След крови - Стивен Эриксон

голову, чтобы защититься от бивших в лицо морских брызг, он едва поспевал за Аклем.

Они прошли уже полпути вдоль берега, когда Шпильгит услышал, как Акль вдруг негромко вскрикнул и, спотыкаясь, метнулся в сторону.

Перед ним внезапно возникла растрепанная старуха, которая с отчаянным воплем набросилась на него, скрючив пальцы наподобие когтей.

Шпильгит замахнулся лопатой, и та плашмя опустилась на лоб старухи, зазвенев, будто молот о наковальню. Удар отшвырнул ее в кусты между тропой и берегом.

– Боги! Кто это?

Акль снова подошел к Шпильгиту, и они вместе вгляделись в заросли кустарника.

– Ты ее убил?

Шпильгит облизал губы, чувствуя, как отчаянно колотится сердце.

– Не знаю. Она на меня напала!

– Когда-нибудь видел ее раньше?

– Нет, клянусь. Я думал, что всех тут знаю.

– Может, вылезла из моря? Еще одна с того корабля?

Сборщик налогов судорожно вздохнул:

– Наверное.

– Ты теперь убийца, Шпильгит.

– Вовсе нет. Это просто несчастный случай. Самозащита.

– У нее были только руки, худые и слабые, а у тебя лопата.

– Она на меня напала, придурок. Ты же сам видел.

Акль пожал в полумраке плечами:

– На меня она не нападала. С другой стороны, я ведь не сборщик налогов?

– Давай лучше пойдем дальше, хорошо? Раз уж мы тут, то можем положить конец этому кошмару, хотя мне начинает казаться, что до конца еще очень далеко. И не смотри на меня так, я ни в чем не виноват.

Ничего не ответив, Акль двинулся дальше, и Шпильгит быстро последовал за ним.

Лежа на кровати, Хордило смотрел на одевающуюся женщину.

– Этому не бывать, – сказал он. – В смысле, ты вполне хороша и все такое, но женами я уже сыт по горло.

Пташка Пеструшка бросила на него быстрый взгляд, накидывая стеганку, в которой зияла обнажавшая одну грудь огромная дыра.

– Я думала, ты никогда не был женат.

– Абсолютно верно, и пусть оно так и остается.

Она повернулась к нему:

– Говоришь, я была хороша?

– Да, именно так я и сказал, но не принимай это слишком близко к сердцу.

– Не буду, и знаешь почему? Ты оказался не столь хорош. Ты такой волосатый, что мне показалось, будто я забавляюсь с кобелем.

Хордило нахмурился:

– Я знаю, о чем ты думаешь.

– О чем?

– Что неплохо бы воткнуть в меня нож-другой, поскольку я дал понять, что ты мне неинтересна. Но как бы ты меня ни оскорбляла, лучше тебе от этого вряд ли станет. Разве что ненадолго. К тому же бабы любят кобелей – уж я-то знаю. Так что, – закончил он, – ничего у тебя не вышло.

– Что ж, – проговорила Пташка, не сводя с него взгляда, – похоже, у тебя на все найдется ответ.

– У меня есть ответы на конкретные вопросы, а это куда лучше, чем ответы на вопросы, которых никто не задает, потому что подобные ответы – лишь пустая трата времени. Так что коли у тебя еще остались вопросы – задавай, и я отвечу, если только это не те вопросы, которые не стоит задавать.

– Не буду, – ответила Пташка, надевая пояс с оружием. – В любых отношениях наступает момент, когда все ясно без слов и вообще без разговоров, а в голове женщины и мужчины даже мысли превращаются в серую бесформенную дымку. Само время становится иллюзией. Сливаются воедино дни и ночи, прошлое и будущее, верх и низ, сейчас и потом – все исчезает в трясине бессмысленного бытия. – Она обернулась, стоя в дверях. – И именно этот момент сейчас наступил для нас, капитан.

– Меня не обманешь, – сказал он.

– То есть?

– Сейчас ты выйдешь за дверь, тихо прикроешь ее за собой, прислонишься к стене, и по твоим щекам потекут слезы. А потом ты глубоко вздохнешь и найдешь где-то в глубине своей души решимость идти дальше, в одиночестве, покинутой и отвергнутой. Но собственно, что тебе еще остается? Разбитое израненное сердце заживет, возможно, лет через десять или двадцать. С женщинами всегда так, и ничего хорошего в том нет. Но у мужиков шкура толще, и это вполне естественно. Мы такими рождаемся.

– И как только ты обо всем догадался? – спросила Пташка.

Пожав плечами, Стинк сел на кровати и потянулся за штанами.

– Все написано на твоей симпатичной мордашке.

Открыв дверь, она вышла в коридор и, услышав за спиной щелчок засова, направилась к лестнице.

«Боги, – подумала Пташка, – когда женщине хочется выпить сразу после секса, это дурной знак. Причем для всех».

Выйдя на лестничную площадку, она услышала, как позади нее открылась дверь, и обернулась. Из-за двери выглядывала девушка, и Пташка Пеструшка сразу же поняла, что это дочь Фелувил. Увидев гостью, девушка поспешила к ней. И прошептала:

– Кто они такие?

– Хороший вопрос, – ответила Пташка. – О ком речь?

– Там, по улице, идут здоровенные мужики. И с ними женщина. Это ваши друзья?

– Здоровенные, говоришь?

– Ага, просто великаны!

Протолкнувшись мимо нее, Пташка поспешила назад по коридору и распахнула дверь в комнату Хордило:

– Ты был прав! Ты нужен мне. Я хочу тебя. Давай поженимся! Найди какую-нибудь хижину подальше от селения, где мы могли бы укрыться и любить друг друга до конца своих дней!

Хордило встал, засунув большие пальцы за пояс с мечом:

– Хижину? Где-нибудь подальше? Где нас никто не побеспокоит? Думаю, мой старый деревенский дом вполне подойдет, хотя я давненько уже там не был. – Он улыбнулся. – Так у кого есть все ответы?

– У тебя! – воскликнула Пташка, бросаясь в его объятия.

Крошка Певун распахнул дверь таверны и шагнул внутрь, стукнувшись головой о притолоку.

– Ой, – сказал он, пригнувшись, и бросил через плечо: – Мелкий, Малыш, приведите-ка эту дверь в порядок.

За его спиной двое братьев принялись рубить оштукатуренную балку топорами.

– Эй! – крикнула из-за стойки Фелувил. – А ну-ка, прекратите!

– Ничего не поделаешь, – изрек Крошка, озираясь вокруг. – Слишком низко для настоящего мужчины.

– Тогда пригнись!

Он оскалился:

– Крошка Певун ни перед чем не склоняет головы.

– Рада слышать, – ответила Фелувил, швыряя ему в голову пивную кружку; та врезалась ему в лоб над левым глазом, упала на стол и, отскочив, свалилась на грязный пол.

– За это ты умрешь! – взревел Крошка, прижимая ладонь ко лбу.

– До того, как вас обслужу, или после? – поинтересовалась Фелувил.

– Лучше после, – сказала Услада, проскальзывая мимо брата. – Я пить хочу. И умираю с голоду!

Подойдя к одному из столов, Блоха выволок из-за него местных и отшвырнул их в угол, после чего повернулся к своим сородичам:

– Я нашел нам стол, Крошка!

Мелкий и Малыш, убрав топоры, поспешили к Блохе, Коротышу и Мошке.