Сыщик-убийца - Ксавье Монтепен

— Э! Мадемуазель, — возразил Рене, — у нас нет выбора. Мы не должны ничем пренебрегать. Подумайте хорошенько, пока есть еще время. Если вам противны такие люди, как Жан Жеди, если вас пугают грязные и страшные пути, по которым нам придется идти, тогда предоставьте мне действовать одному. Подумайте, что вам придется сидеть рядом с этим бандитом, брать руку, которую он вам протянет, слушать его планы грабежа и убийства. Я боюсь, что это будет вам не по силам. Еще раз повторяю…

— Нет, Рене, не бойтесь, у меня хватит мужества, — решительно возразила Берта. — Я не оставлю вас и пойду за вами всюду. Для святого дела я готова на все, готова пренебречь даже презрением! Уважение людей вернется ко мне, когда я восстановлю честное имя отца!

При этих словах Берта вспомнила об Этьене Лорио, который так несправедливо подозревал ее и презирал.

Слезы выступили у нее на глазах. Но это была только мимолетная слабость, и она в ту же минуту овладела собой.

— Куда мы пойдем теперь? — спросила она.

— В Консьержери… возьмем фиакр.

Берта улыбнулась.

— Вы — мот! — сказала она. — К чему такие бесполезные траты? Пойдемте лучше пешком.

Всю дорогу они шли молча и скоро дошли до здания префектуры.

Тут Рене оставил свою спутницу на набережной, а сам пошел справиться об участи Жана Жеди.

Его ожидало новое разочарование. Жана Жеди требовали в Консьержери, как оказалось, только для объяснений, каким образом мог он в день суда напиться в мышеловке до бесчувствия, на что жаловался директор Сент-Пелажи. Поэтому его не задержали и отпустили после допроса на все четыре стороны уже два часа назад.

— Ну, что вы узнали? — спросила Берта, когда Рене вернулся.

— Увы, мадемуазель, нас преследует несчастье!

— Жан Жеди снова арестован?

— Напротив, это бы еще ничего… Он на свободе.

— Да ведь это нам и нужно?

— Да, но при таких условиях!… Где, спрашивается, найти его?

— Вы не знаете его адреса?

— Разве такие люди живут где-нибудь?

— А он не знает вашего?

— Нет! Мог ли я предвидеть что-нибудь подобное? Он от нас ускользает! Ах! Если бы я знал…

— Что же теперь делать? — прошептала печально Берта.

— Ждать и не отчаиваться… Жан Жеди должен бывать в разных подозрительных местах, вроде того, где я познакомился с ним, в Батиньоле. Я обойду все и, конечно, найду где-нибудь нашего молодца. Пойдемте завтракать, мадемуазель, а потом я отправлюсь на поиски.

Через полчаса после этого разговора механик и сирота были уже на улице Нотр-Дам-де-Шан.

Когда они проходили мимо каморки привратницы, та остановила их.

— Вам письмо, мадемуазель, — сказала она, подавая Берте кое-как сложенный конверт, заклеенный обложкой, адрес на котором был написан едва понятными каракулями. — Оно не по почте прислано, — заметила привратница. — Его принес час назад какой-то человек, такой тощий, что просто жаль смотреть… Должно быть, не часто ему приходилось есть досыта.

«Это, должно быть, Жан Жеди!» — подумал Рене. И он не ошибся.

Письмо было действительно от Жана Жеди, в чем они убедились, когда, войдя в квартиру, Берта распечатала его и прочла вслух следующие строки:

«Мадам Монетье!

Вы должны знать адрес Рене Мулена. Будьте так добры, передайте ему, как можно скорее, что товарищ, которого он рассчитывал видеть сегодня утром на улице Клэ, будет вечером в «Зеленой решетке» на улице Гэте, на Монпарнасе. Это очень важно. Имею честь вам кланяться.

P.S. Если он не найдет меня сразу, пусть спросит господина Жана».

— Подписи нет, — сказал Рене, — но содержание письма и улица Клэ не оставляют и тени сомнения. Этот товарищ сам Жан Жеди. Я пойду вечером в «Зеленую решетку».

— Я пойду с вами, — сказала Берта.

— Но это кафе более чем подозрительно!

— Что мне до этого? Цель, которую мы преследуем, оправдывает все… Да и, наконец, с вами я ничего не боюсь.

— И вы правы…

— Но как этот человек мог узнать, что моя мать вас знает, и кто дал ему наш адрес?

— Это очень просто… Жан Жеди был посредником между мной и Эженом, тем торговцем билетами, который передал вам мое письмо. Жан Жеди, верно, запомнил тогда адрес.

Нужно ли говорить, что это объяснение было совершенно согласно с истиной?

Жан Жеди, выходя из тюрьмы, тотчас же подумал о Рене Мулене. Он не помнил, что под пьяную руку разболтал ему половину своей тайны, но, помня заслуги Рене, собирался использовать его в своей мести и шантаже и выделить добрую часть барышей, которые этот шантаж неминуемо бы дал им.

Поэтому, оказавшись на свободе, он спросил себя, как найти будущего сообщника, и в первую минуту решительно не знал, что делать.

К счастью, он вспомнил об адресе мадам Монетье, написанном на письме, которое он передавал Эжену.

«Если он и не живет там, — подумал Жан, — то уж, конечно, там знают, где он гнездится, и передадут мою записку».

Он сам отнес записку, а потом отправился на улицу Винегрие, в свою квартиру, которой он очень дорожил.

Большая неприятность ожидала его здесь.

Привратник, верный исполнитель воли хозяина, который не терпел в доме подозрительных лиц, объявил Жану Жеди, что он должен убраться в сорок восемь часов.

Это было чистое беззаконие, но бандит был не в состоянии защищаться против домохозяина. Поэтому он ограничился тем, что ответил:

— Хорошо… завтра я увезу мебель.

И пустился на поиски новой квартиры.

Он тем более был зол, что в эту минуту все его богатство состояло из двадцатифранковой монеты, данной ему Рене Муленом, которая осталась цела, хотя и против его воли, благодаря тому обстоятельству, что он все время заключения просидел в карцере. Продавать же мебель он не хотел ни под каким видом.

Жан Жеди направился к Бельвилю. Он шел по улице Рибеваль, ища, не сдается ли где комната.

Эту улицу пересекают многочисленные узкие переулки, выходящие теперь на бульвар Пуэбла, а тогда выходившие на пустыри Шамонских холмов.

Жан Жеди обошел их все, застроенные скорее жалкими лачугами, чем домами. Наконец на улице Лозэн он увидел следующее объявление: «Маленькая квартира сдается внаем немедленно».

Он вошел в большой двор. Направо возвышался двухэтажный флигель, налево виднелись пустые сараи у высокой стены.

За этой стеной шли уже пустыри. Жан Жеди вошел к привратнику с видом светского человека, ищущего дом в квартале Монсо.

— У вас, кажется, квартира сдается? — спросил он.

— Да, сударь.

— Можете вы мне показать ее?

— С удовольствием, ведь это моя обязанность.

И любезный привратник вышел из своей комнаты, сняв со стены два ключа.

— Это в конце двора, — сказал он, — там даже есть другой вход с улицы Рибеваль.

— Хорошо… Покажите.

Квартира, о которой шла речь, представляла собой крошечный флигелек, как бы прятавшийся позади сараев.

Привратник отворил дверь и вошел первый.

В квартире было всего две комнаты, вторая выходила на маленький дворик, с которого и был выход на улицу Рибеваль.

Комнаты оказались довольно чистыми, видимо, недавно отделанными, но повсюду была такая сырость, что даже текло со стен.

— Сколько? — спросил Жан Жеди.

— Триста франков.

— Гм!… Дорого!…

— Крайняя цена… Не стоит и торговаться.

— Платить надо вперед?

— Нет, если есть мебель, тогда не нужно. У вас есть мебель?

— Есть ли у меня мебель! — вскричал бандит. — Да вы меня за нищего, что ли, принимаете?

— Тогда хозяин ничего вперед не потребует.

— В таком случае, я беру квартиру. Вот вам пять франков на водку.

— Очень вам благодарен! Когда же вы будете переезжать?

— Сегодня вечером или завтра утром, но, скорее, завтра, чем сегодня.

— Это как вам угодно, квартира свободна… Как вас зовут?

Жан Жеди сказал первое попавшееся имя и ушел, думая: «У меня не хватит денег, чтобы перебраться, надо занять у Рене франков пятьдесят до лучших времен…»

И, размышляя о прошлом и будущем, он побрел через Париж к Монпарнасской заставе.

ГЛАВА 8

«Зеленая решетка», в которой Жан Жеди назначил свидание Рене Мулену, была знаменитым в свое время заведением, которое уже погибло под ломами разрушителей, не пощадивших и столетних акаций, которые оттеняли его обширный двор, где за столами усаживалось многочисленное и пестрое общество, должны сознаться, не всегда первого сорта.

Воры и убийцы сталкивались тут с мирными буржуа и честными работниками.

Двухэтажный дом стоял в глубине двора, который отделяла от улицы деревянная решетка, выкрашенная светло-зеленой краской. Отсюда и происходило название. Большие залы второго этажа предназначались для свадеб и банкетов корпораций.