разговаривал с хозяином погребка.

Рене потребовал абсент и уселся с Жаном за один из столов.

Подав требуемое, хозяин погребка продолжал прерванный на минуту разговор.

— Вот как, господин Лоран, — сказал он, — так вы не могли поладить с этой англичанкой?

Жан и Рене навострили уши.

— Нет, — ответил тот, кого назвали Лораном.

— Почему же?

— Надо говорить по-английски, а я ни одного слова не знаю… Очень жаль, место, кажется, хорошее.

— Вы нанимались в лакеи?

— Нет, в метрдотели… Впрочем, я знаю всякую службу!

— Много там слуг?

— Теперь немного, но скоро прибавится.

— Эта дама замужем?

— Нет, вдова, она приехала из Англии с дочерью, которую, должно быть, хочет выдать замуж в Париже…

В эту минуту Рене вмешался в разговор.

— Извините, — сказал он, — вы говорите о мистрисс Дик-Торн?

Слуга обернулся.

— Да, вы ее знаете?

— Я чинил замки у нее в доме… красивая женщина!

— Замечательно красивая, хотя ей уже не двадцать лет.

— И притом очень любезная…

— Я это заметил, потому-то и жалею о месте. Если бы не проклятый английский язык, мистрисс Дик-Торн тотчас же наняла бы меня… ей стоило бы только взглянуть на мои бумаги и аттестаты.

Тут Лоран хлопнул по карману своего пальто, в котором лежали документы.

Механик перестал расспрашивать и, раскланявшись, вышел из Погребка.

Пройдя несколько шагов, он вдруг остановился.