Крестная дочь - Андрей Троицкий

Солнце било в глаза. Панова опустила защитный козырек. Она сжала зубы и подумала, что теперь, в этой ситуации ничего не может изменить. Всадника и самолет разделяли считанные метры. Хорошо виден оторванный воротник рубахи, руки наездника, вцепившиеся в лошадиную гриву. Два метра…

Фарад Батыров оглянулся только однажды. Он увидел за спиной огромную тень самолета. Поднял голову кверху. Прямо за спиной на расстоянии вытянутой руки крутились лопасти пропеллера. Батыров хотел спрыгнуть с лошади, но не успел и пошевелиться. Только рукой взмахнул.

Панова перевела взгляд на руки ладони Зубова, сжимавшие ручку управления. Запястья кажутся спокойными и расслабленными. Но вот одно едва уловимое движение штурвалом. Самолет словно споткнулся на лету, дернулся и ровно пошел дальше. На лобовое стекло брызнула густая багровая кровь. Размазалась по плоскости стекла, разделилась на сотни и тысячи мелких капель. И снова перегрузка вдавила Панову в кресло, самолет стремительно набрал высоту, развернулся. Лена посмотрела вниз, лошадь мчалась к дальним холмам уже без седока. И еще она увидела нечто походе на очертание человеческой фигуры. Кажется, мужчина лежал на груди. Рубаха до пояса сделалась алой. Одну руку он поджал под себя, а, может, этой руки вовсе не было. Как не было на плечах ни головы, ни шеи.

Самолет заложил вираж, и картинка пропала из вида.

* * * *

Тайм до середины преодолел последний подъем на холм, положил самодельный костыль, сел на землю, решив, что не сможет идти дальше, если не передохнет хотя бы минут десять. Он видел, как над дальним холмом пролетел самолет Зубова. Заходя на посадку, сделал полукруг и пропал из вида.

Хорошо, что все получилось. Зубов и Панова на уже месте. Сейчас он получит расчет за все свои труды. Большие деньги, каких он давно в руках не держал. Когда Зубов и этой бабой улетят, Тайм сядет за руль джипа и будет гнать машину подальше от этого места. Туда, где нет караванных троп, где не встретишь человека. В укромное место, где его никто не найдет и не тронет. А потом позволит себе долгий отдых. Проспит в машине целые сутки, перекусит и снова будет спать. Через два-три дня он окрепнет настолько, чтобы тронуться в путешествие через границу с Казахстаном.

Тайм снял повязку, сделанную из рукавов рубашки, насквозь пропитавшихся кровью. Осмотрел рану и поморщился: выглядит неважно. Мышца отечная, края раны сделались серыми, как олово. Главное, кровотечение не останавливается, а вместе с кровью из него уходят последние силы, Тайм слабеет, идти дальше все труднее. Промыть бы сейчас рану сначала водой, а потом разведенным спиртом. Но под рукой не было ни того, ни другого. Тогда Тайм стащил с себя пиджак, трофейным ножиком срезал накладной карман и, помочившись на ткань, привязал карман к икроножной мышце. Сверху наложил рукава рубахи, заменявшие бинты, стянул концы так сильно, как только смог.

Дождавшись, когда боль немного успокоится, вытащил мятую пачку сигарет, угощение Зубова, чиркнул спичкой и затянулся дымом. Вкус сигарет слабенький, горько-кислый. Со здешним забористым ароматным табаком эта фабричная дрянь, сделанная в Москве, и рядом не лежала. Но сейчас выбирать не из чего. То ли от слабости, то ли от усталости, голова приятно кружилась и от этих дерьмовых сигарет. Тайм дососал окурок и успокоил себя мыслью, что мучиться осталось недолго. До вершины холма считанные метры, а там пойдет спуск, это легче, чем шагать вверх.

Тайм услышал короткую автоматную очередь и не поверил своим ушам. Он поднялся, опираясь на палку, пошел дальше. С вершины холма был хорошо просматривалось плоская равнина, зажатая между трех холмов. Виден темный джип, след в высокой траве, оставленный протекторами. Виден самолет, стоящий в двух десятках метрах от машины хвостом к ней. У въезда на равнину, примерно в трехстах метрах от Тайма, три канареечных «уазика» и россыпь милицейских фуражек. Милиционеры залегли в высокой траве, они не особо прятались, но и приближаться к самолету не рисковали.

– Сдавайтесь, бросайте оружие, – сипло прокричал матюгальник. Звук выходил такой отвратительный, с потрескиванием и какими-то помехами, что слова едва можно было разобрать. – Выходите по одному с поднятыми руками. Повторяю…

Тайм замер от неожиданности, минут он стоял в растерянности вращая головой. Так продолжалось до следующей автоматной очереди. Со стороны ментов выстрелили в воздух. Другая очередь предназначалась Тайму. Он грохнулся задом на землю, укрывшись за кочкой. Но пули прошли выше. Он отбросил палку и, орудуя ногами и руками, стал быстро сползать по склону вниз. Ударила новая очередь, за ней другая. Тайм переполз на другое место, растянулся за плоским камнем и, выжидая, замер.

Зубов с Пановой залегли в высокой траве у самолета, прикидывая, что делать дальше. Встреча с ментами не входила в их планы, но она все-таки состоялась. Надо дождаться Тайма, но за короткое время менты превратят самолет в решето. Тогда остается второй вариант: улететь без Таймураза. Зубов сумеет поднять машину, быстро наберет высоту и уйдет из-под обстрела. Пожалуй, это лучший выбор. Менты не знают о существовании Таймураза, он останется без денег и без машины. Но зато живой. Знакомыми тропами уйдет отсюда на север, а там, если повезут, найдет кого-то из старых корешей. И как-нибудь перекантуется до лучших времен.

На решение этой задачки остается совсем немного времени. Зубов жевал спичку и морщил лоб, призывая на помощь свое воображение, но других вариантов в голову не приходило. Так продолжалось до тех пор, пока по склону вниз не скатился Тайм, в пиджаке на голое тело, весь заляпанный кровью. От самолета его отделяли метров двести пятьдесят или около того. Но голый склон хорошо простреливался, на нем не спрячешься. А на равнине высокая трава, менты никем не замеченные подберутся ближе. Тогда Таймуразу хана.

– Черт, – сказал Зубов. – Тайм пришел получить свои деньги. Или свою пулю. Черт…

* * * *

Майор Магомед Буяров, пригибая спину, перебегал от одного милиционера к другому, проверяя готовность подразделения к решающему натиску. Бандиты заперты в небольшой долине, зажатой между трех холмов с голыми склонами. В этот раз все решили быстрота и милицейский нюх начальника райотдела. Следы протекторов черного джипа вывели милиционеров сюда, но Буяров не спешил сломя голову бросаться вперед. Кое-как замаскировав машины, он приказал подчиненным рассредоточиться и залечь, выбрать удобные позиции, наблюдать за джипом. И без команды не стрелять. Хозяева тачки скоро вернуться, потому что машины, которых на всю республику по пальцам считать, в степи надолго не оставляют.

Когда за холмами эхом прокатился грохот взрыва, Буяров понял: скоро здесь будет жарко. И не ошибся. Не прошло и получаса, как на равнину приземлился любительский самолет, затем на склоне ближнего холма показался один из бандитов, видимо, раненый. Грязный как черт и окровавленный с ног до головы. По человеку дали пару очередей, но, кажется, не зацепили, этот гад он успел укрыться за камнем. Ничего, долго он там не пролежит.

Буяров упал в высокую сухую траву, рукой поманил лейтенанта Кожахметова по прозвищу Кожа и двух прапорщиков. Парни уже подтащили канистры со всем бензином, что оставался в НЗ. И ждали лишь команды. Резкий ветер, налетавший порывами, дул точно в сторону самолета, оставалось воспользоваться выигрышной ситуацией.

– Кожа, начинай, – коротко бросил Буяров. – Давай по центру а вы, – майор кивнул прапорщикам, – вы по флангам. Не жалейте горючки. И еще. Бойцам передайте: если самолет двинется, пусть стреляют в него. А то эти сраные голуби, чего доброго, улететь захотят.

Отдав приказание, он снял фуражку и вытер ладонью горячий пот. Теперь он видел спину лейтенанта, плескавшего бензин на траву. Прапоры тоже старались как могли. Перебегая с места на место, понемногу выливали бензин из канистр и спешили дальше. Огонь должен охватить всю узкую долину от края до края. Сухая трава горит быстро и жарко, а такой ветер быстро разнесет огонь по все площади. Огонь, от которого не будет спасения. Бандюки, сколько бы их ни было, вылезут на голые склоны холмов, потому что деваться все равно некуда. И станут отличной мишенью для милиционеров. И пусть горит синим пламенем их драгоценный джип и самолет заодно. Черт с ними, с трофеями.

Буяров не мог пойти в лобовую атаку и ни за грош потерять половину людей, а то и больше. Его забирают на повышение, считай, одной ногой он уже наверху, в городе, в большом кабинете с кондиционером и портретом президента на стене. Должность подполковника и погоны соответствующие. А там еще выше глядеть на надо. Начальник главка в телефонном разговоре сказал прямым текстом: «На твое место в главке претендует много народа. Заслуженные люди. С деньгами. Но если бы удалось взять тех бандитов, живых или мертвых, это без разницы… Вот тогда вопрос окончательно и бесповоротно решится в твою пользу. Понял? Твоим противникам нечем будет крыть. Только не обосрись, Магомед. И, главное, людей сбереги. Всех до единого. Если будут потери… Короче, их быть не должно». Вот так. И на этом точка.